На пир, который Пестователь устроил, чтобы попрощаться с уходящими в свои края Авданцем и Ольтом Повалой, Даго пригласил и жрицу Эпонию, и так вот ее там спросил:
— Так как можно сравнить твои чары, которые ты творишь в пещерах Венедийских Гор, по сравнению с чарами, которые делаю я? Погляди, чуть ли не в один момент, принимая твой давний народ в свое пестование, сделал я его своим народом, то есть народом полян. Ибо, кто носит белый плащ — тот лестк. А всякий лестк равен другому лестку.
— Хорошо, тогда отпусти меня, господин, к моему прадеду, раз твои чары сильнее моих, — ответила на это Эпония.
На это Пестователь отрицательно покачал головой.
— Я показал тебе свои чары, а теперь ты покажи свои. Я выполнил свое обещание, и апочти что месяц заканчивается, как я не пролил ничьей крови. Как только ты покажешь мне свои чары, ты станешь свободной.
С началом месяца цветения вереска, в построенный из черного дуба двор в Руге, куда Пестователь как раз прибыл с Эпонией, вернулись высланные к князю Сандомиру гонцы с подарками от Пестователя и с просьбой отдать в жены одну из его дочерей. Князь Сандомир принял послов, но приказал им забрать подарки, а это означало, что он отказывает дать дочь Пестователю в жены.
— Он даже не осмотрел подарков, господин, — пожаловался Пестователю тот лестк, кто был главный в посольстве. — Сделал только жест рукой, указывая нам на двери. От него мы не услышали даже единого слова.
Пестователь вызвал к себе Эпонию и спросил ее:
— Что это означает, когда некто, кому присылают дары, отсылает их, не сказав даже слова?
— Это означает, что того, кто прислал дары, он считает чем-то худшим, чем собака, ибо обращаются даже к таким животным, как собаки.
— Но почему, Эпония? Почему?
— Ну а сам кто ты такой? — спросила та с презрением в голосе. — Носишь ли ты титул комеса или князя, чтобы князь Сандомир мог отдать тебе дочку в жены? Ты назвался Пестователем, только это слово для Сандомира ничего не означает.
— Но почему «Пестователь» должно значить меньше «князя» или «комеса», раз именно такой, если не большей, обладаю я властью?
— Князья лишь завоевывают другие края, а ты, господин, их пожираешь, словно какой-то наистрашнейший дракон. Вскоре не останется страны, повелитель которой не испытывал бы страха, что превратится в невольника, а его невольник начнет мечтать сделаться твоим лестком. Так будь же трижды проклят, колдун!
Но Даго Пестователь не вскипел от гнева. Тремя днями позднее, во главе лестков из давнего края Крылатых Людей занял он земли до самой реки Пилицы, прогоняя без боя воинов князя Сандомира на ее другой берег. Затем, на глазах тех же воинов, приказал он вбить пограничные столбы в русло реки, а уходя оттуда, оставил многочисленную, хорошо вооруженную стражу. Херим вычертил для Даго на пергаменте новые очертания державы полян, которая на севере достигала реки Каменки, охватывала всю Мазовию, на западе доходила до Края Вольных Людей или же любошан и до владений пырысянских князей, а с юга и запада достигала реки Барычи, Венедийских Гор, рек Висулы и Пилицы. Двум новым лесткам, неким Вольбору и Розпрже, приказал он возвести грады в пригодных для обороны местах, дабы удерживать стражу против князя Сандомира. Власть этого князя начиналась как раз по другой стороне реки Пилицы, за которой проживали роды и племена, зависимые от Сандомира и платящие ему дань звериными шкурами. Сама же держава князя Сандомира находилась значительно дальше от реки Пилицы, за громадной пущей и Лысогорами, потому-то Сандомир и не начал войны с полянами, не желая предпринимать риска сражений за территории, которые от него только зависели, но не были собственными. И случилось так, что в очень короткое время в этой части света, рядом с Великой Моравой, начала набирать могущество и расширять свои границы не известная до сих пор никому держава полян, рожденная из давних лендицов и гопелянов. Но поскольку росла она слишком быстро и вроде как незаметно, мало кто мог осознать, какая опасность нависла над окружающими повелителями.
Рассказывают, что через несколько сотен лет некий человек родом из Серадза присоветовал польскому королю, чтобы тот своих одетых в панцири конных рыцарей снабдил он еще и птичьим крылом. С тех пор подобного рода отряды с успехом атаковали неприятелей, шумом этих крыльнв пробуждая во врагах ужас и пугая их лошадей.
Глава одиннадцатая
Возлюбил Даго Господин и Пестователь некоего Ченстоха, который, будучи на службе Спицимира, помог ему спастись из засады, которую неведомые по имени враги устроили возле дома седельщика. Этот же лестк храбро действовал рядом с Пестователем в различных стычках и битвах; с ним же поплыл он на ладьях до града Серадза, а у врат града сражался против наемников Фулько. Так что одарил его Пестователь своим доверием и приказал в более всего к югу выдвинутом месте, в Венедийских Горах, выстроить град и твердыню, чтобы в случае нападения князя Карака, град этот первым столкнулся с неприятелем, удержал напор чужеземных воинов, пока не придет помощь.
