ну раскрученный шипастый шар, свалил с коня, подбежал и пронзил мечом.
Из восьми воинов пятеро были мертвы, троих раненых добил Леьедь Рыжий. Он же отрубил головы раненым лошадям, чтобы те не мучились.
— Это было не так уже и трудно, — оценил Даго. — Но это правда, что победить их могут лишь щитники с шипастыми шарами.
Граф Фулько срезал кошели, подвешенные к поясам Крылатых Людей. Когда же собрал их все, Даго, который ледил за графом с оттенком презрения на лице, вынул из своего кошеля самую малую, самую дешевую монету, что имелась у него — одну сайгу, стоящую как одна двенадцатая часть золотого солида, и бросил ее под ноги Фулько.
— Забери и ее, граф.
— Разве плохо я творю, забирая у побежденных? — удивился Фулько. — Ведь таков военный обычай.
— Навсегда ты останешься всего лишь воином, — сказал на это Даго. — Ты возьмешь одну сайгу, а я — всю державу.
После чего приказал возвращаться в лес к оставленным лошадям.
— А может и вёску сожжем, — предложил Лебедь Рыжий.
Пестователь поглядел на обширные поля ржи, на стада скотины, на стрехи сараев и домов с огромными гнездами аистов. Красивым показался ему вид, и потому сказал он Лебедю Рыжему:
— Все это вскоре станет моим или твоим, Лебедь. Стоит ли уничтожать своё же имущество?
Тем не менее, когда тем же самым путем, по которому прошли Пестователь со своими тремя товарищами, отправились шесть сотен щитников под командованием воеводы, кузнеца Авданца — много градов и вёсок пошло с дымом. За щитниками ехала хоругвь из четырех сотен лестков, и это как раз они и производили наибольшее опустошение, поскольку именно так приказал им Пестователь, чтобы встревожился князь Серадз. И со стороны Земли Ленчицов реку Нер перешли и углубились в глубину края две сотни щитников и три сотни верховых лестков, которыми командовал молоденький Повала. Его сопровождал граф Фулько с тремя десятками наемников из Юмно. Фулько дал себе клятву, что будет первым у врат града Серадза, и как только его щитники удержали первый удар крылатой конницы, он отлучился от Ольта Повалы, все сжигая и грабя начал прорываться к Варте-реке, на которой стоял град Серадза. Из Познании вверх по реке поплыли тридцать скорых весельных ладей, а в каждой — по четыре пеших лестка. Всех их вел Пестователь, который решил неожиданной атакой со стороны реки напасть на град Серадза и захватить его без особых потерь. Люди плыли только ночью, чтобы никто не донес князю о коварстве Пестователя. Потому-то рыбаки, что ловили в свете лучи рыбу на реке, пугались вида бесшумно появляющихся в темноте вооруженных воинов на ладьях, после чего рыбаков этих безжалостно убивали. Итак, Даго добрался под Серадз раньше своих войск, своих людей он укрыл в зарослях ивы на острове напротив врат града. Оставаясь невидимыми, воины могли следить за всем градом, посадом и головными вратами, из которых в громадной спешке раз за разом выезжали крылатые воины на конях. Не было у Пестователя готового плана, каким образом, имея всего сто двадцать лестков, захватить град, хотя его ворота стояли открытыми, и только широкая отмель отделяла спрятавшихся на острове его воинов от входа в град. В Серадзе, что следовало из наблюдений, находились еще несколько десятков воинов, и все новые воины прибывали с полей сражений, где Крылатые несли поражения. На ночь ворота града закрывались, под воротами же ночевали у костров многие из тех, что вернулись из битв на севере. Так что Пестователь не мог незаметно пробраться в град, а жаже если бы это ему удалось, там и остался бы, словно в клетке, где его бы и убили. Впрочем, ему и не важно было захватить Серадзу именно сейчас, потому что, раньше или позднее, сюда должны были подойти войска Авданца и Повалы. Даго хотел похитить жрицу Эпонию и заставить ее выдать тайну долголетия. Вот и высматривал он из кустов, не увидит ли вышедшую к возвращающимся воинам молодую толстую женщину в белом одеянии, вышитом золотыми нитями — именно так ему ее описали. Только тогда бы решил он начать неожиданную атаку через отмель и схватить жрицу, даже ценой жизни многих павших лестков. Вот только Эпонии этой все время не было, хотя ведь, как великая жрица Крылатых, обязана она была приветствовать перед вратами твердыни измученных боями воинов, придавать им бодрости, заговаривать текущую из ран кровь. Может, она вообще находилась не в Серадзе, а в каком-нибудь из знаменитых гротов в Венедийских Горах, где проходили таинственные обряды? Каким образом ее тогда найти? Каким образом получит желаемое долголетие? А может, такое можно будет сделать, если схватить ее прадеда, князя Серадза, и взамен за его жизнь получит Пестователь долгие лета?
