сироваться.
Но прежде небольшое вступление: то, на что я предлагаю обращать внимание при чтении, чтобы вы смогли извлечь для себя больше пользы. Я иногда говорю: «Если умеешь горевать – ничего не страшно». Это, конечно, преувеличение, но, когда уверен, что многое можешь вынести, смотреть в будущее точно не так тревожно.
Что же это значит – уметь горевать
Горевание включает в себя многое. Если говорить упрощенно, то для того, чтобы чувствовать проживание утраты как устойчивый навык, нужно:
● понимать, что происходит у тебя внутри («Что со мной?»);
● знать, с чем такие реакции могут быть связаны («Почему это так?»);
● иметь набор действий на такие случаи («Что делать?»).
(Но обратите внимание: речь идет не о произошедшем событии, а о реакции на него.)
В первом разделе мы уже говорили о кризисе трех лет и о том, как важны реакции родителей. Через взрослых мы узнаем о своих эмоциях: как они называются, как могут проявляться, как можно себе помогать. Когда мы что-то чувствуем, близкие могут назвать эмоцию, пояснить, с чем она связана и чего можно ожидать. «Ты упала и ударилась: испугалась от неожиданности, так обидно, что платье испачкалось, да еще и ладошки теперь болят! Давай я тебя обниму и посидим немного: проверим, глубокие ли царапины, подуем на них, а заодно и сердечко перестанет так лихо биться. Я рядом, давай пожалею тебя».
Но помимо вербализации наших эмоций взрослые транслируют нам знания и напрямую – через свои реакции и поведение. Такой способ можно было бы назвать «бессознательным»: это то, что передается на уровне автоматических действий, традиций, ритуалов. Это не поясняется логически, а порой и вовсе не проговаривается: мы просто копируем некие действия, которые передаются «из рук в руки», как фольклор передается «из уст в уста».
Применительно к гореванию это, например, посещение кладбищ в конкретные даты, выбор определенных цветов в букеты, той или иной одежды в зависимости от длительности горя. Приметы, традиции, обычаи. Нам не нужно этому учиться – мы просто знаем, что «так принято».
К сожалению, с развитием нашего общества традиций горевания становится все меньше, потому как дистанция между членами даже одной семьи становится слишком большой.
Бабушки-дедушки все чаще живут отдельно, а родственные связи тянутся уже не то что в другие города – порой даже в другие страны. Передавать знания становится сложнее, и со временем они просто улетучиваются. На конкретных примерах в этой главе мы увидим, где еще хоть что-то осталось и как пусто там, где никаких традиций нет совсем.
При этом то, как мы позволяем себе горевать, во многом является отражением общества, в которым мы находимся. Оно транслирует нам некое отношение: насколько драматично то, что с нами происходит; важно ли это; нормально ли проявлять свои переживания по этому поводу. Мы, люди, социальные существа, тонко чувствующие нормы сообщества, в котором находимся. Если окружение приглашает нас к гореванию, мы будем считать нормальным делиться им; если нам, пусть неосознанно, сообщается, что «здесь этому не место», мы (так же неосознанно) будем утаивать свои переживания и мысли.
Что делать, если ситуации горевания есть, а переданных знаний о них нет? Собирать знания осознанно и разрабатывать свои личные инструменты реагирования. Представьте, что нам нужно создать учебник по гореванию. Его можно было бы написать, проводя самоисследования или общаясь с другими и узнавая их способы совладания с утратами. Но, к сожалению, тема горя настолько табуирована[12], что почти нет возможности прийти с прямым разговором и научиться на чужом опыте.
Получается, что человек, встретившийся с первым сбившим его с ног горем, остается в вакууме: у него нет понятных, бессознательно усвоенных реакций, которые он мог бы применить не думая (а думать в этот момент бывает сложно), и при этом он толком не понимает, что с ним происходит, почему так больно и как себе помогать. А окружающие под воздействием общественного контекста (что хорошо было бы не горевать вообще) и неумения поддержать (а они такие же члены этого общества – откуда бы им узнать, что делать?) только усиливают этот вакуум.
При этом, к счастью, адаптация к новому – это не то, что мы можем включить или выключить. На каком-то уровне, с той или иной скоростью и качеством она все равно происходит. Поэтому, несмотря на все вышесказанное, у вас уже точно есть опыт адаптации и проживания горя. Именно к этому я предлагаю вам быть внимательными, когда будете читать следующие главы: если вы уже были в ситуации, подобной той, о которой пойдет речь, вспоминайте, что делали, что чувствовали, что вам помогало, что вы использовали намеренно или нащупывали случайно. Таким образом вы соберете свой «тревожный чемоданчик» инструментов поддержки в горе.
Чтобы было проще видеть и схожесть, и разность того, как мы переживаем жизненные вызовы, все главы в этом разделе я буду писать по одной и той же структуре:
1. Сначала рассмотрим, что мы теряем в тех или иных ситуациях, по мнению общества, и обозначим, существуют ли в связи с этим какие-то традиционные ритуалы.
