3. Так как это не наша болезнь, нашему горю может совсем не быть места: можно сказать, что мы теряем право горевать.
Скорее всего, переживания будут понятны, если болезнь находится в острой фазе, но как только больной выздоровеет или болезнь перейдет в хроническую фазу, внимание окружающих спадет. Вы запросто можете услышать: «Радуйся, что она жива», «Воспринимай это как возможность позаботиться о человеке», «Цени это время, потому что твои близкие с тобой», и это все никак не способствует проживанию горя. При этом потерянного достаточно: время, силы, возможности, безопасность… Отдельная сложность в том, что о происходящем порой никому не расскажешь: ведь то, чем хочется поделиться, затрагивает другого человека и его интимность.
Я специально пишу про взрослых людей, потому как детские болезни в нашей культуре воспринимаются острее и пронзительнее. Так как дети зависимы от родителей, общество принимает необходимость о них заботиться (щедрее дает больничные и позволяет сопровождать в больницах). Хотя и это достаточно недавние изменения. Например, моей маме когда-то пришлось оставить меня, двухлетнюю, одну на ночь в больнице: переночевать там ей не разрешили. К счастью, сейчас такая ситуация была бы уже ненормальной.
Чем меньше ребенок, тем сложнее провести грань, где интересы малыша, а где – родителей. Как помогать детям горевать, поговорим в IV разделе, а пока совет для сопровождающих взрослых: не забывайте, что вы тоже нуждаетесь в заботе и поддержке. Чтобы выдерживать горе другого человека, не разрушая себя, нужно давать место своим чувствам и мыслям.
При этом есть горе, которое, наоборот, еще более невидимо: когда болеют люди, которые не являются вашими родственниками (например, близкие друзья), и когда болеют не люди, а животные. В этих случаях общество не признает ваши отношения значимыми, хотя связи с людьми по душевному родству, а не по крови, могут быть не менее крепкими, а животные зависят от вас так же, как дети. Невидимое извне горе добавляет еще больше одиночества, стыда и тревоги. Пожалуйста, будьте и тут на своей стороне: не обесценивайте своих переживаний.
Зависимости (алкогольную, наркотическую и др.) мы подробно обсуждать не будем, но все же хочу отдельно отметить их. В нашей культуре человек с зависимостью не так часто воспринимается как человек, который болеет, – в том числе и потому, что забота о его выздоровлении редко выглядит похожей на заботу о больном другим заболеванием. Но если перечитать три пункта, в которых мы перечисляем потери при болезни близкого человека, станет ясно, что рассматривать зависимости в этом контексте тоже стоит.
Есть ли что-то общее с проживанием болезни другого человека и любой иной утратой?
Да, снова шок, когда узнаешь о диагнозе. Снова отрицание – здесь оно еще более объяснимо, если вы не присутствуете на консультациях врача или не можете увидеть изменения здоровья извне («Кажется, дедушка стал хуже слышать – но, может, показалось?»). Снова невероятное количество эмоций, многие из которых не приветствуются обществом: так сложно признаться, что, с одной стороны, жалко того, кто болеет, но с другой – очень злят многие его проявления; или так обидно, что из-за случившегося рецидива пришлось отменить отпуск; или так страшно, что в больницу идешь только на чувстве долга. Снова может быть так пусто внутри, что любые дела лучше, чем остановиться и прислушаться. Снова хочется найти опоры, вернуть себе контроль – и вот ты уже помогаешь соседям по палате своего родственника или пишешь петиции о необходимости изменения медицинских норм. Снова нужно время, чтобы прийти в себя, признать, понять и найти новые формы отношений и будущего.
Да, в ситуации болезни другого человека первое – это построение новых отношений с ним с учетом всех изменений, которые привнесла в его жизнь болезнь и борьба с ней. Перестройка этих отношений поможет сохранить (или вернуть) тепло и близость общения, но возможна она станет, только когда мы пройдем часть пути горевания и сможем не сопротивляться беде, а адаптироваться к ней.
И очень важно возвращать фокус на себя и давать пространство своему гореванию о том, что забрала у вас болезнь этого человека. Давайте себе это право – признавать свои потери. Это позволит вам перестроить свою жизнь, учитывая имеющийся опыт, запросить ту поддержку, которая вам нужна, сделать те вещи, которые окажутся для вас важными после проживания произошедших событий.
1. В ситуациях, когда болеют другие значимые для нас люди, места для нашего горя почти нет. Чем меньше отношения обоснованы юридически, тем наше горе более невидимо.
2. Невидимость горя также связана с тем, что многие болезни запирают людей дома вместе с теми, кто о них заботится.
3. Помните: если рядом есть тот, кто хуже себя чувствует и больше от нас зависит, это не делает наше горе менее настоящим и болезненным.
