А ведь сама Червень не представляла собой всей державы Ватая. То, что называли Градами Червенскими, включало в себя обширную территорию, усеянную оборонными градами от реки Бук на востоке и за пределы верховий реки Вепш, на верховья реки Сан и вытекающей из них реки Вислок — на западе. На юге же — вплоть до реки Солокии и истоков реки Сан. Только лишь северная граница Градов Червенских не была точно установлена, но, как утверждали некоторые, доходила до того места, в котором нарождалась река, прозванная Припятью. Жители Червенских Градов в качестве соседей имели бужан, прозванных еще волынянами, княжество Карака и Край лендзян, ну а после поражения Карака соседствовали они с Великой Моравой, а после захвате Сандомирской Земли Пестователем — еще и с полянами.
Несмотря на такие оборонные свойства самой Червени, князь Ватай не хотел воевать с другими властителями. В его поселениях производили желанную всеми пурпурную ткань, которую князь продавал с большой выгодой. Через Червенские Грады шел купеческий путь из Киева на Каракув и Вроцлавию, а потом и дальше: в край богемов и даже к франкам. Так что гораздо лучше было обогащаться на торговле, а не воевать. Потому, когда возросло могущество Ростислава, а потом и Сватоплука, князь Ватай регулярно выплачивал им дань, не желая с ними задираться, а, скорее, иметь их в качестве своих опекунов. И вот, находясь в таком выгодном положении, Ватай не опасался мести Мыны. Зачем он прятал сокровище — он и сам не знал. Вероятнее всего, его удовлетворяла власть в Червени, и уж удивительнейшим наслаждением наполняла единственная ночь в году, когда входил он в секретное хранилище, где гладил, прикасался, чуть ли не ласкал золотые предметы, ограбленные когда-то из гробниц скифов. А уже потом ему на целый год хватало мысли о сокровищах, которыми он владел, об их красоте, а чем старше он становился, тем меньше привлекали его тела женщин; чем меньше мог он выпить пива или меда, тем сильнее был привязан он к своему сокровищу, и мучила его мысль, кому же придется его передать, и как этот кто-то растратит напрасно его сокровища. Отсюда же, когда сбежал Мына, и когда отрубили голову Малуше, решил Ватай, что тайна спрятанных сокровищ превратится в пепел на посмертном костре. Его двоим сынам растяпам — так он решил — хватит сама Червень и прибыли от изготовления пурпура иот торговли. Так что, пускай сыновья делятся Червенью и ее богатствами, но не сокровищем.
И все же, время от времени возникала у Ватая мысль, что когда сам он умрет, и когда сожгут его тело, тайна скифских сокровищ не полностью превратится в пепел. Ведь жил Мына, который знал, где богатство находится, которое так долго и тщательно Ватай скрывал. И если Мына и не сумеет самостоятельно захватить Червень, а вместе с градом — сокровища скифов, то эту тайну он может передать своим сыновьям, а у него, наверняка, будет их много, поскольку парень он еще молодой. Сыновья Мыны будут не такими увальнями, как сыновья Ватая, и когда-нибудь — возможно — с чьей-то помощью сумеют они добыть Червень, а с нею и то, чего никто кроме него самого никогда не мог права видеть.
Мучимый подобными мыслями, как-то раз Ватай пожелал уничтожить Мыну. Потому осенью прошлого года с радостью принял он от Сватоплука известие, что повелитель Великой Моравы весной планирует ударить на сына Пестователя, Авданца, чтобы отобрать захваченные тем Вроцлавию и Землю шлензян. Это был замечательный повод, чтобы и самому принять участие в планируемом Сватоплуком военном походе, ударить на захваченную Пестователем Сандомирскую землю, тем самым, втянуть в войну самого Даго Пестователя, а с ним — и находящегося по его опекой изменника Мыну. Ему казалось уверенным, что если в защиту Авданца, а так же Сандомирской земли выступит сам Даго Пестователь, обязательно вспыхнет война между полянами и Моравской Империей. Ну а победа моравцев для Ватая считалась более чем верной. Столь же уверенным казалось Ватаю и убийство Мыны в ходе такой войны.
Но Ватай был человеком осторожным, впрочем, у него самого не было уже ни здоровья, ни сил на то, чтобы принять участие в военном походе. Тогда он принял решение, чтобы сделать вождем этого похода Чему, сына седого уже князя Сандомира, уже несколько лет пребывающего в изгнании в одном из его малых городков. Так что подбодрил Ватай юного Чему, чтобы тот пожелал отобрать у Пестователя свое наследство, то есть — Сандомирскую землю. Снабдил он его массой наемных воинов, хорошенько вооружил и приказал выступать в бой.
И не было виной Ватая то, что Чема поспешил с военным выступлением, ну а интриги Пестователя привели к тому, что Сватоплук не выступил весной против Авданца, поскольку напал на него бастард короля Арнульфа с отрядами перекупленных мадьяров. Не оказался Сватоплук на северной стороне гор Карпатос, зато Чема захватил Сандомирскую землю. И если бы, быть может, на этом он и остановился, все как-то бы и сложилось. Только Чема в боевом азарте, гордый своей победой, ударил на Край лендзян, которые до тех пор жили в согласии с повелителем Червенских градов, победил князя Ляха, который вместе с большей частью своего народа ушел в Мазовию, а потом отдался в опеку Даго Пестователя и его сына, Семовита из Крушвицы.