2. Затем заглянем глубже: выясним, утрачивается ли в этой ситуации что-то еще – то, чему нет места в культурном взгляде?
3. В процессе будем замечать, к чему и как в конкретном случае вынуждена адаптироваться наша психика.
При чтении есть риск встретиться с чем-то, что вы еще не отгоревали: пожалуйста, не торопите себя. Темы, которые мы будем обсуждать, очень и очень непростые.
Горе в беде
Глава 1. Смерть
Подавляющее большинство книг, которые я прочитала о горевании (а я их прочла немало, поверьте), рассматривали утрату на примере смерти близкого человека. Это понятно: смерть – самый яркий случай болезненной утраты, который знаком почти каждому. Да и в двух предыдущих разделах большинство примеров тоже касались смерти: во-первых, моя личная история основана на смерти мамы, во-вторых, научная мысль изучает горе в основном как следствие потери близкого.
Вот и мы начнем этот раздел именно со смерти, так как она – классический пример ситуации горя, один из тех, что в нашем обществе дает максимальное право на эмоции, боль и страдание. Одновременно с этим со смертью связано большинство наших стереотипов о горевании. Мы вполне можем представить, что человек не переживает из-за потерянной вещи или закончившихся отношений, но если он остается спокойным из-за смерти близкого – это кажется патологией. Или, например, считается, что все боятся смерти, но и эти реакции могут быть разными, учитывая уникальный личный опыт, отношение к религии и другие взгляды на мир. Поэтому рассмотрение этого вида утраты по той структуре, которую я обозначила выше, кажется мне важной и полезной частью работы. Правда, чтобы не повторяться, я пропущу третий пункт: то, какие реакции вызывает горевание по смерти, мы как раз подробно обсудили в предыдущих главах.
И еще раз напомню: каждый переживает утрату по-своему, и нормально, если ваши реакции не будут совпадать с чем-то, что я пишу обобщенно.
Итак, наши представления о любой теме формируются из социальной среды, в которой мы растем: из общества и семьи. Представления вашей семьи рекомендую вам рассмотреть самостоятельно – вспомнить и сформулировать некие «заповеди», которые вам передали взрослые:
● Что они говорили вам про смерть и подготовку к ней?
● Какое отношение к ней передалось вам невербально (страх, ужас – или, наоборот, спокойствие и философское принятие течения жизни)?
● Говорилось ли об этом громко и ясно или взрослые шептались, чтобы дети не услышали?
● Как вы узнали о том, что люди, в том числе и вы, смертны?
● Соблюдались ли в семье какие-то традиции, ритуалы, связанные со смертью?
● Могли ли вы задавать об этом вопросы близким взрослым или в семье было не принято поднимать эту тему, чтобы «не накликать беду»?
● Какие воспоминания у вас о самых первых похоронах, на которых вы оказались?
И так далее. Все, что вы усвоили по поводу смерти с детства, – и неважно, помогает это вам сейчас или мешает, – все это часть вашего личного багажа. При необходимости с ним можно работать: обратиться к психологу, пересмотреть свои позиции, проанализировать «действие примет» – и наоборот, взять на вооружение полезное и сознательно использовать его при необходимости.
Но сейчас я предлагаю вместе обсудить, как же воспринимается смерть в обществе в целом. Тем более что здесь все довольно запутанно.
С одной стороны, тема смерти у нас табуирована на одном уровне с темами секса и денег. С другой – когда кто-то умирает, его близкие автоматически получают право на поддержку окружающих. Право само по себе уникальное: очень мало случаев, когда общество реагирует на событие столь однозначно. (Согласитесь, никому не придет в голову поздравлять родственников умершего человека с его смертью. Даже если он был тяжело болен и требовал сложного ухода – все будут выражать соболезнования.)
Похоже, в таких ситуациях есть некое единство мнений: полная потеря близкого – его физического присутствия и участия в жизни человека – это настолько болезненно, что с трудом переживается в одиночестве и требует помощи и поддержки окружающих.
Вот только что означает это «поддерживать» и в чем оно выражается, мало кто знает. Получается противоречивая картинка: мы почти не обсуждаем эту часть жизни, понятия не имеем, кто и как к ней относится, однако, когда сталкиваемся, должны знать, что делать и что говорить. Но… как?
Возможно, благодаря именно этой неоднозначности (и еще суеверному желанию сделать «все правильно», чтобы горе, как заразная болезнь, не перешло дальше) в обществе сохранились специальные ритуалы, связанные со смертью. С точки зрения горевания это важно: четкий алгоритм действий помогает сразу всем: и горюющим, и обществу, у которого есть сценарий прохождения случившегося, а значит, и инструменты для реакции. Самое понятное и знакомое действие из числа таких ритуалов – это