Многие слышали про громаднейшие сокровища Города Женщин. Начали тогда обыскивать опустевшие дома и дворище царицы Айтвар. Но Дикие Женщины, видимо, хорошенько укрыли свои драгоценности, поскольку никто не вернулся богатым, самое большее, приносил сорванное с трупов оружие, панцири и луки. Удалось схватить большое число одичавших лошадей. Только недолго радовались добром этим их новые хозяева, поскольку лошади тоже принесли заразу и тоже начали погибать будто мухи, что обсели мухомор в лесу. Зараза начала править в деревушках и городках Мазовии, пока, по приказу ворожеев, не развели огонь в Городе Женщин и не спалили все дома, пока не перебили собак и котов, пока не сожгли мосты на каналах, а все место это не признали проклятым. Огромное наводнение на следующий год залило Страну Квен; реки Нарев и Бук нанесли туда ила, так что уже через небольшое время никто уже не мог показать места, где проживали савроматские женщины. Зато многие, особенно же те, что побогаче, мазовяне, гордились и возвышались над другими тем, что родом они от савроматских женщин, так что и сами они, как говорили, савроматами были. А в качестве доказательства собственного происхождения показывали они богатства, украденные в пустом Городе Женщин: серебряные щиты, луки с золотыми оковками, широкие пояса, которыми обматывали они свои бедра.
Зифику Даго держал под замком в одной из комнат Высокого Града и лишь передавал ей известия про заразу в Стране Квен. Но она ему не верила, и при первой же оказии, украв коня, сбежала и направилась к Городу Женщин. Но когда в первой же встреченной вёске на Мазовии увидала не захороненные трупы, спешно вернулась она назад, поняв, что, похищая ее, Даго спас ей жизнь. Испугался Пестователь, не принесла ли Зифика смертельную болезнь с собой. Он приказал разыскивать змеиные гнезда и какое-то время кормил Зифику их сырым мясом. То же самое приказал он делать и собственным воинам. А потом, все еще опасаясь заразы, приказал он армии покинуть Высокий Град и перебрался за реку Висулу на громадную лесную поляну. Градодержцу[5] по имени Псарь, которому оставил он Высокий Град, приказал Даго любого, кто пожелает перебраться через Висулу, убивать, а труп немедленно сжигать. Таким вот образом уберег Даго земли лендицов и гопелянов от Мора. А уже потом дожди и вешние воды перетопили бродячих крыс, и по этой причине перестал Мор безумствовать на Мазовии.
Еще пребывая в Высоком Граде, желал Даго выполнить обещание, данное Зифике, что возьмет ее в жены, только та, все еще чувствуя оскорбленной за собственное похищение, угрожала, что либо покончит с собой, либо же пронзит его стилетом, как только Пестователь посмеет ее возжелать. Испугался этих слов Даго, помня, каким образом погибла княжна Пайота, и отступил от собственного намерения.
— Оставляю тебе вольную волю, — заявил он Зифике. — Как только буду видеть тебя в мужском костюме савроматских женщин, останешься для меня воином и можешь принимать участие в моих походах и сражениях. Когда же придешь ко мне в женской одежде, пойму я, что ты желаешь стать моей женой и родить наше потомство. Но я вынужден признаться, что уже имею сына, в котором течет моя кровь. Я дал ему имя Вшехслав, ибо сделаю все возможное, чтобы слава его имени разошлась во все стороны света.
Дело в том, что совсем недавно примчался гонец из деревушки Палуков и сообщил воеводе Палуке, что жена его родила первородного сына. Обрадовался воевода и тут же с этой вестью прибыл к Пестователю.
— Дай ему имя, господин, ибо наверняка, как и ты сам, станет он великаном, — сообщил Палука, опускаясь на одно колено перед Даго и целуя край его белого плаща. — А жена моя во время родов умерла: промежность у нее лопнула.
И заявил Даго торжественно:
— Даю ему имя Вшехслав, ибо слава его разойдется по всем сторонам. Верю, что теперь род Палуков станет родом великанов и большого почета достигнет. Это ты отец его, но позволь, чтобы из любви к тебе, относился я к нему словно к собственному сыну и заботился о нем, словно о собственном сыне. Покажешь мне его, когда исполнится ему семь лет. Тогда я дам ему достойный титул, как человеку высокого рода. И покажешь мне его потом, когда ему исполнится шестнадцать. Тогда я отдам ему во владение множество градов и много земли, чтобы управлял он ими ради моей славы.
Обрадовалось сердце Палуки, который поклялся про себя, что никогда не отступит от Пестователя, в беде и в удаче, ибо от судьбы Пестователя будет зависеть судьба Палуков и возвышение их над другими родами. Потому с того дня любое «да» Пестователя и каждое «нет» Пестователя звучало для него словно приказ и окончательный приговор.
Прежде чем покинуть Высокий Град, провел Пестователь совет: что сделать с четырьмя сундуками золота, которые привез он из Города Женщин. Савроматские женщины отдали Даго громадные богатства: разломанные на небольшие кусочки золотые диадемы, цепи и другие украшения, которые теперь нельзя было носить, зато ими можно было платить словно золотыми солидами.
