— Я твой слуга и вассал, — продолжал умолять его Безприм. — Дабуг же — вассал короля Арнульфа, который дал ему сто баварцев.
На это пожал плечами Даго Пестователь.
— Не мучай моих ушей своими стонами, ибо мне это надоело. Во многих женщинах засеял я свое семя, и из него выросло много великанов. Но я среди них наибольший.
Сказав это, Даго Пестователь поднялся со своего трона, а вместе с ним сделала это Любуша, и они оба покинули парадный зал. Безприм же — как рассказывали обэтом — собрал на десятки повозок все свое имение из Геча и отправился на земли, названные Краем, и там возникла новая ветвь Авданцев.
Вечером того же дня Петронас очутился в комнате Пестователя и сообщил ему, что, согласно имеющихся сведений, Дабуг заключил тайную договоренность с Одиленом, вторым сыном владыки Вроцлавии, и оба они намерены напасть на Землю Шлёнжан, что может привести к войне с князем Сватоплуком.
— Ты поручил мне, господин, — сказал Петронас, — чтобы я так руководил всем, чтобы как можно дольше сохранить мир. Ибо желаешь ты чтобы эта страна богатела, чтобы размножались ее обитатели, и чтобы росло ее могущество. Миру же угрожает Дабуг Авданец.
— Можешь ли ты, Петронас, пригласить на завтрашнюю охоту Зоэ и отправиться на нее вместе со мной? — спросил Пестователь. — Что-то неудобно сидится на троне. Предпочитаю я быть в седле и мчаться через пущу вместе с твоей сестрой.
— А вопрос войны, повелитель? Той войны, которую может развязать Дабуг Авданец. Позволь мне, господин, взять младшую дружину, и когда он овладеет Гечем, призвать его к порядку.
Пожал плечами Даго Пестователь. Презрение прозвучало в его голосе:
— А если он победит тебя, Петронас? Это ведь великан, кровь от моей крови и плоть от моей плоти. Не желаешь же ты, верно, чтобы потом мне пришлось вытаскивать против них свой Тирфинг.
— А откуда ты знаешь, господин, а вдруг и во мне течет кровь великанов, — гордо ответил ему Петронас. — Македония породила такого человека, как Александр Великий.
— То было очень давно, Петронас. С того времени великаны это лишь те, которых создал я: Лестек, Вшехслав Палука, Дабуг Авданец и Семовит.
— Ты забыл про Кира, господин.
— Откуда тебе о нем известно? — с подозрением спросил Даго.
— Все помнят, что у тебя с Зификой был сын.
— Его нет в живых. А впрочем, он родился карликом, поскольку Зифика не мерла родами.
— А если ты ошибся, повелитель?
— Тогда пускай свое величие докажет деяниями так, как сделал это я, — ответил на это Пестователь. — В каждом из великанов однажды пробуждается Жажда Деяний, и даже я не в состоянии ей противостоять.
— То есть, повелитель, ты не дашь мне младшей дружины, чтобы я укротил Авданца?
— Нет. О победит тебя, Петронас. Не вижу я в тебе великана.
Даго Пестователь в этот момент был совершенно беспомощен. У Петронаса было громадное желание вытащить сой короткий меч и вонзить его в грудь Пестователя. Но в Византионе в течение долгих лет учился он искусству скрывать свои чувства и сдерживать гнев. Так что он улыбнулся Пестователю, но подумал: «Ты уже начал болеть Отсутствием Воли, только не знаешь еще, сколь громадной может быть эта болезнь».
…Рассказывают, что еще тем же летом Авданец устроился в Гече, выстроив себе на каменных фундаментах громадный двор и крепость в Любине, в трясинах притока Обры. В месяце цветения липы Одилен прислал в Геч юную Аске и с ней великолепный кортеж. Двадцать лошадей не могли забрать сокровища, которые получила она в качестве приданого от своего отца, князя Кизо. И богатства Дабуга, вроде как, были настолько огромными, что свою армию он пополнил более чем тысячью воинами тяжелой кавалерии, тысячю — легкой кавалерии и тысячью щитников. Своим военачальникам, градодержцам и старостам раздал он много градов и весей. Говорят, что своим военным могуществом он равнялся Пестователю.
Тем не менее, в месяце жатв, прибыв со своей огромной армией под Гнездо, на коленях прополз по красному ковру Дабуг к самому трону Даго Господина и Повелителя, вложил свою голову под его плащ, отдаваясь тому в пестование.
— Господин мой и повелитель, — заявил Дабуг. — Позволь мне верно служить тебе. Как сегодня, так и завтра, так и до конца дней моих.
Прекрасно выглядел Дабуг Авданец в золоченых доспехах, в белом плаще с непокрытой головой, с белыми, как у Пестователя, волосами. Ведомо было, что он небрачный сын Даго Господина, и у многих в глазах встали слезы умиления от того, что могут видеть, как сын, столь похожий на отца, покоряется перед ним и признает его власть.
