Два воина взяли четырех лошадей и повели их напоить из недалекого ручья, журчание которого было слышно, несмотря на шум ветра. Тогда Куи сбросил с головы четвертого всадника капюшон и в свете костра увидал лицо Хельгунды. А так как никогда в жизни не видел он чего-то столь прекрасного, то испытал давящее чувство в горле, бешено застучало у него сердце.
— И куда ты меня ведешь? — спросила Хельгунда.
— В Юмно.
— Лжешь! — Это слово она бросила, словно оскорбление.
— Я убью тебя. Такой у меня приказ, — сказал Куи и вытащил меч из ножен. — Твою голову я обязан отдать Пестователю.
Женщина презрительно пожала плечами, выдула свои небольшие алые губы.
— Обманул вас всех Пестователь, отдав вам, в качестве моих, останки какой-то девки. А потом напитывался моим телом, вас считая глупцами. Имел ли ты когда-нибудь женщину, более прекрасную, чем я?
Сказав это, она расстегнула кафтан и показала воину свои обнаженные плечи, груди и длинную шею.
— Будешь иметь меня каждую ночь, а потом обретешь наивысшие достоинства. Но для этого ты проведешь меня не на смерть и не в Юмно, но к князю Караку. После того я возвращусь во главе его войск и уничтожу Пестователя. Ты же будешь при мне и получишь все земли Палук и Авданцов.
Куи кивнул, ибо давно ожидал он подобных слов. Слишком уж он ненавидел Пестователя за то, что тот его унизил, а других возвысил. И Куи желал за это мести.
— Веришь ли ты своим людям? — спросила княжна.
— Только одному. Другого придется убить.
И когда те вернулись, напоив лошадей, Куи убил одного из них, пронзив его мечом. Он же забрал у него оружие и коня, после чего, погасив костер, уже только втроем, ведя за собой запасную лошадь, двинулись на юг, обходя Гнездо с запада. Куи не слишком-то знал, куда им направиться в край висулян, поскольку, если бы направились они больше в восточную сторону, то могли бы попасть в руки Крылатых людей, больше к западу — они могли бы попасть в руки воинов Даго, что направились против Дунинов и Лебедей.
— Отправимся в Калисию на реке Просне, — решила Хельгунда. — Мне знаком тамошний повелитель по имени Ибраим. Как-то он просил меня помощи против Карака I. Теперь же правит Карак II, который станет моим мужем. Не дам я возможности Ибраиму заключить вечный мир. И наверняка тревожит жителей Калисии странного Пестователя, пожелает он иметь новых друзей. Слишком близко лежит Калисия от Гнезда, чтобы не захотел Пестователь отщипнуть немного от ее богатств, который собрал град в течение веков.
Ехали они до самого рассвета. День провели в лесной чащобе и только вечером отправились в дальнейший путь. В тот день во мраке лесных деревьев на цветущем вереске Куи силой поимел Хельгунду и познал удивительный вкус ее тела. Никогда еще в своей жизни не познал он с какой-либо женщиной столь необычного и сильного переживания.
Поначалу, когда пожелал он ее обнажить и поиметь, выкрикнула она «нет» со страшным отчаянием и начала защищаться руками, отталкивая его от себя. Но через мгновение, когда уже повалил он ее на землю и содрал с женщины кожаные штаны воина, увидел он белый ее живот и округлые бедра с треугольником рыжих волос на лоне, и возжелал он ее так сильно, что грубо раздвинул коленями бедра и вошел в нее одним сильным толчком члена. И вот тут с ней произошло нечто странное: перестала она защищаться, руки ее опали, словно увядшие ростки, пухлые красные губы приоткрыли белые зубы, а на лице ее появилась гримаса наслаждения. Тело ее вошло в ритм, соответствующий толчкам члена, почувствовал Куи, как охватывает она его внутри себя легким зажимом, как отпускает и вновь хватает. Увидел он следы наслаждения в ее глазах и услышал стон радости. Понял Куи, что не только сам переживает невысказанное наслаждение, но и дает его этой женщине. Девки, которых до сих пор имел он, принимали его член молча, собравшись в себе, словно не могли избавиться от стыда. Хельгунда же принимала мужчину словно того, кто предлагает ей драгоценный дар, и как раз это показалось ему столь великолепным, увеличивающим наслаждение.
Когда же кончил он и сполз с тела женщины, то почувствовал вялость и желание того, чтобы через мгновение повторить деяние дарения и взятия наслаждения. Но тут возбужденный их любовью сопровождавший их воин спустил штаны и налетел на лежащую беспомощно княжну. Вошел он в нее, а в Куи проснулась ревность. Пронзил он воина, двигавшегося в обнаженном лоне Хельгунды, забрызгав ее кровью. После того долго пришлось ей отмываться в небольшом лесном озерце, тем не менее, все так же чувствовала Хельгунда запах человеческой крови.
— Неправильно ты поступил, Куи, — заявила княжна. — Ты убил воина. А сможешь ли теперь сам — один защитить меня?
— Все для тебя сделаю, так как желаю тебя иметь исключительно для себя, — ответил тот.
В тот день в маленькой вёске под лесом они сменяли одного коня на хлеб из ржи и на жирного каплуна. То же самое сделали они и на следующий день, поменяв на еду второго коня. Когда же очутились они над рекой Вартой, Куи нарубил мечом много камыша, привязал его к конским животам, и так переплыли они реку в месте, которое выглядело самым мелким. С тех пор Куи направлялся на юг через громадную пущу, стремясь к граду Калисия. В какой-то вёске они поменяли оружие убитых воинов на пищу, но на сей раз после обмена за ними пошла погоня местных людей, захотевших их ограбить. Только лошади Хельгунды и Куи были отдохнувшими и более быстрыми — самых быстрых лошадей выбрал Куи, когда готовился исполнить приказ Пестователя. И они сбежали, сумели провести лошадей по дну небольшого ручья, тем самым затирая за собой следы. С тех пор днем ехали они медленно и осторожно, объезжая поселения, по причине чего дорога для них сделалась более длинной. Лишь на третий день неожиданно увидали они перед собой всадника, вооруженного мечом, щитом и копьем, в железной кольчуге и в куполообразном шлеме, изготовленном из четырех кусков металла. Когда направил он своего коня в галоп, чтобы атаковать Хельгунду и Куи, конь княжны испугался, сбросил женщину с себя, после чего попал в яму и сломал ногу. Куи убил нападавшего, только вот конь его сбежал в лес.
Той ночью, наевшись жареного мяса добитого коня Хельгунды, Куи, как обычно, силой хотел взять княжну. И, как обычно, защищаясь перед ним, держала та нож в руке. Не боялся этого ножа Куи, поскольку знал, что это всего лишь такая любовная игра. Весьма удивился он, правда, ненадолго, когда нож вонзился ему в грудь. Ведь гораздо сильнее его самого, возжелала Хельгунда его коня, единственного, который у них остался. Утром забралась он в одиночку на холм и с его вершины увидала широко разлившуюся реку, а на берегу: валы, палисады и башни града-крепости. Знала она, что град этот должен быть Калисией. Женщина была уверена в том, что, переодетая в мужскую одежду, безопасно въедет она во врата и доберется до властителя. Куи оказался ненужным. Она запомнила его слова, что хотел бы иметь ее только лишь для себя, причем — навсегда. А ничего Хельгунда не боялась, как именно таких вот слов.
Через несколько дней Зифика, во главе трех сотен своих савроматских всадников и двух сотен щитников, взятых из Крушвиц, вступила в Гнездо, а в ее сторону, окруженный бесчисленными факелами, вышел Пестователь и тожественно провел в комнату, которую до сих пор занимала княжна Хельгунда.
После чего Даго вызвал к себе Спицимира:
— Выгнал ли ты уже карлицу по имени Милка?
— Да, господин. Она находится в Спицимире, который вновь стал моим староством, — ответил тот. Заметив, что Спицимир желает сказать что-то еще, Даго кивнул, дав тому разрешение говорить. — Получил я известие, что княжна Хельгунда безопасно добралась до Калисии. Повелитель Ибраим желает отослать ее Караку.
Очень внимательно глядел Спицимир в лицо Жаго, только у повелителя не дрогнула хотя бы века, не пошевелил он губами, не пошевелился у него под кожей хотя бы один мускул.
Совершенно безразличным тоном сказал Даго:
— Разве не приказал я тебе, Спицимир, отрубить голову Хельгунде?
— Я так и сделал, господин.
— Разве не приказал я тебе, Спицимир, отдать ее под мечи моих воинов?
— Так и произошло, господин. Ее тело порубили и бросили его в озеро.
— Кто же, в таком случае, находится в Калисии, если, как сам говоришь, ты исполнил мои приказы?
— Это какая-то лже-Хельгунда, господин.
— И я так считаю, Спицимир. В Калисии находится некая лже-Хельгунда, которую повелитель Калисии, Ибраим, нашел лишь затем, что желает он войны с нами. Как хорошо, что приказал я войску встать лагерем над Просной. Если Ибраим не выдаст нам этой лже-Хельгунды, от Калисии я оставлю только сгоревшие бревна. Ибо не будет в моем краю никаких Вольных Городов, что жиреют на торговле. Гнездо же станет новой Калисией.
После того разослал Даго приказы своим войскам и войскам Дунинов и Лебедей, жалуясь на неправоту жителей Калисии, которые придумали некую лже-Хельгунду, чтобы вызвать среди полян новые внутренние дрязги. Ведь не сам он, Пестователь, рубил мечом тело Хельгунды, а делали это десятки его воинов. Так что теперь пускай они или поклонятся воскресшей княжне, либо же покарают калисян за их обман.
— А если Ибраим не выдаст нам лже-Хкльгунду, так как перед тем отошлет ее Караку? — спросил Спицимир.
— Тем лучше, Спицимир, тем лучше. Ведь тогда у меня будет полное право сжечь этот город. Каждой ночью снились мне богатства Калисии, каждой ночью страдал я от того, что вся торговля идет через Калисию, а не через Гнездо. Еще подумал я, что если пожелает кто-то сбежать из-под моей власти к князю Караку, легче всего ему будет это делать через Калисию.
— Ну а Карак, господин?
— Сегодня получил я известие от канцлера Херима, что князь Карак захватил Каррадонон, выбил всех богачей и послушных им воинов. Добытый собой город приказал он назвать Караков. Много пройдет времени, прежде чем сможет он выступить против нас, так нужно будет ему одних богачей заменить другими. Не может вести он войн без командиров. Дунины и Лебеди уже под Калисией. Вскоре и я отправлюсь туда с Зификой.