— Все в порядке. Я ведь все равно узнала, — улыбаюсь ему. — Прости, Ник, но мне документ до совещания закончить нужно. Покурим позже.
Ник хмурится. Не отходит от стола, понимая, что я обиделась. Но девчонки не дают ему возможности продолжить разговор.
— Ник, идем с нами. Пусть наша трудоголик и дальше корпит, — хохочет Оля. Ник мнется. Я вижу, что ему не хочется уходить. Но он умный парень и понимает, что сейчас стоять надо мной бесполезно. Я все равно не стану с ним говорить.
Я стараюсь не думать не о чем кроме работы. Мне неприятно, что он все это скрывал от меня. Почему не сказать мне раньше? Уезжаешь, так просто скажи. Всего пару слов, разве это сложно? Мы ведь не пара, в конце концов, чтобы убиваться. Верно? Вот только все равно отчего то больно, хотя понимаю, что и злиться на него не имею права.
Совещание проходит как в тумане. Шеф нарезает задач всему коллективу. Все это время Ник не сводит с меня напряженного взгляда. Мне неуютно под ним, и бесит, что все остальные тоже его замечают. Я не хочу, чтобы к нам приковывалось чье-то внимание.
Знаю, что Ник будет осаждать меня, и радуюсь, когда по завершению совещания шеф просит его задержаться. Воспользовавшись моментом, убегаю в свой кабинет.
Хочу быстренько собрать все документы и отнести апелляцию в суд. Как раз прокатаюсь до конца рабочего дня и здесь уже не появлюсь. Мне нужно немного пространства и времени. Мне нужно переварить новости о Никите, чтобы не ссориться с ним и не обижаться.
В сумке начинает вибрировать телефон. Тянусь за гаджетом, а когда вижу имя отца на экране, начинаю нервничать. Он никогда не тревожит меня во время рабочего дня. Знаю, что папа будет звонить только если что-то случится.
— Да…
— Вик, привет! Не пойму, что происходит. Только что позвонили из банка, и сказали, что весь долг погашен.
Папин голос звучит взволнованно. Я совершенно ничего не понимаю из сказанного им.
— Как погашен? Когда?
— Я сам ничего не понял, переспросил у девушки. Она сказала, что последний платеж, прошел неделю назад. Заплатили даже с лихвой, что на счету лишние пять тысяч остались.
— Подожди, я ничего не понимаю… как такое может быть?
— Вот и я не пойму, думал, может ты забежишь в офис, да еще раз все узнаешь? Может мошенники какие…
— Хорошо пап, я все сделаю.
Сбрасываю вызов, и несколько секунд сижу в полной прострации. А потом единственный ответ вдруг вспыхивает в мозгу. Нет, этого просто не может быть! Внутри меня все противится этому. Я хватаю со стола пачку сигарет и спускаюсь вниз по лестнице. Мои пальцы дрожат, когда я закуриваю. Никотин царапает горло, я прикрываю глаза, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Это ведь огромная сумма! Шестьсот тысяч. Откуда.? Кто, если не он?!
Пальцы сами собой пархают по экрану. Если не узнаю сейчас, с ума сойду. Набираю номер Вани. Знаю, что он скажет все как есть.
— Да, — раздается недовольно-удивленное в динамике.
Выдыхаю дым и собираюсь с мыслями.
— Что он продал?
Птаха молчит. И это его молчание, красноречивей любых слов. Внутри меня все дрожит, к глазам подкатывают слезы. Я запрокидываю голову верх и прикрываю глаза.
— Машину, — раздается сдавленное в ответ.
Киваю. Пытаюсь осознать, принять правду. Меня распирает изнутри. Счастье, шок, злость — так много всего, что я не могу это держать в себе. Мне нужно выплеснуть, нужно все отдать, чтобы стало хоть чуток легче.
— Где он?
Птаха смеется.
— Там, где и я. В универе.
— Как мне его увидеть?
Парень вздыхает. Я знаю, он не хочет, чтобы я появлялась.
— Птаха, пожалуйста. Очень надо…
Слышу как он чертыхается.
— Он дежурный сейчас по столовой. Подойди на КПП, скажи, что к Верховскому, я ребят предупрежу.
— Спасибо тебе.
— Я ему не буду говорить. Мало ли, вдруг передумаешь, а он тут места себе не найдет.
Это высокое серое здание в пять этажей. Корпус, где находится главный вход в институт выглядел устрашающе. Справа были серые высокие ворота, с надписью огромными белыми буквами ПРОПУСКНОЙ РЕЖИМ. Рядом с ними находилась толпа парней в форме. И пока я шла к дверям КПП, все шестеро ни на секунду не отводили от меня взглядов. Ей богу, я чувствовала себя сочный бифштексом, окруженным голодными львами.
Стараюсь двигаться быстро. Забегаю по кованным ступенькам наверх, захожу в дверь.
Здесь небольшое помещение, разделенное на две части высокой железной перегородкой. Справа небольшое окошко, рядом с которым стол. За ним сидят двое парней. Они заняты телефонами, но как только я захожу внутрь, тут же поднимают на меня глаза.
— Здравствуйте, — выдыхаю еле слышно. Он волнения пересохло в горле. Телефон в кармане начинает вибрировать. Это Ник. Сбрасываю вызов, а когда поднимаю глаза на курсантов, встречаюсь с их смеющимися взглядами.
— Вы не заблудились? — спрашивает тот, что повыше. — Если — да, то я несказанно счастлив, — он опирается локтем о стену, по всей видимости думая, что от этого смотрится брутально.