Так случилось, что осенью того года две могучие армии: одна, которой командовал сам Семовит, и вторая, которой командовал Мына, князь Лях и благородная госпожа Арне, ударили на Чему с севера и с запада. Мына и князь Лях быстро отобрали Землю лендзян, опасающийся же окружения молодой Чема должен был отступать перед войсками Семовита и без боя оставить только что добытую им Сандомирскую Землю. Таким вот образом война близилась к Червенским Градам.
Испытывал ли старый Ватай страх перед наступающим противником? Нет. Грады Червенские все так же казались ему непобедимыми. «Самое большее, разобью войска Чемы, если тот не успеет сбежать в Червень, — считал Ватай. — А на захват Червени у врагов уже не останется ни сил, ни отваги, потому заставят меня выплатить разовую дань, а я так и сделаю».
Но иногда, точно так же, как и этой памятной ночью, мучило Ватая какое-то удивительнейшее беспокойство. Тогда он беспричинно сердился, бил свою молодую жену и слуг. Доставалось и командирам стражи в городках и головной твердыне, что, вместо того, чтобы днем и ночью бдить на валах, они обжираются, толстеют, а ночами дрыхнут, не заботясь ни про оружие, ни о безопасности Червени.
В тот памятный день гнев Ватая, прежде всего, разрядился на разведчиках. Какое-то время назад выслал их Ватай, чтобы те установили, где находится армия Семовита, и чтобы они установили контакт с отступающим Чемой, чтобы узнали, что делает армия, которой командуют Мына и князь Лях. Разведчики нашли армию Чемы на краю громадной чащобы возле реки, прозываемой Лядой, то есть уже чуть ли не в границах Червенских Градов, а вот на след армии Мыны и князя Ляха не напали. Та армия шла с севера и тоже близилась к границе Градов Червенских, как внезапно исчезла, как будто бы развеялась в воздухе. День и ночь бдили стражи в пограничных градах, но наступление никак не начиналось. Градодержцы просили у Ватая предоставить им военную помощь от Чемы, но тот не желал уменьшать и так уже небольшого отряда, поскольку часть его армии, которую он в свое время выслал против Мыны и Ляха, была полностью разгромлена. Потому Чема решил вступить в открытый бой с Семовитом и провести его над рекой Лядой, что тоже рассердило Ватая. Дело в том, что он слышал, что у Семовита армия в два, а то и в три раза сильнее, чем у Чемы. «Почему не отступает он в мои грады и не укрепляет их своими людьми?» — лился Ватай и приказал попотчевать батогами тех разведчиков, которые не смогли обнаружить армий Мыны и Ляха, угрожающих Градам Червенским с севера.
Не знали разведчики, равно как и не узнал об этом Ватай, что часть войск Мыны и Ляха укрылись в болотах, прозванных Коровьими, а часть отправилась к вёске Собебор, лежащей неподалеку от болот, образованных рекой Буцк. Именно здесь — по указанию Петронаса, который прислал для Арне огромный сундук, наполненный драгоценными вещами — Арне, Мына и князь Лях установили первый контакт с волынянами, что проживали над речкой Буцк.
Очень жадным человеком был повелитель волынян, которых называли еще бужанами — князь Дир. Уже много лет искушали его богатства Червени, только никогда не было у него достаточно воинов, чтобы захватить укрепления Ватая, потому поддерживал он с ним мир. О его жадности прекрасно было известно при дворе в Гнезде, потому-то как раз Дир должен был быть тем, кого хитроумный Петронас избрал в качестве помощника по уничтожению Ватая. Первая встреча Дира с Арне, Мыной и Ляхом произошло в небольшой вёске Собебор, возле северных границ Червенских Градов, на болотах неподалеку от реки Буцк. На эту встречу Дир прибыл в наибольшем секрете, с немногочисленной свитой воинов и вождей — советников. Очень многое слышал Дир про Даго Пестователя и его сыновьях; знал он, что Даго Пестователь считается непобедимым и знающим чары, вот только хворающим Отсутствием Воли. Но войсками Даго полностью владел Петронас, человек, образованный в Византионе, а Дир, живущий по соседству с русскими мелкими владетелями и князьками, подобно им испытывал огромное уважение к могуществу ромеев. Для Дира Петронас был самым настоящим ромеем, а ромеев он побаивался. Потому, получив от него послание, чтобы тот прибыл в Собебор на выгодные переговоры — как его в том заверили — прибыл незамедлительно, хотя и настала уже дождливая осенняя пора.
С Диром переговоры вел князь Лях, повелитель лендзян, соседствующий с бужанами и знающий их обычаи. Это он вручил Диру подарок от Даго Повелителя — сундук, наполненный серебряными гривнями и золотыми нумизматами.
— И это только лишь малая часть оплаты, которую получишь, если поможешь нам, — заверил Лях князя Дира.
— Но с Ватаем я воевать не стану, — сразу же предупредил князь Дир.
Был он человеком рослым, по обычаю восточных склавинов носил густую черную бороду и длинные усы, волосы на голове были у него кудрявыми. Одет он был весьма достойно: на нем был ромейский шлем с павлиньими перьями, ромейская кольчуга, вооружен он был ромейскими мечом и щитом. Но вот его воины не были столь богато одетыми и вооруженными. Ибо, несмотря на величину территории, которую занимали бужане, в этом уголке обитаемого мира никакой силы они не представляли. Дир, в связи со своей жадностью и данями, которые собирал с бужан, уважением своего народа не пользовался, все время вспыхивали против него различные бунты, и никогда ему не удавалось собрать крупной армии. Опять же, все время ему угрожала опасность от руссов и их различных князьков, с которыми он соседствовал. Так что дивился Дир богатым дарам, которые прислал ему Даго Повелитель, и уж тем более старался сохранить осторожность в отношении того, что предложил ему князь Лях.