Авданец советовал, чтобы послать к князю Гедану за аскоманскими воинами, которых, как доносили шпионы Херима, множество прибывало в тамошний порт. Правда, под своим командованием Даго имел уже много всадников и пеших, которые пришли к нему как лестки, но они были плохо вооружены и обучены.
— С таким войском не завоюем мы ни Крушвица, ни Гнезда, — утверждал Авданец.
Херим же советовал, чтобы за мешок золота на время сражений за твердыню Крушвиц попросить военной помощи у князей из страны пырысян либо же у повелителей Крылатых или Длинноголовых Людей. Палука с какими-либо советами не спешил, ожидая «да» или «нет» Пестователя.
И сказал им Даго:
— Плохо поступает повелитель, что желает собственные силы опереть на наемном войске, ибо, как говорит само название, они верно служат лишь тому, кто им платит. А кто сражается ради платы — тот сражается плохо, нося измену в сердце своем, и делает он не то, что заставляет ему делать присяга, но собственная корысть. Доверился Голуб Пепельноволосый наемникам из Юмно и очутился в башне на Острове Лендицов. Плохо поступает и повелитель, что просит вспомогательное войско у других владык, ибо, если понесет оно поражение, он и сам понесет поражение. Если же оно победит, тогда он тут же сделается его невольником. Раз помогут мне в победе пырысяне, Длинноголовые или же Крылатые Люди, страна эта сделается не моей, но их страной, поскольку не будет у меня сил, чтобы изгнать их оттуда. Учит Книга Громов и Молний в главе об искусстве правления, что нет меньшей силы, чем та, которая на чужом могуществе основана. Да, это правда, что не все из нас еще опытны в боях, а многие плохо вооружены. Нет у нас сейчас сил, чтобы завоевать Крушвиц или Гнездо, но даже если придется целый год ждать, не выйду я на битву, пока не смогу провести ее сам. Потому приказываю: один мешок золота получит воевода Авданец, чтобы купит побольше руды у гопелянов, и чтобы столько кузниц изготовляло щиты и копья, сколько это возможно. Второй мешок возьмет Палука и купит много лошадей, чтобы, помимо пеших щитников, имелись у меня и всадники. Палука же заплатит золотом за оружие купцам, что проходят по этой земле, поскольку мне нужно хорошее оружие. Третий мешок возьмет Херим, чтобы оплачивать тех, кто станут ходить по Крушвицу и Гнезду и распространять вести, будто я вот-вот подойду с ужасными силами. И что каждый воин Хельгунды или Повал, норманнн или гопелян, что перейдет на мою сторону, сохранит не только собственную жизнь, но еще получит золото и ту должность, которую до сих пор исполнял. И пускай люди Херима ходят по градам и весям, сообщая, что я — Дающий Волю. Кто встанет рядом со мной, пускай даже рабского состояния, свободным сделается, бедный — богатым, а богатый — бедным. Тот сражается храбрее всего, кто бьется за собственную свободу. Запомните: повелитель обязан оставаться с одним и тем же народом, зато он может одних богачей поменять на других. По этой причине сундуки с золотом я закрываю. Мы не станем сражаться за золото и ради золота; нет — мы объявляем войну богачам с князьями, а такая война золотой приманки не требует.
Вскоре после того войско Пестователя покинуло Высокий Град, а на огромной лесной поляне было разбито множество шатров и шалашей. Именно там, в месяце травне состоялся суд над Гизуром. Для войска Пестователя разожжен был огонь во многих кузницах, даже из града Киев, даже из Калисии спешили купцы, узнав, что за хорошее оружие платит Даго чистым золотом.
Ежедневно в шатер к Пестователю приходил Ольт Повала Младший и умолял еще перед жатвой ударить на Крушвиц, а после завоевания града — вернуть его законное наследство.
Был Олт Повала Младший тридцатилетним мужчиной низкого роста, зато с очень широкими плечами, свидетельствующими про громадную силу. Лицо его было испятнано коростой, которой страдал он в молодости; глаза у него бегали, как будто вечно травило его какое-то беспокойство. Язык глаз этого человека не нравился Даго, но он прекрасно понимал, что крепость Крушвиц пока что захватить невозможно, разве что он не просто пойдет ее завоевывать, но отвоевывать законное наследие Ольта Повалы Младшего. Херим сообщил уже Даго, что род Повал очень древний, что имеются сотни родичей и кровных, и что все сбегутся, чтобы помочь оборонять Крушвиц от наезда чужака. Зато все пойдет по другому, если дело станет касаться вопроса, кто из Повал должен править в Крушвице: Старший или Младший.
— Десятки моих родичей, а также воинов отца на моей стороне и втайне мне способствуют, — твердил Ольт Повала Младший. — Не нравится многим, что отец мой на старость взял себе в жены молодуху, которая крутит им, как только хочет. Разве может людей в Крушвице тешить, что собственный его сын вынужден был бежать из града, опасаясь за свою собственную жизнь? Достаточно будет, господин, если ты только подступишь к городу, а я обращусь к людям в граде, пообещаю каждому жизнь и его давние привилегии, и они сами откроют мне ворота.