— Нет, я к Верховскому Илье, мне сказали, что он подойдет сюда.
— К кому? — усмехается наглец, а второй дергает его за рукав.
— Эй, Птаха звонил. Она к Верху, девушка его.
Парень меняется в лице. Расстроено вздохнув, тянется к мобильному.
— А я то уже думал, счастье мне улыбнулось… — он набирает номер и прислоняет гаджет к уху. А потом поднимает на меня хитрый взгляд.
— Или все-таки улыбнулось? Может нахер Верховского, а? Я — лучше, — улыбается до самых ушей.
Я смеюсь.
— Прости, но придется тебя огорчить.
Он хмурится.
— Красотка, у тебя просто отстойный вкус на парней.
Я не отвечаю. Подхожу к окну, обнимаю себя за плечи в его ожидании. Курсант зовет Илью на КПП, говорит о том, что у него посетители. Радуюсь, что не произносит слово «девушка». Не хочу, чтобы Илья заранее знал, что это я.
Дверь в КПП со стороны двора открыта и я слышу приближающиеся шаги и голоса парней. Их человек пять, но мой слух цепляется только за один. За хрипловатый, за самый мелодичный и мужественный, от которого по коже мурашки бегут, и ноги становятся ватными. Мне так страшно, и так волнительно. Я не знаю, как он воспримет мой приход, после всего того, что я наговорила… Не знаю, нужно ли ему мое спасибо… Но я хочу это сделать… Сказать, глядя ему в глаза.
В комнатку заходят двое курсантов. Первый блондин, незнакомый мне.
— Костян, что хотел?
Тот, что улыбался мне, поднимает глаза на вошедших.
— Верх, там к тебе пришли.
Блондин пропускает Илью. Верх поднимает глаза, и наши взгляды встречаются. Мое сердце рвется на куски. Я стою как вкопанная, и слова вымолвить не могу. Смотрю ему в глаза, и мне хочется разрыдаться. Высокий, в курсантской форме, он смотрится так непривычно правильно. Верх поправляет кепку за козырек. Похудел немного. Его глаза ни на секунду не отпускают моих. Он хмурится, а когда подходит к решетке, разделяющей нас, я читаю дикий восторг в его глазах.
— Малая? — хрипло, вскинув бровью вверх. Улыбаюсь, не знаю с чего начать.
Мы стоим рядом друг с другом, нас разделяют считанные сантиметры и высокое железное ограждение до самого потолка.
Пожираю его, не могу насмотреться, В форме он такой мужественный, ни капли на бандита не похож. Губы Ильи кривит улыбка, робкая, неуверенная. Он будто и не верит, что это я.
А потом вдруг хмурится.
— Что-то случилось?
Я киваю. Мне просто жизненно необходимо почувствовать его, притронуться. Тянусь к ограждению, просовываю руку в пространство между прутьев. Тянусь к его лицу. А он к руке моей. Кладет скулу на мою ладонь и глаза прикрывает. Веду пальцами по его коже, а саму лихорадит. Не могу больше, не могу держаться подальше. Не могу жить без него.
В этот момент все перестает существовать. Нет КПП, нет нескольких курсантов, следящих за нами во все глаза. Нет ни Марго, ни его матери, нет Ника — все пустое. Есть его горячая кожа, его дыхание, опаляющее мое запястье, и его руки, держащиеся за прутья. Он будто упасть боится, так вцепился в них, и глаз не открывает.
— Спасибо тебе, — слетает на выдохе. Голос ломаный. Ком поперек горла встает. Он распахивает глаза, хмурится. А потом понимает, о чем я.
— Ты не должна об этом думать. Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, Вик, — хрипло, сдавленно.
Боль в его глазах буквально плещется. Она окатывает меня, заставляет захлебываться, лишает кислорода легких.
— Но ты продал машину… ты ведь так любил ее. Ты делал ее три года. Она — все, что у тебя было.
Илья усмехается. Грустная улыбка кривит его губы.
— Она значила для меня много, но не столько, сколько ты…
— Илья! Ротный идет, давай быстрей!
Верх оборачивается к парням.
— Сейчас!
Я понимаю, что ему нужно уходить, но мне так много хочется сказать. Так сильно хочется обнять, почувствовать его… Он за руку меня хватает, сжимает ее сильно, в глаза мои смотрит. Протягивает руку, касаясь пальцами моих губ.
— Илья! — раздается с улицы.
Он молчит. Жадно всматривается в мое лицо.
— Мне так не хватает тебя… Вик. Очень.
Прикрываю глаза, потому что из них текут слезы.
— Эй, не плачь, а то я хер забью на все. Просто оторву с корнями долбанную железку и с тобой уйду, — смеется.
Мне становится страшно. Я ведь понимаю, что сделает! Этот сумасшедший обязательно выполнит свое обещание. Тогда я стираю рукавом слезы с лица, улыбаюсь.
— Только попробуй, я тебя брошу сразу, понял?!
Он удивленно выгибает бровь.
— Так ты прощаешь меня? — его рука еще крепче сжимает мои пальцы.
Отрицательно качаю головой. А на губах улыбка.
— Мне всегда нравились мальчики в форме. Я бы повстречалась с таким, — пожимаю плечами.
На его губах появляется улыбка. Счастливая, до одури. И эта ямочка на его щеке, к которой так и хочется прикоснуться губами.
— Прости, мелкая. Но мне пора.