— По причине этого самозванца, Гизура, — продолжила Хельгунда, — этот край распался, укрепились силой роды Повал и Дунинов, а вместе с ними и других. Трусостью своей Гизур желал заставить нас покинуть Гнездо, тем самым — собственную страну.
Хельгунда знала, что ее слова придутся воинам по душе. Практически все норманнны уже сумели понемногу выучить здешний язык, они поженились на склавинских девицах, выстроили себе дома, устроили жизнь, у многих были маленькие дети. Так что мысль о возвращении в Юмно их совсем не радовала. Этот край они уже считали своим собственным.
— Даю тебе последний шанс, Гизур, — заявила княгиня. — Ты отправишься на поиски Пепельноволосого и привезешь его, живого или мертвого. Если обнаружишь мертвым, объявишь, что его убил Пестователь со своими лестками. Кто-то должен сесть на троне рядом со мной, чтобы край этот имел законных правителей. Если не вернешься в течение семи дней, на троне сядет Аслак, а Ящолт с Годоном наденут ему на голову княжескую корону. Я же стану править только лишь от его имени, поскольку сейчас он дитя. Но это сын Голуба Пепельноволосого, истинный правитель этой страны.
Гизур хотел крикнуть: «Неправда, ты никогда не была в ложе Голуба! Это мой сын!» Но он смолчал, зная, что после таких слов шея его почувствует удар меча Ящолта или Годона.
— Выбросьте его на двор! — приказала Хельгунда.
Ящолт с Годоном схватили Гизура за плечи и выволокли его из помещения. На дворе ему подали коня и открыли ворота.
Через семь дней резчики покрыли золотом второй трон, который установили в зале приемов. На этом троне уселся трехлетний Аслак, в специально пошитом небольшом пурпурном плаще. Хельгунда отдала свою корону золотых дел мастерам, которые уменьшили ее до размеров детской головы. Именно эту корону, предварительно пригласив купцов и богатых людей из подградья и более-менее знаменитых воинов, Ящолт с Годоном торжественно возложили на черные волосы мальчишки. Рядом с Аслаком на втором троне восседала Хельгунда с золотой повязкой на каштановых волосах. Все прекрасно понимали, что это она правит от имени сына, а от ее имени властью распоряжаются Ящолт с Годоном. Ибо поняла княгиня женским своим умом, что когда имеешь двоих конкурентов для собственного благоволения, править намного легче, когда любовник всего один.
Об этом же странном Пестователе вестей не было никаких, потому с концом зимы Хельгунда, Ящолт и Годон вновь начали проводить советы, каким бы образом выманить в поле на бой Ольта Повалу Старшего и захватить Крушвиц, равно как наложить руки на соляные жупы гопелянов. Хельгунда попеременно высылала за пределы Гнезда то Годона, то, опять же, Ящолта, и в это же время то одного, то другого впускала в свою комнату, приманивая собственными прелестями до тех пор, пока те, забывая про ее высокий род, не насиловали ее, теряя ум от желания. Хельгунда надеялась, что когда-нибудь они убьют один другого в приступе ревности, и тогда она сама станет во главе войска. Она даже начала привыкать к этой мысли, надевая мужское одеяние воина, позолоченную кольчугу, позолоченный шлем, легкий меч и небольшой щит, садясь на боевого коня и ежедневно, во главе малого отряда объезжая Гнездо и округу.
По растаявшему снегу прибыло посольство от Карака из Каррадонона, князя висулян, могучей державы на юге. Князь Карак замыслил напасть на защищенный и самоуправляемый город Калисия, через который вел старинный люгийский янтарный тракт, и десятки купцов имели там свои склады. Он уже попытался сделать это в прошлом году, но городу удалось устоять, сам же Карак понес значительные потери. И тогда запланировал он ударить совместно с Хельгундой, с двух сторон. А после захвата Калисии добычей они поделятся. Для этого он выслал в Гнездо посольство со своим старшим сыном, Караком Вторым.
Сын князя был юношей настолько красивым, что, принимая его в большом зале вместе с малышом Аслаком, Хельгунда чувствовала, как от желания у нее буквально горит в низу живота. Только она не проявила этого, пообещала сыну князя обдумать предложение Карака, а ответ дать через несколько дней. Но уже на следующий день она отослала двух своих командиров на охоту, а юношу впустила к себе в спальню и так долго манила собственными прелестями, пока тот, совершенно позабыв о своей роли посла, не набросился на женщину и не поимел, разрывая на ней драгоценный кафтан. То, что переживал с княгиней молодой Карак, казалось ему чудесным сном. Набрасываясь на нее и переламывая ее сопротивление силой, он считал, что назавтра его встретить страшная и суровая кара. Но потом, когда задрал он ей юбку и обнажил розовые ляжки, черное от волос лоно и твердый купол живота, а затем впихнул ей в промежность свой член, тело Хельгунды неожиданно размякло, сопротивление закончилось, крепко обняли юношу ее руки, в своих же устах почувствовал он ее влажный и горячий язык, кончик которого перемещался по его небу. Туловище Хельгунды начало двигаться в соответствии с движениями его тела, и хотя до сих пор он имел множество простых девок и дворянок своего отца, никогда-никогда не испытывал он столь роскошного и любовного зажима члена в женском лоне, ни у какой-либо женщины не встречал такого трепета желания, ни от одной не слышал он столь пронзительного крика исполнения. Никто из известных ему до сих пор женщин не пахла так красиво мускусом и какими-то маслами, которые в соединении с запахом ее возбужденной промежности, пробуждали в нем все новые и новые телесные желания. Как правило, за ночь у него бывало два или три сближения с женщиной; теперь же он ломал сопротивление Хельгунды — ведь всякий раз она опиралась его желанию — целых шесть раз. А потом хотя был он уставшим, и член его опух и болел, не остались насытившимися наготы Хельгунды остались его глаза, ноздри его все так же жаждали его запаха, уши — воплей ее исполнения.
