Внимательно слушал Даго слова Ольта Повалы Младшего, верил ему, но как-то странно оттягивал поход против Крушвица, как будто чего-то ожидая.
— Нет в Крушвице никаких запасов продовольствия, а ведь урожай еще не собирали, — каждый день говорил Ольт Повала Младший Пестователю. — После жатвы соберут они запас, и мой отец почувствует себя сильнее. Если не атакуешь сейчас, вскоре будет поздно.
Только Даго все тянул время. А однажды спросил он у Ольта Повалы Младшего:
— И что с того, если все случится так, как ты и предвидишь. Откроются ворота града, твой отец отдаст тебе власть над городом. Когда я уйду, чтобы начать осаду Гнезда, твой отец или же кто-то из двух твоих младших братьев снова захватит власть. Неужто ты думаешь, что бунт твоего отца поможет мне в захвате Гнезда? Ты сам говорил, и мне самому очевидно, что многие способствуют как тебе, так и ему. Впрочем, для осады Гнезда мне будет нужно все войско Повал, которым ты станешь командовать. Ты будешь со мной, и тут твой отец снова захватит свой град. Тогда тебе захочется покинуть меня вместе со своими воинами, чтобы защищать собственные владения. А я буду слаб…
Ольт Повала Младший искривил слегка уста и прищурил глаза, ибо все говорили, будто Пестователю ведом язык глаз.
— Когда мы станем осаждать Крушвиц, я дам присягу, что если град поддастся, то я всем дарю жизнь и волю. Только я нарушу присягу и убью отца с братьями. Ты, господин, учился искусству правления на чужих дворах. Может, тебе и нужно было так поступать, поскольку, как слыхал я, из простого ты рода. Но мы, Повалы, рождаемся, уже умея править. И не все присяги следует выполнять…
Говоря это, переполненный гордыней Ольт Повала Младший на мгновение поднял веки и глянул на Даго. А тот, столь много и такую правду понял из глаз этих, что слегка усмехнулся и ответил:
— Завтра выступаем на Крушвиц, Ольт Повала Младший.
И вот так случилось, что с началом месяца сбора червя[6] вся армия Пестователя, состоявшая тогда из двухсот конных и трехсот щитников, вышла на Крушвиц, на град, расположенный на полуострове, врезавшемся в озеро Гопло. Град этот не был так сильно укреплен, как Гнездо, в его посаде валов вообще не было. Тем не менее, место могло долго сопротивляться, поскольку с трех сторон его окружали воды озера, а с четвертой полуостров так сильно сужался, что доступ к посаду и самому граду можно было защищать с помощью глубокого рва с водой, вбитых в землю кольев и тернистых засек. Разрушив мост на рву, Повалы могли чувствовать себя в Крушвице в безопасности и выдержать даже длительную осаду. Защищавший град гарнизон по численности был не меньше, чем силы Пестователя, а как известно, спрятавшимся за палисадом и засеками гораздо легче воевать, чем атакующим.
Ольт Повала Старший знал, что в граде нет достаточного количества запасов, как для войска с лошадями, так и для людей из посада, но в самом сложном моменте можно было бы воспользоваться вытянутыми на берег лодками и на них производить вылазки на сушу и даже атаковать тылы армии Пестователя. Опять же, Ольт Повала Старший рассчитывал на помощь княгини Хельгунды, пока не донесли ему шпионы, что Хельгунда до жатвы и не собирается покидать Гнезда, поскольку сама боится осады. Но дажи и после такой вести Ольт Повала Старший чувствовал себя в безопасности, поскольку в прошлые годы неоднократно уже войска Крылатых и Длинноголовых Людей нападали на Крушвиц, чтобы захватить власть над солевыми жупами гопелянов. Чаще всего, после краткосрочной осады, они отступали после того, как обе стороны договаривались, то есть, получив от Повалы достаточное количество соли и других подарков. Ведь многим предстояло пасть, чтобы прорваться сквозь защитные линии Повалы, и еще большему числу — захватывая сам град. Потому Повала Старший находился в нормальном настроении, даже хотя Хельгунда и не сдержала обещания. Он сам решил нанести поражение Пестователю, в какую-нибудь темную ночь переправляя войска лодками на берег и атакуя армию чужака с тылов. Но кое что Ольт Повала Старший позабыл. На сей раз на град нападали не чужаки; в армии Пестователя было много гопелянов, которые пришли туда вместе с Ольтом Повалой Младшим. Во главе войск Пестователя выступал его собственный первородный сын со своим отрядом. Именно ради него, а не для себя лично, выступил Пестователь против Крушвицы. То есть, можно было сказать и так, что законный наследник града выступил за собственные владения, пользуясь помощью армии Пестователя. Когда же дошло это до Ольта Повалы Старшего — было уже поздно.
Отряд гопелянов с Повалой Младшим во главе подошел к глубокому рву, к палисаду с засеками, а с другой стороны в них ни единый лучник не выстрелил. С обеих сторон раздавались окрики, звучали чьи-то имена, по обеим сторонам рва стояли родные братья или родичи. И не собирались гопеляны стрелять в Повалу Младшего и убивать гопелянов Повалы Старшего, точно так же, как другие и не мыслили стрелять в своих родичей и братьев.
