Софи провела в магазине почти полчаса. Перед уходом она сказала Саре:
— Драконы. Мне нравятся драконы. Когда-нибудь я найду книгу о драконах. Или об одном драконе. Это не так важно.
Драконы, вот оно как, подумала Сара.
— Погоди, — окликнула она. — Сколько ты еще пробудешь в городе?
Софи пожала плечами:
— Не знаю.
— А откуда ты?
— Из Блумфилда.
Сара протянула ей листок бумаги и попросила записать адрес. Она написала, не спрашивая, зачем он Саре. Сара тоже ничего не сказала. Она твердо решила найти подходящую книгу для Софи, и желательно до ее отъезда.
Она все еще думала о драконах, когда в магазине появилась Джен.
— Тебе понадобится подвенечное платье!
Она наверняка уже поговорила с Томом, подумала Сара. И он наверняка ответил отказом. Если нет, то сейчас самый подходящий момент положить конец этой афере. Сара посмотрела Джен в глаза и решительно начала:
— Я…
— Тебе надо заглянуть к мадам Хиггинс, — перебила ее Джен. — Она торгует свадебными платьями еще с тех пор, как Каролина была молода.
Сара видела ассортимент в витрине магазина мадам Хиггинс. Это было печальное зрелище.
Джен посмотрела на бумажку, которая была у нее в руке. Похоже, это был список. Она зачитала:
— Мальчишник и девичник. Обязательно фотографии. Документы. Люди, которые работают в USCSI, очень подозрительны.
Она даже название организации произнесла правильно.
И правильно подозрительны, подумала Сара.
— Джен, это безумие!
— Я не говорю, что это будет настоящий девичник. Или мальчишник, — усмехнулась она. — Хотя я бы посмотрела на лицо Каролины при виде стриптизера. Не переживай, я все продумала. Мы пригласим нескольких избранных друзей на примерку платьев и выпьем немного вина. Прекрасные фотографии гарантированы. И без всяких усилий. И тебе дадут советы по выбору платья.
— Это безумие, — повторила Сара. — Во-первых, это незаконно. А во-вторых, Том не хочет жениться.
— Том! — отмахнулась Джен и посмотрела Саре в глаза. — Ты хочешь остаться?
И на этот вопрос Саре ничего не оставалось, как ответить «да».
Нечего рассказывать
— Ты собираешься рассказать родителям?
Они лежали обнаженные на кровати. Свет, конечно, был выключен, но поскольку дело было днем, в комнате было светло. Каролина не знала, как назвать то, что произошло, — грехом, непристойностью или обретением свободы? Она не знала, что ей думать. Даже внутренний голос замолчал. За несколько часов он не произнес ни одного нравоучительного слова, как будто ее нравственный компас внезапно размагнитился. Каролина уже занималась сексом. Много лет назад. Это был не самый приятный опыт в жизни, явно не стоящий того, чтобы потом так над собой измываться, считая грешницей. Но сегодня все было по-другому. Каролина и не подозревала, что секс бывает таким. Секс с Джошем был просто божественным.
— О нас? — спросил Джош.
Каролина хотела было сесть на кровати, но поняла, что она совсем голая, и поспешила накрыться одеялом.
— Не о нас, разумеется, — шокированная, ответила она. Как ему вообще в голову пришла такая мысль. Никто не должен узнать. Ни его родители (ей захотелось залезть с головой под одеяло), ни жители Броукенвила. — О тебе… что ты предпочитаешь мужчин.
Он рассмеялся и притянул Каролину к себе так, что ее голова оказалась у него на плече. Это было не очень удобно, но приятно.
— Сейчас это уже не актуально, — сказал Джош.
Каролина попыталась обдумать его слова, но мысли путались. Тогда она сказала:
— Ты знаешь, что никаких «нас» нет, ведь так?
Он даже не потрудился ответить.
— Ты встретишь приятного мужчину. Или женщину, если так тебе больше нравится. Одних с тобой лет, — добавила она. Конечно, встретит. Каролина слишком стара для него. Но, в отличие от него, она понимает всю серьезность ситуации. И она готова к тому, что он уйдет. Она сможет это пережить. Главное, чтобы никто не узнал. Ты с ума сошла, Каролина! Конечно, все узнают! Как ты сможешь им помешать? Тебя разорвут на части. И его тоже в покое не оставят. Он не знает, какими жестокими бывают люди, когда находят предмет для насмешек. Но Джош оставил ее слова без ответа. Тогда Каролина на всякий случай сказала:
— Никто не должен ничего узнать, Джош. Они нас просто засмеют.
Он медленно водил пальцем по ее плечу, рисуя бесформенные узоры. Каролина немного расслабилась, но все равно ее мучила мысль о том, понимает ли он, насколько это все серьезно. И в этот момент он произнес:
— Поскольку нет никаких нас, то нечего и рассказывать.
Каролина кивнула. Именно так. Можно расслабиться и просто получать удовольствие, пока это все не закончится.
Подозрения усиливаются
— Ха-ха, — сказал Гэвин Джонс соседу. Он был из тех, кому свойственно даже смех выражать словами. Сосед стоял, перегнувшись через забор, и явно не собирался оставлять Гэвина в покое.
— Давненько ты не высылал мексиканцев из страны?