Той ночью юный Карак влюбился в Хельгунду настолько сильно, что дал ей присягу: он убьет своего отца Карака, станет князем висулян, свяжется с Хельгундой узами брака и соединит вместе две страны. Хельгунда присягу приняла, поскольку женским своим умом поняла, что когда создаст с Караком Вторым одно государство, оно станет необычайно могущественным. Вместе они отберут от Повал Крушвиц и солевые жупы, победят Дунинов, а потом разграбят Калисию.
И хотя было в обычае послов, что хотя бы несколько дней, а то и недель гостили они при дворе повелителя, молодой Карак уже на следующий день покинул Гнездо и направился в обратный путь в страну висулян, чтобы убить своего отца и захватить власть, так мучило его желание тела Хкльгунды. Впрочем, он сам тоже осознавал, сколь могущественное государство они создадут. И если подобное уже существовало к югу от гор Карпатос и называлось Великой Моравией, представляя собой постоянную угрозу для висулян, то после свадьбы с Хельгундой, к северу от гор Карпатос родится другое могущественное государство, и Великая Моравия никогда уже не рискнет пересечь эти горы. Желание к женщине соединилось с желанием власти, а нет большей силы, чем две эти страсти.
Через несколько дней пришла в Гнездо странная весть будто бы Край Мазовян охватил Мор, ужасно проредив весь народ. Вдоль границ государства лендицов Хельгунда расставила стражей, приказав убивать или поворачивать назад любого, кто прибудет из той стороны, чтобы не принесли они Мор в Гнездо. Впоследствии стало известно, что Мор истребил Край Квен, не оставив живым ни единого живого существа. Еще потом прибыло посольство от Ольта Повалы Старшего, и в большом помещении для приемов самые лучшие рыцари Поавлы, при толпе свидетелей, опустились на одно колено перед Аслаком, предавая себя под его власть. С собой они привезли четыре телеги соли в знак соединения. Ибо оказалось, что Ольт Повала Младший сбежал из Крушвиц к Пестователю, который остановился в Высоком Граде над рекой Висулой. Рассказывали, что от Диких Женщин, в качестве выражения благодарности за победу над мардами, получил он телегу, полную золота. Благодаря этому золоту, сотни кузнецов куют для него оружие, сотни людей приходят к нему, чтобы стать оружными всадниками или же щитниками, дабы помогать ему в бою со всяческой властью, ибо Пестователь милостив к лесткам. Пестователь принял под свою опеку Ольта Повалу Младшего и пообещал ему Крушвиц, который отберет у его отца, Повалы Старшего. Опасаясь того, что с приходом лета войско Пестователя окружит Крушвиц, Повала Старший прислал знаки подчинения Аслаку, умоляя Хельгунду, чтобы, в случае осады города, она сама вместе с войском поспешили ему на помощь.
И ответила ему Хельгунда от имени своего сына Аслака:
— Отлт Повала Старший подчинился мне и признал в сыне моем, Аслаке, князя лендицов и гопелянов. Поэтому, как только станет грозить ему опасность, мы прибудем с помощью и совместно победим врага.
Послы Ольта Повалы Старшего уехали, оставив жителям Гнезда четыре воза, полных соли. Тем же вечером в своем дворе Хельгунда устроила пир для Ящолта, Годона и наиболее значительных воинов, посвящая их в свои планы.
— Не верю я в подчинение Повалы. Пускай же ударит на него этот странный Пестователь, раз у него достаточно войска, чтобы добыть Крушвиц. Даже если он победит Повалу, все равно истечет кровью и потеряет множество сил, и тогда мы ударим на него, одним махом уничтожая и Пестователя и Повал.
— Королевский разум в тебе, госпожа, — льстиво заявил Годон.
— Мне об этом известно, — ответила ему Хкльгунда. — Меня беспокоит лишь то, что Аслак все время кашляет и уже начинает харкать кровью. Боюсь, что очень скоро он умрет. Поиски Пепельноволосого закончились ничем. Что с княжеством станет?
— Ты, госпожа, станешь владычицей, — сказал Ящолт.
Присутствующие на пиру воины ударили мечами о свои щиты в знак согласия. Потому уже на следующий день вызвала к себе Хельгунда самого искусного ювелира из посада и приказала ему изготовить новую, княжескую корону. Для этой цели она дала ему на переплавку несколько диадем и приказала украсить корону рубинами, кроме того, у нее должны быть острые концы, поскольку именно такова сейчас мода у повелителей на Западе.