Под утро Даго осторожно перешел отмель и схватил спящего под крепостью воина. Прежде, чем убить его, Даго узнал важную для себя новость и решил продолжить ожидать в укрытии.
Дело в том, что князь Серадз в полной мере осознал полноту своего поражения. То, что казалось невозможным, стало возможным. Он насмеялся над просьбой Пестователя, чтобы сделали его долговечным, и тот исполнил собственную угрозу: он атаковал Крылатых Людей, крылатые воины были разбиты и распылены. По причине уверенности в собственной непобедимости, никто не говорился к обороне, не были готовы к осаде и защите ни град Серадз, ни град Руда, ни остальные грады и крепости поменьше. Перед Крылатыми Людьми и родом князя Серадза открывалась дорога в Навь, простой народ ждала неволя варваров-полян, так как Крылатые не могли поверить, будто бы их противники способны производить страшные шипастые шары из железа. На вступающую в край Крылатых одну армию полян ударил самый старший правнук Серадза, князь Неклян, и пришлось ему уйти с боля боя, уводя всего лишь половину своих воинов. Вторую армию полян, входящую со стороны реки Нер, атаковал уже внук князя, Мнат, и погиб сам, потеряв более трети воинов. И теперь по землям Крылатых шагали щитники Пестователя, а за ними шла конница и уничтожала все, что жило, что только шевелилось. Северную часть края затянули дыми горящих градов и весей. Мстила Крылатым их вера в лошадей и крылья. Не было у них пехоты, лучников и щитников, чтобы померяться силами с щитниками Пестователя и остановить их марш.
— Сбылись твои сны, Эпония, — сказал князь Серадз своей правнучке, жрице, в рикрытое окно двора в Серадзе, глядя в северную сторону, где виднелась туча черного дыма. — Ты видела во сне четырезх всадников, которые рубили нам крылья, и так оно и случилось. Только не было ничего в твоих снах про шипастые шары из железа.
— Сны не говорят всего, и они бывают неясными, — возразила на это Эпония.
— Так что же мне делать? — с отчаянием в голосе спросил старый князь. — Ну а сегодня ночью не видела ли ты сна, который подарил бы нам надежду?
— Если хочешь спастись, возьми этой же ночью остатки наших воинов и столько возов, сколько сможешь. Посади на них немного женщин и детей, забери наши драгоценности. Утром отправься в край висулян, где князь Карак, который хорошо к тебе относится, даст тебе убежище.
— Возвращусь ли я сюда?
— Да. Когда висуляне ударят на полян. Вчера я приказала перерезать горло взятому в неволю щитнику Пестователя. Его кровь потекла в полночном направлении, а это означает, что не только на юге у Карака, но и на севере нужно искать помощи..
— Но ведь на севере Пестователь.
— А ты не забыла, что мы в родстве с Дикими Женщинами? В Мазовии правит Зифика. О ней рассказывают, что она ненавидит Пестователя, хотя сейчас ему служит.