И один лишь Пестователь, казалось, не видит никого. С высоты своего трона он глядел куда-то в стену над беловолосой головой Авданца, и громадная печаль проникала его. Вот уже несколько дней не видел он Зоэ, не глядел на нее, не слышал ее голоса. Ее служанки сообщили ему, точно так же, как и Петронас, что та плохо себя чувствует и не покинет своей комнаты. Слишком горд был Пестователь, чтобы просить у Зоэ разрешения посетить ее в комнате, и в течение нескольких минувших дней пытался он бороться с своим странным чувством к этой девушке. Только все услия были напрасными. Сидящему на троне и принимающему голову Авданца под свой плащ казалось, что вместо сердца в груди его громадный камень, обременяющий его и не дающий дышать. Вспоминал он те времена, когда мчал с Зоэ через поля и леса, тосковал по ее виду и тонул в мечтаниях, что вновь переживет подобные мгновения. Так важен ли был юноша у его ног?
Рядом со стоящим на коленях Авданцем неожиданно встал Великий Канцлер Микора, сын Херима, и спросил юношу:
— Ты называешь себя слугой Пестователя, Авданец. Но Пестователь любит мир, нам же донесли, будто бы ты, вместе с Одиленом, сыном властителя Вроцлавии, намереваешься овладеть Землей Шлёнжан. Разве не знаешь ты, что это грозит нам войной со Сватоплуком?
— Это Одилен, о Пестователь, желает овладеть Землей Шлёнжан, я ему в этом только помогу. Одилен обещал стать моим вассалом, я же живу в дружбе с королем Арнульфом и епископом Вичингом. Мой вассал, Одилен, заплатит Сватоплуку дань, потому никакая война нас не ожидает.
Перед трон Пестователя выступил Петронас и произнес по-латыни:
— Vassalus vassal mei non set meus vassalus…
А так как не все поняли эти слова, прибавил:
— Ты ведь знаешь, Авданец, что «вассал моего вассала — не мой вассал». Одилен будет твоим вассалом, а не Даго Господина и Повелителя.
Огляделся с беспокойством по сторонам Дабуг Авданец, ибо не ожидал он, что в Гнезде известны его тайные планы. А потом, не поднимаясь с колен, вновь обратился он к Пестователю:
— Женился я, господин мой, на дочке князя Кизо, властителя Вроцлавии. С помощью Одилена сделаю я так, что и Кизо будет моим вассалом, а это означает, что могущество твое протянется еще дальше.
— Он будет твоим вассалом, Авданец, но не Даго Господина, — упрямо повторял Петронас.
Вмешался и Микора, Великий Канцлер:
— А спрашивал ли ты у Даго Госодина разрешение на супружество с Аске, дочкой князя Кизо? А вдруг у Даго Господина были другие планы на твой счет? Самовольно начинаешь ты действовать, Дабуг Авданец. А ведь не так еще давно был здесь Безприм-Авданец и просил младшую дружину Пестователя, чтобы укротить твое самоволие. Отказал ему своей милости Даго Господин. Вот верно ли?
Вопрос этот Микора направил Пестователю, но тот молчал, задумчиво глядя куда-то высоко над головой Авданца. Пихнула его локтем сидящая рядом Любуша, но тот даже не вздрогнул.
И воскликнул стоящий на коленях Авданец:
— Что же должен я делать, Даго Господин и Повелитель?
Даго молчал, в мечтаниях своих скача по полям рядом с прекрасной и стройной Зоэ.
Поглядел в глаза Пестователя его бастард Дабуг Авданец и увидел в них пустоту. Не открылись и уста Пестователя, чтобы похвалить или осудить намерения Авданца.
Воскликнул тогда Великий Канцлер Микора:
— Нет у тебя, Авданец, согласия на завоевание Земли Шлёнжан. Мы не желаем войны со Сватоплуком.
Собранные в зале лучшие люди и наиболее прославленные воины начали бить мечами по своим щитам, так что сделался ужасный грохот.
— Не желаем мы войны со Сватоплуком! — в один голос ревел весь зал. — Не хотим войны со Сватоплуком!
Поднялся с коленей Дабуг Авданец и вновь огляделся по лицам людей, кричащих против него. Более всего взгляд его задержался на Микоре и Петронасе, но только лишь презрительная усмешка появилась у него на устах. После того Авданец поклонился своему отцу, Даго Господину, и ушел по красному ковру, и никто не смел его коснуться, хотя не было при нем меча. На дворе его ожидали слуги и сразу же подали ем коня. Грохоча подковами, проехал он с ними посады и соединился со своей армией, и никто не отважился его задержать.
Говорят, что после ухода Авданца Даго Господин поднялся с трона и покинул парадный зал. Многие из лучших людей начало роптать, что Даго Пестователь не выразил своей воли, что недостойно властителя. Только они опасались громко сказать об этом, поскольку в Гнезде было полно согдов с белыми пиками, так что всякий непокорный мог быть наказан.
Вечером Любуша пришла в комнаты Пестователя и с упреком сказала ему:
— Был здесь Авданец, а ты молчал, муж мой. Быть может, правда это, что стал ты болеть Отсутствием Воли?
Пестователь сидел на табурете, спустив голову, которую он опирал на правой ладони. После слов Любуши он резко встал и ударил женщину по лицу:
— Ты родила мне трех дочек. А мне нужны великаны. Разве не заметила ты, что Авданец — это великан, кровь от крови моей? И нет силы, которая его удержит, если действует на него Жажда Деяний.
Получив пощечину, Любуша отступила к двери и сказала напоследок:
— Муж мой, ты окружаешь себя никакими людьми, а потом называешь их карликами. Будь осторожен, чтобы сам не исчез в толпе карликов.
— Ты видела его, Любуша, — с неким восхищением говорил Пестователь. — Он красив. Он велик. Это моя кровь.