— Пошел ты… — сказала она с хриплым смехом и шлепнула меня по груди.
Вместе с трубкой она вернулась обратно, перевалившись через меня, и отодвинулась на край кровати, при этом на фоне белых простыней ее смуглая кожа выглядела еще темнее.
— Алло, — проговорила она и дунула на влажную прядь волос, прилипших к ее лбу.
Мне послышался звук какого-то царапанья. Мягкий, но настойчивый. Взглянув на правое окно, я увидел темные листья, прилипшие к стеклу.
Цап-царап.
Правая нога Энджи оторвалась от моей, и я сразу же ощутил холод.
— Фил, пожалуйста, — сказала Энджи. — Почти два часа ночи.
Она легла на спину, утопив голову и плечи в подушку, и, пристроив телефон между ухом и плечом, приподняла ягодицы и натянула трусики обратно.
— Я рада, что у тебя все в порядке, — сказала она. — Но, Фил, не могли бы мы поговорить об этом утром?
Листья снова начали царапать окно, я нашел свои шорты и натянул их.
Машинально погладив меня кистью руки по бедру, Энджи повернулась ко мне и закатила глаза, как бы задавая немой вопрос: «Да что же это такое?!» Затем она внезапно сжала рукой мою кожу повыше бедра, где, как она полагала, находились мои «бочка», и поджала нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку. Но ей это не удалось.
— Послушай, Фил, не иначе как ты напился. Верно?
Цап-царап.
Я взглянул в окно, но листья уже исчезли, подхваченные темным ветром.
— Знаю, Филипп, — грустно проговорила она. — Знаю. И стараюсь. — Ее рука отпустила мое бедро, она повернулась к телефону и встала с кровати. — Нет. У меня нет к тебе никакой ненависти.
Вот так, стоя одним коленом на постели и глядя в окно, с телефонным проводом вокруг бедер, она ухитрилась напялить на себя футболку.
Я также встал с постели и натянул на себя джинсы с рубашкой. Без жара человеческого тела в доме было холодно, и мне совсем не хотелось снова забираться под одеяло, пока Энджи болтала с Филом.
— Я не читаю тебе нотации, — сказала она. — Но если Аруйо надумает сегодня ночью прийти за тобой, не лучше ли тебе иметь свежие мозги?
Белый луч света скользнул по ее плечам в полумраке и трижды мигнул на стене у потолка. Но она сидела с опущенной головой и ничего не заметила, поэтому я вышел из спальни и спустился в прихожую, на ходу согревая себя хлопками по рукам и наблюдая через окно в гостиной, как Тим Данн переходит улицу, направляясь к нашему дому.
Я отключил сигнализацию, заметив, что она и так бесполезна из-за отключения электричества.
Я открыл дверь прежде, чем он позвонил в дверь.
— Что случилось? — спросил я.
Из-за стекающих с листьев струек воды его голова была опущена, и я понял, что он смотрит на мои голые ступни.
Из гостиной донесся пронзительный стрекот рации.
— Холодно? — спросил Данн и потянул себя за мочку уха.
— Да. Заходите, — сказал я. — Закройте за собой дверь.
Я повернулся и пошел в гостиную, откуда услышал резкий голос Девина по рации:
— Патрик, убирайтесь к черту из этого дома. Аруйо обвел нас вокруг пальца, как щенков. Он не в Наханте.
Я повернулся, и тут Данн поднял, наконец, голову, и из-под козырька фуражки на меня смотрело лицо Эвандро Аруйо.
— Аруйо не в Наханте, Патрик. Он здесь. И до конца твоей жизни.
Глава 34
Прежде чем я смог что-то сказать, Эвандро прижал стилет чуть ниже моего правого глаза. Он вонзил острие в кость глазной впадины и закрыл за собой дверь.
Нож уже был в крови.
Он заметил мой взгляд и с грустью улыбнулся.
— Сержант Данн, — прошептал он, — так и не достигнет двадцати пяти, боюсь, это так. Неудачник.
Он всадил острие ножа еще глубже, чем отбросил меня назад, и я спустился на несколько ступенек ниже.
— Патрик, — сказал он, держась другой рукой за служебный пистолет Данна, — если издашь хоть один звук, я выколю тебе глаз и застрелю твою напарницу раньше, чем она выйдет из спальни. Понял?
Я кивнул.
Хотя свет свечей, доходивший из спальни, был слабым, я заметил, что на нем была форменная рубашка Данна; она потемнела от крови.
— Зачем надо было его убивать? — прошептал я.
— Ненавижу гель для волос, — сказал Эвандро.
Когда мы дошли до ванной, находящейся посередине коридора, он прижал руку к губам, приказав мне остановиться.
Я остановился.
Он был без бороды, а волосы, выглядывающие из-под козырька фуражки, были обесцвечены в кокетливо блондинистый цвет. Его контактные линзы на этот раз были серыми, и я решил, что бачки у его ушей фальшивые, так как при нашей последней встрече их не было.
— Повернись, — прошептал он. — Медленно.
Из спальни донесся вздох Энджи.
— Фил, я на самом деле очень устала.
Она не слышала рацию. Черт.
Не успел я повернуться, как Эвандро приставил плоскую грань стилета к моему лицу и позволил ей скользить по моей коже по мере поворота головы. Я чувствовал, как острие, слегка подпрыгивая, ползет по моему затылку, затем впивается во впадину под правым ухом, в промежуток между черепом и челюстью.