Гэвин вздохнул. Всего пару минут назад он спокойно сгребал осеннюю листву, наслаждаясь тихим вечером пятницы, и вот он уже вынужден выслушивать все эти глупости.
— С того случая в Поствиле? — продолжал сосед. — Сотни несчастных мексиканцев, убивавшихся за мизерные зарплаты на работе, которую отказываются делать американцы…
Этим случаем занимался другой департамент. Но Гэвину тоже не нравилась их деятельность, вот почему он сменил направление.
— Тебе их не жалко? Разве нельзя было оставить бедняжек в покое?
В прошлом месяце сосед жаловался на то, что «понаехавшие» воруют у него работу. Которую ты не стал бы делать, подумал тогда Гэвин. А теперь они, значит, бедняжки. Он пожал плечами. Наверное, ему все равно, на что жаловаться. Сам же он предпочел нелегальным рабочим отдел, который занимался европейцами, заключившими брак — легальный или нет — с американскими гражданами. Куча бумажной работы, но зато непыльной и спокойной. У Гэвина было шестое чувство. Он всегда знал, когда кто-то лжет. Это производило большое впечатление на коллег, потому что ему достаточно было взглянуть на анкету, чтобы понять, что податели лгут. Но иногда коллеги смотрели на него с жалостью и даже с отвращением — наверное, потому, что считали эту работу слишком нудной и не стоящей того, чтобы на ней так выкладываться. Но Гэвин ничего не мог с собой поделать. Он был хорошим работником. Просто раньше он вычислял нелегальных иммигрантов, которые просто хотели заработать, а теперь — избалованных европейцев, которые думали, что им закон не писан. Европейцы почему-то считали, что у них есть право оставаться в США сколько им заблагорассудится. Этим они сильно отличались от латиноамериканцев, которые прекрасно знали, что у них нет никаких прав, и ничего не ждали от жизни, кроме тяжелой работы, разлуки с семьей и мизерной зарплаты. Нет, ему не доставляло удовольствия их наказывать, хотя именно так и думали его коллеги. Нет, ему нравилось видеть, как люди нервничают и переживают в его офисе. Он знал, что злоупотребляет властью, но ведь это никому не приносило вреда. Европейцев всего-навсего заставляли платить штраф и отправляли домой. Мексиканцам приходилось гораздо хуже. Зачастую они оказывались за решеткой, даже не понимая, какое преступление совершили. И для них депортация была равносильна катастрофе.
— У меня есть для тебя совет, — сказал сосед.
Гэвин вынужден был отставить грабли и повернуться к нему лицом. Может, он выскажет все, что его гложет, и отстанет от Гэвина.
— Подожди меня здесь! — сказал сосед и пошел в дом. Через минуту он вернулся с двумя распечатками. Гэвин неуверенно взял их в руки.
«Новостной бюллетень Броукенвила» — значилось наверху. Он с интересом посмотрел на соседа.
— Новый книжный в Броукенвиле! — сказал сосед. Гэвин прочитал статьи. Сара. Просто совпадение? Или в этом городе две шведки по имени Сара? Фамилия нигде не упоминалась. Но Сара Линдквист из анкеты на его столе на работе находится в США по туристической визе, срок которой не истек. И в анкете было написано, что она влюбилась в американского гражданина. Туристическая виза не дает права открывать книжный магазин. В этом нет никакого сомнения. А раз она это сделала, то внезапный роман с Томом Харрисом предстает совсем в ином свете.
— Можно мне это оставить у себя? — спросил он.
— Конечно, — кивнул сосед и потянулся, оголяя живот.
На дворе был октябрь, а с него еще не сошел загар, с отвращением отметил Гэвин. И рубашка у него была расстегнута, в отличие от укутанного Гэвина. Он вздохнул. Видимо, придется навестить книжный магазин и поговорить с этой Сарой. Ему совсем не улыбалась перспектива работать в субботу.
На следующий день Гэвину не составило труда сразу узнать Сару по фотографии на распечатке. С того места, где он стоял на улице, было прекрасно видно, как она работает в книжном. Она как раз советовала книги покупателю и двигалась со спокойной уверенностью человека, явно хорошо знающего этот магазин. Так могли себя вести только работник или владелец. Гэвин не стал сразу входить. В таких ситуациях он всегда сначала собирал информацию и только потом говорил с подозреваемыми. Но здесь все было уже ясно. Сара Линдквист была в Айове меньше двух месяцев. Если она и правда влюбилась и собралась замуж, то жители города будут в курсе. В маленьких городках все всегда всё знают, а такой бурный роман точно должен быть у всех на устах. К тому же, раз их охватила такая сильная страсть, они, должно быть, уже и живут вместе. Или во всяком случае проводят вместе много времени. Такое невозможно упустить. Конечно, они могла знать друг друга раньше. Но тогда люди тоже были бы в курсе, потому что Том представил бы ее как свою девушку из Швеции. А въезжать в страну по туристической визе с целью брака незаконно.
Закусочная по соседству была заполнена посетителями, но женщина за стойкой при этом явно скучала без дела. У нее был вид человека, который всегда в курсе местных сплетен. Бар и закусочная — лучшие места, чтобы узнать, что происходит в городе, решил Гэвин. Он присел на стул перед стойкой, и женщина тут же принялась жарить гамбургер — как он понял, для него. К горлу тут же подступила тошнота. Он обычно не