4. Переживание о своей жизни и своих потерях – это не бессердечность к другому, а нормальный процесс адаптации к изменениям, которые мы не выбирали.
Глава 4. Расставание
В этой главе мы рассмотрим горевание по поводу потери отношений. Основным примером будет завершение официальных парных отношений – ситуация развода, так как про нее проще говорить в формате, которого я придерживалась в предыдущих главах. Например, в этом случае более явно присутствует мнение общества, а значит, и видны сложности горевания.
Но я предлагаю вам проводить аналогии и с другими видами отношений – ведь, по сути, горе не знает, были они официальными или нет, а дружескую и любовную близость наш мозг разделяет не так сильно, как нам может показаться. Чтобы этот момент стал для вас понятнее, я начну главу с того, как мы воспринимаем связи с важными для нас людьми и что происходит, когда они ломаются (тем более, что, на первый взгляд, в сравнении со смертью и болезнями крах отношений может показаться не таким уж и горем). Затем на примере завершения брака я покажу, как в данном случае работает механизм горевания.
И здесь важно заметить: расставание не всегда означает, что связь с важными для нас людьми теряется совсем. Однако часто она меняется настолько, что мы ощущаем потерю: когда съезжаем из родительского дома; когда реже встречаемся с друзьями из-за появления у кого-то из нас семьи и детей; когда переезжаем в другой город или страну и контакт с близкими становится меньше… В общем, при любом значимом изменении качества отношений перестраиваются и наши связи – а значит, в любом из этих случаев мы можем ощущать какую-то потерю.
Если у вас есть дети, вы могли слышать о теории привязанности в контексте детско-родительских отношений. В данном случае «привязанность» используется как специализированный термин, обозначающий жизненно важную настроенность ребенка на своего взрослого. Изначально это физиологический механизм (осознанно малыш не может пока ничего решать), который помогает ребенку выжить благодаря надежным отношениям. Например, у грудных младенцев есть так называемый комплекс оживления: при появлении в их поле зрения кого-то из важных для них людей они начинают гулить, улыбаться и активно двигать руками и ногами. Те, с кем у ребенка формируется наиболее крепкая привязанность, становятся для него безопасным пространством, в котором можно проявлять все самое неприятное (голод, дискомфорт, боль и негативные эмоции) и быть уверенным, что о тебе позаботятся.
Почти от каждой мамы можно услышать жалобу: с другими людьми, в садике или школе ребенок ведет себя хорошо, не капризничает и слушается, но как только появляется она, сразу же начинаются слезы, истерики, недовольства и непослушание. Именно так работает привязанность: с безопасным взрослым можно наконец расслабиться, а значит, меньше контролировать свое поведение. Здесь малыш уверен (опять же, скорее на телесном уровне, чем на рациональном), что мама выдержит, поймет, поможет справиться.
Опыт наших отношений с близкими взрослыми в детстве значительно влияет на построение дальнейших связей. Культура транслирует нам, что, вырастая, мы должны становиться полностью независимыми и не нуждаться больше ни в ком, но на самом деле потребность в близости, безопасности и контакте никуда не исчезает. Поэтому постепенно у нас формируются и другие привязанности – уже с иными людьми, не теми, кто нас воспитывал.
Ими становятся наши друзья, партнеры, иногда наставники. На разных этапах жизни привязанность может формироваться по-разному, но всегда нужен кто-то, с кем будет безопасно и расслабленно, тот, с кем разрешается быть не «лучшей версией себя», а просто уставшим, ошибающимся, обычным человеком.
Что происходит с ребенком, если его привязанность ослабляется или теряется? Ему становится очень плохо. Малыши, потерявшие самую важную на свете связь, могут постоянно плакать, переставать просить о помощи или даже отказываться от пищи. Так они горюют.
Когда важную связь теряет взрослый, он переживает что-то подобное. Конечно, у него уже есть наработанные механизмы для того, чтобы справляться и адаптироваться, поэтому его боль может быть не так заметна, как у младенца. Но именно это происходит с нами, когда умирает кто-то близкий. Привязанность рвется, и, особенно если человек был из близкого круга, наш организм может реагировать так, будто продолжать жить дальше невозможно (помните, в начале нашей жизни это реальность: мы погибнем без заботливого взрослого). Кроме того, если в прошлом было много расставаний, которые мы не отгоревали и которые нас травмируют, то психика может реагировать совсем по-детски, так как накопленный опыт будет утверждать, что потеря близкого – это непереносимая боль.
На самом деле, с кем бы значимым мы ни расставались (и неважно – навсегда или на время, с партнером или другом, по своему желанию или по необходимости), реакции будут схожи. Не чувствовать эту утрату невозможно, даже если ты взрослый и самостоятельный, ведь люди – социальный вид. Многие системы нашего органи