— Но, может, следует остаться здесь и защищаться в осажденной Серадзи? — размышлял старый князь. — Мой посланец добрался до князя Карака, и вскоре он поспешит нам на помощь.
Но это были всего лишь слова. Серадзь был градом большим и красивым, когда-то его построили на острове в самой средине главного русла реки Варты. Через много лет капризная река внезапно отступила от града, и не слишком сильно фортифицированные валы сейчас окружала легко преодолимая отмель с массой островов и песчаных мелей. Как долго можно было защищаться за невысокими валами и тремя рядами сгнивших частоколов? Когда под Серадзью встретятся все войска Пестователя, через седмицу они ворвутся на валы, осуществят ужасную резню, сожгут дворище и дома. Не луче ли было бы оставить град открытым и надеяться, что уже из-за этого проявит Даго милость к завоеванному народу?
— У нас мало возов. Обремененные женщинами, детьми и добром, они не смогут уйти от погони, даже если со мной уйдут все остатки армии. Да и чего стоит повелитель, оставляющий свой народ на милость победителя? Какая может быть у нас уверенность, что, несмотря ни на что, не спалит он град, не перебьет всех его обитателей?
— Я останусь здесь, — заявила Эпония. — Я останусь тут и исполню все то, о чем нас просил Пестователь. Я дам ему долголетие. Как тебе ведомо, господин мой, тот, кто просит дать ему долголетие, в течение месяца не имеет права пролить ни капли нашей крови. Так что не станет Пестователь гнаться за тебя и твоими возами, не позволит он своей армии убивать наш народ. К тому же видела я странный сон. Видела я, как всадник в белом плаще падает с белого жеребца. Мне говорили, что на белом жеребце ездит Пестователь, и это означает, что очень скоро он перестанет править.
— Как он может погибнуть, если ты дашь ему долголетие:
— Не знаю, господин мой. Сны не всегда ясны…
Кивнул на это головой князь Серадз и покинул двор, чтобы отдать приказ о сборе всех недобитых остатков собственной армии и приготовлении возов к дороге. На возы можно было брать только лишь женщин и детей богатых людей, связанных родством или свойством с правителем. Сам князь Серадз был из долговечных. Ему было уже восемьдесят лет, у него были редкие седые волосы и птичий нос, словно крюк свисающий над губами. Из многочисленной кучи сыновей и дочек признал он лишь троих, которым сейчас уже было по пятьдесят и более лет. Власть у Крылатых наследовалась не по отцу, а по матери, но первая жена Серадза все еще жила, несмотря на свои восемьдесят лет. А раз жила — никто не имел править, кроме ее мужа, старого князя Серадза. Зато по другому бывало с дочерьми и их ролью жриц, поскольку именно для того и были они предназначены. Замуж они выходили только лишь после тридцати лет жизни, а до этого времени они следили за проведением религиозных обрядов. В настоящее время главной жрицей была Эпония, правнучка княгини. Сейчас ей было двадцать пять лет, и до тридцати лет она должна была жить без мужа, со всеми мужчинами края, хотя это было всего лишь пустым словом. На самом деле жила она лишь с теми юношами, которые желали обрести долголетие. Точно так же и князь Серадз был мужем всех женщин в своей державе, но по сути своей имелось у него только три жены, в том числе и самая старшая, обладающая полнотой власти, восьмидесятилетняя Люга. Говаривали и строили предположения, что, как обычаи, так и вера Крылатых Людей, их культ лошадей и женского владычества в какой-то степени делал Крылатых подобными знаменитых Диких Женщин, ведь в стародавнем прошлом их тому же самому обучили таинственны кельты, сгинувшие во мраке деяний. Только вот доказать этого никак было нельзя, поскольку никто не познал всех тайных обрядов Диких Женщин, пока не погубила их всех зараза. Никто опять же, е