игуру – себя. Когда смех Лилит разнесся под сводами склада, Ниотинский будто сбросил груз последних столетий, но, похоже, вместе с этим он потерял и часть мозгов.
В Ордене нарастало напряжение. Неясность в деле потомка Фауста была лишь началом. Заявили о своем существовании и другие твари, считавшиеся полностью истребленными и изгнанными с материковой Европы. Богемия была центром скопления сверхъестественного. Длительный дележ власти влкодлаков и упырей в Праге в эпоху Средневековья наделал шуму, оставив после себя массу легенд. Contra Malum позаботился о том, чтобы власть осталась у людей, а твари стали небылицами. Только недавно появились новые свидетельства того, что Орден уничтожил не всех. Это обещало стать проблемой номер два после дьявольских врат, демонов, бесов и поиска червоточин по всему миру.
Грегор выехал в центр, едва на город опустились сумерки. Хранители двигались следом на другом авто. Припарковавшись на Градчанах, Ниотинский оплатил место и двинулся по улице. Брусчатка, поблескивая в неверном свете фонарей, ложилась под ноги. Пражская ночь, казалось, разбавляла настоящее прошлым. С приходом темноты жизнь города останавливалась в спальных районах, замирая до утра, а мощеный центр с готическими костелами и барочными дворцами спящим лишь притворялся. Выдыхая пар, кардинал застегнул двубортное пальто на все пуговицы и подтянул воротник. Сырость, казалось, проникала в самую душу.
Ночная мгла растворялась в мерцании желтых фонарей, и приглушенный, но достаточно яркий свет огней подсвечивал каждое здание, отчего они смотрелись еще величественнее и великолепнее, притягивая к себе взор Ниотинского. Архитектурное наслаждение действовало на него как успокоительная таблетка, на время спасая от насущных проблем. Когда он свернул на узкие старые улочки, ощущение прекрасного кругом сделалось сильнее. От тумана влажно блестела брусчатка. Дома, тесно прижавшиеся друг к другу, сохранили средневековое очарование. Могло почудиться, что неожиданно из темноты появится нечто сверхъестественное. Кардинал знал, что местные гиды любили рассказывать страшные истории про призраков, пугающих запоздалых прохожих. К счастью, в ночной Праге больше нечего бояться, если ты обычный человек, ничего не знающий о тайном архиве ордена Contra Malum.
Грегор помнил свой визит в Прагу пару сотен лет назад. Те же улочки, та же брусчатка. Конские копыта, то тут, то там цокающие по мостовым. Пышные юбки дам и высокие цилиндры джентльменов. Пахнет свежестью реки. Чуть выше от нее – выпечкой и навозом. Лишь дома тогда стояли без макияжа: немного бледнее, без налета реконструкции.
Орден. Кардинал-епископ чувствовал, что меняется. Старость, а затем и смерть уже дышали в затылок. Он должен успеть сделать еще несколько вещей, перед тем как отправится в геенну огненную. Ниотинский осознавал, что никакие молитвы и покаяния не отменят того факта, что он любил демона, поэтому Рай для него давно закрыт. Если Лилит не оставит его одного в Аду, возможно, там будет не так уж плохо. В оправдание Дьявола следует сказать, что до сих пор кардинал выслушивал лишь одну сторону: все священные книги написаны под руководством Бога. Мемуары Люцифера же оставались неизданным черновиком.
Главными в списке важных дел значились: не допустить срыва печати на вратах, чтобы сравнительное равновесие в мире удерживалось как можно дольше, и найти Лилит. Третьим пунктом шел Орден. Выбрать и подготовить себе замену в ближайшие годы – еще одна головная боль Ниотинского.
Кардинал миновал две малостранские мостовые башни на левом берегу Влтавы и ступил на Карлов мост, утонувший в тумане. Впереди прогуливались редкие пары, из-за плохой видимости казавшиеся чьими-то забытыми воспоминаниями. Почерневшие от влаги и времени статуи укоризненно взирали на Ниотинского с обеих сторон моста, словно читали его мысли. Ровно тридцать скульптур. Они изображали почитаемых чешских святых и легендарных личностей.
Остановившись возле Святого Вацлава, покровителя Чехии и защитника Праги, кардинал перекрестился, поклонившись. То же самое он проделал, приблизившись к четырнадцатой справа статуе Святого Вита, в ногах которого сидели львы. Его очень почитали в Риме. Вит был двенадцатилетним сыном сенатора-язычника из Сицилии. Мальчика убили за веру. Из уроков истории жители Чехии знали, что в Средние века часть мощей Вита подарили князю Вацлаву, с тех пор считалось, что святой стал покровителем Богемии. Но никто даже и представить не мог, что в Риме до сих пор использовали останки Вита в обрядах экзорцизма. Они помогали, но, к сожалению, только с бесами и слабыми демонами.
Миновав мост, Грегор двинулся вдоль набережной, вдыхая холодный запах бурной Влтавы и глинтвейна, которым всегда благоухал город в зимнее время. Вскоре он снова свернул на узкую улочку. По ней как раз разлилась мелодия колокола на костеле поблизости.
Подойдя к дверям Дома Фауста, Ниотинский заметил в окнах приглушенный свет. Кардинал предположил, что Элишка и Филипп уже внутри. Он подал знак рукой, и хранители остались снаружи, а он поспешил войти.