Перед тем Пестователь назначил этого вот Ченстоха градодержцем в Познании, где мог владеть себе спокойно, как большой господин, но поскольку отличался он в каждом походе, то получал все новые и все более сложные задания, как, собственно, это — выстроить град в Венедийских Горах. На его же место градодержцем Познании Даго назначил некоего Гржималу, тоже лестка, но человека не такого боевого и не такого предприимчивого. Так уж оно бывает, если кто может нести бремя, то на такого повелитель накладывает его все больше и больше, а если же кто не способен нести бремя, получает легкий хлеб. И не понимает этого множество людей, служащих повелителям, потому стараются отличиться то ли в бою, то ли в хозяйствовании, не зная: то, что они вырвут в боях и построят, другие получат во владение. А происходит так потому, что каждый повелитель боится, чтобы воинственный или предприимчивый человек не получил слишком много и не сделался самостоятельным, а вместе с тем и непокорным. «Как правило, повелитель возвышает тех, которых презирает», — написано в «Книге Громов и Молний».
По обычаю склавинов, место для твердыни Ченстох выбрал не на горном возвышении, а посреди болот, которые в большой котловине создала в этом месте река Варта и ее два небольших притока. Получив для обороны почти что сотню щитников с шипастыми шарами, а еще более сотни новых лестков, призванных на службу Пестователю из невольных людей, а так же тридцать возов с тридцатью парами волов и почти что пять сотен невольников из давних богатеев из племени Крылатых — Ченстох начал строить эту вот твердыню, свозя на болота громадные дубовые колоды и известняковый камень, которого в округе было в достатке. Вот только дело его двигалось медленно, так как невольники не были привыкшими к тяжкому труду, поскольку из богатых родов были, ну а новые лестки не привыкли еще к владению оружием и несению стражи. Поэтому часто случались побеги невольников через не слишком отдаленную границу, чему способствовала и округа, где в изобилии было расщелин, оврагов и замечательных укрытий. К тому же на Ченстоха нападали шастающие по округе небольшие группы Крылатых Людей, не согласившихся с поражением, а еще — не очень-то крупные отряды князя Карака, который не желал допустить, чтобы поляне укрепились на его границе. Беспокоило это Даго Господина и Пестователя, а поскольку пришла пора, когда Эпония обещала сделать его долговечным в пещерах, называемых Змеиными, решил он устроить поход в Венедийские Горы, одновременно по дороге укрепляя Ченстоха. Взял Даго дружину, состоящую из более сотни лестков и двухсот невольников вместе с женами и детьми. Ведь не так скор к побегу невольник, у которого имеются жена и дети, и раз знает он, что если сбежит он — жену его и детей убьют. Взял он с собой пятнадцать возов и волокуш с упряжками по две пары волов к каждому возу и вот в последние дни месяца цветения вереска покинул он Руду, неспешно направляясь к границе с висулянами. Он не рпасался нападения со стороны Карака, так как шпионы принесли ему известия, что и в Довине, и в Нитре и в других градах Великой Моравы вспыхнули бунты и заговоры, организованные против князя Ростислава, что его весьма ослабляло. Пользуясь этой слабостью, Карак усиливался в Моравской Браме, он же перестал платить дань, а еще в нескольких стычках он же отобрал у богемов несколько пограничных городков.
Дни были теплые, солнечные, как частенько бывает в пору, названную «бабьим летом». Сразу же за Рудой въехали они в округу, настолько странную, что Даго не мог отойти от восхищения, и раз за разом он останавливал коня или въезжал на вершины холмов, чтобы иметь возможность как можно дальше увидеть и долго наслаждаться видом южного конца края Крылатых Людей. Он видел эту красоту, восхищался ею и вместе с тем испытывал какой-то непонятный страх. Слышал Даго, что этот удивительнейший край тянется до самого Каракова, и иногда, глядя на это чудо, думал он: «Все это навечно должно стать моим. Именно в этих горах из камня будут выстроены неприступные замки, которые достанут до небв. И будут они большими и более красивыми, чем строения франков или ромеев». Ему рассказывали, что когда-то здесь была огромная долина, поросшая дубовыми лесами и прорезанная быстрыми ручьями. Но тысячи лет назад пришли сюда великаны, называемые гигантами, которых с далекого севера изгнал громадный ледник. Гиганты хотели поселиться на новой земле, но с этим не пожелали согласиться столь же огромные спалы, и они начали бой. Этот чудовищный бой продолжался более трехсот лет и тридцать месяцев. Пали мертвыми все гиганты — как мужчины, так и женщины, поскольку, по обычаю великанов, сражались одновременно женщины и дети. Из этой битвы в живых осталось всего лишь несколько спалов, которые по причине отсутствия чужих великанш, должны были жениться на собственных сестрах, порождая уже значительно меньших великанов, но больших по размеру и по силе, чем обычные люди, которых здесь тогда еще и не было.