Подъехал к засекам Пестователь на своем белом жеребце и сообщил своему войску и войску Повалы Старшего, что в этой войне обойдется без кровопролития, убийства, без сжигания домов и грабежа, ибо это дело, которое разрешить между собой обязаны лишь отец с сыном. Сам он, Пестователь, вмешался в этот семейный спор лишь потому, что к нему обратился Повала Младший и отдался в пестование, прося помощи, поскольку в родном доме мачеха собиралась его отравить, у отца ум уже возрастом подточен, к тому же находится он под злыми чарами молоденькой жены.
— Я прибыл сюда не за добычей, не ради чьей-то крови, но ради справедливости, ибо я еще и Дающий Справедливость, — заявил в конце Даго, после чего отступил к опушке ближайшего леса, где для него разбили большой шатер.
Рядом встали шатры его воинов, сделанные на быструю руку шалаши; тут же сбили загородки для лошадей. Таким образом, полуостров был отрезан от основной суши; войско осаждало Крушвиц, но не атаковало град. И хотя в армии Пестователя было множество лендицов-лестков, которые буквально рвались в бой, поскольку род Повал, как род богачей, был ими ненавидим. Даго смог их боевое рвение несколько усмирить, обещая, что очень скоро станут они осадой возле Гнезда, а вот там их будет ждать по-настоящему кровавая битва.
И так вот, в спокойствии, прошло двенадцать дней. Каждый день в шатер, где Пестователь пировал с Херимом или с кем-нибудь из воевод, Авданцем или Палукой, приходил Ольт Повала Младший и кланялся:
— Так как, начинаем, господин, битву. Отец не отдаст власти добровольно. Молчит он. Послов ко мне не шлет, а это означает, что договариваться не желает. Неужто тебе чуждо искусство войны?
Отвечал ему Даго:
— Искусство войны — это искусство терпения. Ты получишь то, что заслужил. Почему ты не веришь, что я являюсь Дающим Справедливость?
Дело в том, что не знал Повала Младший, ибо не учили его искусству правления людьми, что каждую ночь Пестователь с Херимом выходили на берег озера, и каждую ночь появлялся у ног Пестователя какой-нибудь знаменитый и богатый воин из стана Повалы Старшего, вступал под плащ Пестователя и возвращался в Крушвиц, одаренный кусочком золота и обещанием свободы, ибо Даго был еще и Дающим Свободу. Так что знал Пестователь, что происходит при дворе в Крушвице, а как учит искусство правления — знание необходимо истинному правителю. А без него, возможно, он вообще не существует или же существует очень и очень недолго.
Тем временем, у Ольта Повалы Старшего, у которого гнев на первородного сына чуть не отобрал ясность ума, постепенно начал приходить к голосу разум и хитрость, а также — с каждым уходящим днем — в душе его начал гостить страх. Самым богатым и урожайным краем была земля гопелянов, три сотни градов стерегли его богатства. По зову Ольта Повалы Старшего почти из всех градов, и малых, и крупных, прибыли вооруженные градодержцы, некоторые с несколькими, а то и парой десятков воинов. В основном, были это кровные родственники Повал, то есть люди, на которых Повала мог рассчитывать в момент угрожающей ему опасности. Посему, в громадных, переполненных богатствами залах двора в Крушвице пировали беспрерывно; царил среди пирующих Повала Старший, царила и шестнадцатилетняя красавица Стронка, дочка племенника Повалы, что управлял соляными жупами. Достойно выступал перед гостями Повала Старший, а Стронка едва могла носить тяжелое платье, вытканное золотыми и серебряными нитями, золотое ожерелье на груди и множество других золотых висюлек. Пахло от нее благовониями — хватало у нее различных духов, а раз была она молодой и не совсем умной, как могла еще показывать она свою власть над Повалой Старшим, как не через неустанные капризы и обиды? Но Повала Старший слушал ее во всем, ибо оценил он ее молодые прелести и, в конце концов, делал всегда то, даже вопреки рассудку, что приказывала ему молодка. Ибо, хоть уже трех жен имел Повала Старший и множество наложниц, пятнадцать сыновей и дочек где-то восемь или девять, тут и посчитать было невозможно, только лишь когда познал Стронку и переспал с нею, появилось у него чувство, что наконец-то пришло к нему счастье, и почувствовал он себя снова молодым. Правду ведь говорят те, что твердят, будто иной вкус молодой женщины для молодого мужчины, но совсем иной для старшего.
Многие сыновья Повалы Старшего умерли или погибли в различных сражениях и стычках. Дочерей он выдал замуж за своих градодержцев, привязывая их к себе и собственному роду. И осталось только три Ольта: Повала Младший, Повала Помоложе и Повала Наименьший, которому недавно только тринадцать лет исполнилось. Стронка обещала Повале Старшему родить сына и вырвала обещание, что именно он получит Крушвиц. Мешала ей нелюбовь, которой дарили ее сыновья мужа, особенно же — Повала Младший, которому было уже тридцать лет, а выходило на то, что он так и постареет, не попробовав вкуса власти над Крушвицем и краем гопелянов. Так что ни для кого при дворе не было тайной, что Стронка приказала соперника отравить, когда же это не удалось, сбежал он к Пестователю в Высокий Град.