Молодая ведьма как раз плюхнулась на софу у входа, держа в руках небольшую стеклянную банку. В ней темнела засушенная трава, взглянув на которую Грегор скривился, примерно представляя по очертаниям, что там за гербарий.
Филипп был застигнут в тот момент, когда ползал на коленях по полу. Грегор заметил одну странность, которая сразу бросилась в глаза. Руки парня были скрыты тонкими кожаными перчатками. В пальцах правой руки что-то блеснуло, когда Фил обернулся на звук шагов.
– Что ты делаешь? – резко спросил Ниотинский.
У него уже появились догадки, но хотелось бы услышать подтверждение от друга Дэниэля. Фил потер бровь, похлопал себя по карманам, словно по привычке. Однако кардинал заметил, что Митсон в этот момент положил в один из них крест с серьги Дэна.
– Ищу тайник Фауста, естественно, – сарказм в голосе Филиппа можно было разливать по бутылкам и продавать как специи к разговорам.
«Ну, естественно. Так дом сразу его и откроет», – насмешливо подумал Грегор. Он приблизился и навис над Филиппом. Губы Ниотинского растянулись в жесткой усмешке.
– С чего ты решил, что Дэн не забрал с собой его содержимое?
Фил замялся, но ответил:
– Там есть вещь, которую он бы не взял впопыхах.
– То есть дневник и гримуары Фауста тебя не интересуют, но нужно что-то другое? Что это? – потребовал ответа кардинал.
Грегор специально выводил мальчишку из себя, надеясь, что тот в сердцах сболтнет хоть что-то стоящее. Митсон встал, сжав руки в кулаки.
– Найду – объясню, – огрызнулся парень. – Это не угрожает жизни потомка и никак не поможет в его поисках.
На последних словах он запнулся и покраснел. Стиснутые челюсти выдавали напряжение.
«Либо врет, либо мучится чувством вины», – подумал Ниотинский, стервятником рассматривая Фила. Его пальцы мелко подрагивали, поэтому Грегор скрестил руки на груди.
– Можно я уже объясню, зачем мы здесь? – встряла Элишка, помахав рукой с софы, чтобы привлечь внимание.
Филипп и Грегор перестали обмениваться злыми взглядами, повернувшись к девушке.
– На третьем этаже есть комната с кругом призыва.
– Нет! – сразу отрезал Ниотинский.
Чернова вскочила с софы, оставив на ней банку. Глаза ведьмы сверкали, рот был приоткрыт так, что видны зубы. Она нервно и быстро прокручивала широкое кольцо на указательном пальце.
– Выслушайте меня! – ведьма топнула ногой от возмущения. – Призыв – только второй вариант, но у меня есть и первый. Я войду в круг. При себе я храню волосы потомка, его личные вещи и средства для того, чтобы погрузиться в транс. Я смогу увидеть если не Дэна, то хотя бы место, где он находится.
Она подняла банку с софы и потрясла содержимым.
– Если у вас нет других предложений, я пошла скручивать косяк.
Все для себя решив и успокоившись, ведьма ухмыльнулась и, подмигнув Филу, направилась в кухню. Ниотинский промолчал, но отправился следом за ней. Если бы девчонка знала, что он сделал с Дженой, с ее темпераментом, выцарапала бы ему глаза.
– Что там у тебя?
Элишка отвинтила металлическую крышку и высыпала содержимое на разделочную доску.
– Аманита, каннабис и спинулум[45]? – Грегор поморщился.
– Не сомневалась, что вы знаете эти растения.
– Зачем спинулум?
– При видениях тело довольно подвижно, а мне нужно оставаться в черте круга, иначе ничего не выйдет.
Измельчив сушеные растения до мелких крошек рукояткой складного охотничьего ножа, ведьма вытащила заготовку сигаретного папируса. Убрала из него фильтр и со знанием дела принялась скручивать опасную «папиросу».
– Ты так уже когда-нибудь делала? – с беспокойством спросил Фил.
Он стоял, привалившись к арке при входе на кухню, и наблюдал за манипуляциями ведьмы. Девушка обернулась и прямо встретила его взгляд. Чуть пожав плечами, Элишка легко улыбнулась:
– Делала, но не с таким составом и под руководством Джены.
Ниотинский слегка дернулся при упоминании Хокс, но промолчал. Рано или поздно нужно будет рассказать Элишке о ней. Возможно, она захочет навестить ее в Богнице. Грегор очень давно был знаком с Дженой и одно время считал ее если не другом, то союзником в борьбе против зла. После событий в ботеле Хокс заболела. Наложенные чары, сплетясь друг с другом, повредили ведьме рассудок. Служители Ордена позаботились о Джене и устроили ее в психиатрическую лечебницу Богнице в Праге. Ниотинский надеялся, что спустя время она поправится. Хотя и не отрицал тот факт, что Хокс помешалась еще раньше, когда хотела выпустить всю кровь потомку Фауста для возрождения ведьмовской силы.
Они поднялись на третий этаж. Вошли в комнату, куда Ниотинский в первый свой визит не смог попасть, потому что на месте дверей была стена. Очередная шалость чернокнижника. Помещение располагалось под самой крышей и было оборудовано под лабораторию. Огромную площадь умерший алхимик разделил на две части. В одной стояла пара столов и шкаф. Имелся даже атанор