— Только рыпнись, — прошептал Эвандро мне на ухо, — и это острие выйдет через твой нос. Иди мелкими шагами.
— Филипп, — взывала Энджи. — Хватит…
У спальни было два выхода. Один соединял ее с коридором, другой, по ту сторону, вел в кухню. Мы находилась где-то в полутора метрах от первой двери, когда Эвандро приставил острие стилета к моей коже, чтобы остановить меня.
— Ш-ш-ш, — прошептал он. — Ш-ш-ш.
— Нет, — сказала Энджи, ее голос звучал устало. — Нет, Фил, у меня нет к тебе ненависти. Ты хороший человек.
— Я был примерно в трех с половиной метрах отсюда, — прошептал Эвандро. — Ты, твоя подружка и бедный сержант Данн беседовали об охране дома от меня, а я сидел, скорчившись, в соседской живой изгороди. Мой нос различал даже твой запах, Патрик.
Острие стилета, подобно булавке, вонзилось в мою кожу на краю челюсти, я почувствовал легкий укол.
Я пока не видел выхода. Если я ударю Эвандро локтем в грудь, а это первое, на что он рассчитывает, то шанс, что он успеет пронзить ножом мой мозг, слишком велик. Другие возможности — удар кулаком в пах или пяткой по пальцам ступни, внезапный рывок влево или вправо — имели ту же вероятность успеха. В одной руке он держал нож, в другой пистолет, и оба оружия впивались в мое тело.
— Если ты позвонишь мне утром, — сказала Энджи, — мы с тобой все обсудим.
— Или нет, — прошептал Эвандро. Он слегка подтолкнул меня вперед.
На пороге спальни Эвандро резким движением оторвал пистолет от моего бока. Острие ножа переместилось от уха к тыльной части головы и вонзилось в место, где встречались мой позвоночник и череп. Войдя, Эвандро встал за мной, прикрываясь.
Вместо того чтобы сидеть там, где я ее оставил, она исчезла. Телефонная трубка, снятая с рычага, лежала в центре постели, и я услышал учащенное дыхание Эвандро, когда он вытянул шею над моим плечом, чтобы все рассмотреть.
Простыни на кровати все еще хранили очертания наших тел. Сигарета Энджи продолжала выпускать в воздух пируэты дыма и сыпать пепел в пепельницу. Огоньки свечей мерцали, как желтоватые глаза пантер.
Эвандро взглянул в сторону кладовки, заполненной одеждой, что навело его на мысль, что там вполне можно спрятаться.
Он вновь подтолкнул меня, а я мысленно ответил ему ударом локтя.
Оттянув курок у служебного пистолета Данна, Эвандро кивнул им в сторону кладовки.
— Она там? — прошептал он, перемещаясь влево, так как взял на мушку кладовку и еще глубже вонзил нож в мой череп.
— Не знаю, — ответил я.
Я услышал ее голос раньше, чем понял, что она здесь.
Он исходил откуда-то сзади. Ему предшествовало жесткое металлическое щелканье пистолетного затвора.
— Ни с места. Подонок.
Эвандро задвинул острие ножа в основание моего черепа так сильно, что я невольно поднялся на носки и почувствовал, что струя крови льется по моему затылку.
Я чуть повернул голову влево и увидел ствол пистолета Энджи, вставленный в правое ухо Эвандро, заметив, какими бледными были суставы ее пальцев, держащие рукоятку.
Сильным ударом Энджи выбила пистолет из рук Эвандро. Когда он шлепнулся на пол возле задней спинки кровати, я ждал, что он выстрелит, но он лежал себе спокойно со взведенным курком, нацеленный на дамскую сумку.
— Анджела Дженнаро, — сказал Эвандро. — Приятно познакомиться. Ловко же вы притворились, что все еще беседуете по телефону.
— Я и сейчас на телефоне, придурок. Разве трубка висит?
Глаза Эвандро усиленно заморгали.
— Нет, не висит.
— И о чем это говорит?
— Лично мне это говорит о том, что кто-то забыл ее повесить. — Он втянул носом воздух. — Здесь пахнет сексом. Совокупление плоти. Ненавижу этот запах. Видно, вы покувыркались.
— Полиция уже в пути, Эвандро, так что бросай нож.
— Хотелось бы, Анджела, но сначала я должен убить вас.
— Ты не убьешь нас обоих.
— Вы не в состоянии здраво мыслить, Анджела. Видимо, секс затуманил вам мозги. Он таков. Отвратный запах секса. На самом деле, это зловоние пещерного человека. После того как я переспал с Карой и Джейсоном — не по своему желанию — мне захотелось там же, на месте, перерезать им горло. Но я был обречен на ожидание. Я был…
— Он пытается убаюкать тебя разговорами, Эндж.
Она глубже воткнула пистолет ему в ухо.
— Я кажусь тебе убаюканной, Эвандро?
— Не забывайте о том, что вы узнали за последние несколько недель. Я не работаю один, не забыли об этом?
— Как мне кажется, в данный момент ты один, Эвандро. Поэтому убери свой чертов нож.
Он копнул им еще глубже, и в моем мозгу вспыхнул белый свет.
— У вас почва уходит из-под ног, — сказал Эвандро. — Думаете, мы не в состоянии убить вас, а на самом деле это вам не справиться с нами.
— Застрели его, — сказал я.
— Что? — дико завопил Эвандро.
— Застрели его!
Но тут справа, из кухни, донесся чей-то голос: