Даже смуглость не смогла скрыть румянца смущения, покрывшего лицо Элиот.
– Тогда… – она сглотнула подступивший к горлу ком и подняла взгляд. – Что нам… что мне… делать?
– Отдаться чувству, – мягко улыбнулся мужчина.
– Вы – мой господин… Разве так можно?
– Почему нет? С каких пор виолки отказывают собственным желаниям?
Элиот заглянула в прозрачные зеленоватые глаза, пытаясь проникнуть в мысли лорда. Лучше бы она этого не делала! Потому что тут же ухнула на самое дно изумрудных колодцев. Руки сами потянулись к шее, губы решительно прильнули к соблазнительным изгибам насмешливого рта. Лорд не сопротивлялся. Он всецело отдался настойчивости девушки. Но постепенно, исподволь, взял инициативу в свои руки. Элиот опомниться не успела, как уже лежала, обнажённая, на лавке, и мускулистое гибкое тело ритмично вдавливало её в подушки. Небывалое наслаждение начало наполнять её, как сосуд водой, от донышка до макушки.
За свою юную жизнь Элиот познала немногих мужчин. Она не считала себя страстной женщиной. Скорее наоборот – сдержанной и безучастной. Брала и отдавалась, только откликаясь на зов плоти. И не подозревала, что близость может приносить такое наслаждение.
Пока лорд удовлетворил свою страсть один раз, девушка взлетала на вершины блаженства и начинала путь сначала не менее полудюжины, что полностью истощило силы, как физические, так и душевные. Когда лорд, подарив прощальный поцелуй, поднялся, её глаза просто сомкнулись, и она провалилась в сон, похожий на обморок.
Проснулась Элиот ближе к вечеру. В первые мгновения не могла понять, где находится. Она лежала на огромной кровати, голая, небрежно прикрытая шёлковым покрывалом. В теле ощущались лёгкая усталость и нега. И тут нахлынули воспоминания о крепких мужских объятиях и продолжительной страсти. По-видимому, когда она отключилась, господин отнёс её в свою спальню.
Элиот поднялась и спустила ноги на мягкий меховой ковёр. Огляделась в поисках одежды. На стуле у окна лежала только ночная рубашка лорда. Её костюм, наверное, остался в «тронной» комнате.
В конце концов, она тут одна. Элиот встала и прошлась по огромной спальне. Приоткрыв несколько дверей, обнаружила за ними туалетную комнату, ванную и короткий коридор. Посетив первую, перешла во вторую, чтобы смыть следы бурного соития.
Ванная выглядела необычно. Небольшая комната, облицованная полированными мраморными плитами. В полу наполовину утопленная большая каменная ванна, из стены выходили два бронзовых крана. Элиот покрутила вентили и обнаружила, что из одного течёт холодная вода, а из другого горячая. Весьма удобное новшество.
Набрав немного тёплой воды, девушка тщательно вымылась и вытерлась пушистым полотенцем, стопка которых лежала в шкафчике возле двери.
Вернувшись в спальню, облачилась в рубашку лорда и прилегла на постель в ожидании господина.
Ждать пришлось недолго. Вскоре за дверью, выходящей в коридор, послышался какой-то шум, и она резко открылась. В комнату вошла зрелая красавица, облачённая в более чем легкомысленное платье, состоящее из двух полотнищ кисеи, едва прикрывавших пышные груди и собранных на талии в нечто похожее на юбочку, оголявшую ноги по бокам почти до узкого золотого пояска, скреплявшего «наряд» в единое целое.
Узрев возлежащую на взбитых подушках Элиот, она упёрла руки в бока и возопила:
– Я так и знала! Сердце меня не обмануло! Этот гад ползучий, сын гада и внук змеи, променял меня на худосочное убожество, на пацанку, на сопливую девчонку, которой впору в куклы играть!
Элиот с недоумением, а потом и негодованием уставилась на гостью.
– Рот закрой, тётка! И следи за языком. Как смеешь ты поносить господина непотребными словами? – в голосе виолки послышался холод угрозы. – Да и я не та девчонка, что спустит какой-то шлюхе подобные оскорбления.
– Шлюхе?! – взвизгнула незнакомка. – Это я шлюха?! Да я тебе патлы вырву, шмакодявка! Я любимая женщина господина, я его жена!
Элиот, уже покинувшая кровать с намерением хорошенько врезать нахалке, замерла. Это леди Лаирская? Вот эта базарная баба? Не веря ни глазам своим, ни ушам, уточнила:
– Так вы леди Лаирская?
Хоть в каком запале пребывала скандалистка, всё же не решилась назваться столько высоким именем.
– Нет! Я Самарна, его любимая наложница! Я его единственная женщина, а лорд мой мужчина!
Элиот усмехнулась.
– Был твой, стал мой. Теперь лорд мой мужчина, а ты можешь возвращаться в гарем и рыдать в подушку.
Пренебрежительно отвернувшись, Элиот направилась обратно к кровати.
Наложница оказалась на удивление прыткой. Не успела виолка и шага ступить, как пальцы нахалки вцепились ей в волосы и дёрнули с такой силой, что на глазах невольно выступили слёзы. Вымуштрованное многолетними тренировками тело среагировало быстрее мыслей: Элиот извернулась, сделала подсечку и завалила тётку на пол. А потом от души отходила ногами по рёбрам и животу.
На вопли избиваемой, в комнату ворвались несколько служанок, скорее всего, подслушивавших под дверью. Увидев картину избиения и встретив яростный взгляд виолки, не бросились на выручку хозяйке, а столпились у двери и загалдели, как курицы при виде коршуна.
Утолив ярость, Элиот наклонилась над стенающей наложницей и чётко произнесла:
– Не смей. Никогда. Ко мне. Прикасаться. Грязное животное! Я леди Элиот из королевского рода Хайбон, а ты просто шлюха, которую пользуют для удовлетворения страсти! Ты наложница, и знай своё место! Ещё раз попадёшься мне на глаза, я голову тебе оторву, в буквальном смысле!
И в подкрепление своих слов, пнула пяткой Самарну в лицо, расквасив нос.
Дверь снова резко распахнулась, и в спальню быстрым шагом вошёл лорд.
– Вот женщины! – с недовольством произнёс. – Не можете поделить одного мужчину? Что за разборки вы тут устроили?.. Девушки, заберите свою госпожу и несите в её покои. И вызовите лекаря, – приказал притихшим служанкам. Затем сердито посмотрел на Элиот. – Как смела ты искалечить мою женщину?
Виолка хмуро взглянула из-под насупленных бровей.
– Как смела она кидаться на меня, грязная…
– Тихо! – прикрикнул мужчина, и от металла, прозвучавшего в голосе, по спине девушки пробежали холодные мурашки. – Самарна принадлежит мне более двадцати лет. Её тело дарит мне радость и наслаждение почти каждую ночь. А ты, один раз отдавшаяся, возомнила себя госпожой в этом доме?
В глазах Элиот сверкнула ярость.
– Я знаю своё место… – процедила она сквозь зубы. – Но и вы должны знать, что виолки – не девочки на одну ночь. Раз я отдалась вам, значит, отныне, вы мой мужчина. А я ваша женщина. Никаких наложниц, никаких Самарн! Нужно было думать о Самарне до того, как вошли в меня.
– А не моя ли это привилегия – выбирать? Вы обе принадлежите мне, и я сам буду решать, кого одаривать своим телом, – строго прищурился лорд.
– Так не будет. Или я, или она! – твёрдо ответила виолка.
– Вот как! – вскинул брови мужчина. – А может, договоримся?
– О чём? – взглянула с подозрением на, как ей показалось, потешавшегося лорда.
– Например, я буду твой всегда, когда ты захочешь. А в остальное время буду сам решать, кого мне любить.
– Насмехаетесь?
– Это разумное предложение.
– Серьёзно?
– Вполне.
Элиот сердито засопела. А потом процедила после небольшого колебания:
– Мне нет дела, чем вы занимаетесь в свободное время…
– Ну, вот и славненько… – усмехнулся лорд. – А теперь, иди сюда, – он присел на край постели и похлопал рядом с собой, – и расскажи, правда ли то, что ты сказала? Что ты леди королевской крови… Поведай о себе всю правду. Я ведь ничего не знаю: кто ты, откуда, как обзавелась рабским ошейником… Думается, это весьма занимательная история…
Род Хайбон вёл свою родословную от первых королей Оллина. Может, он и менее славен, чем родственники королев, но тоже пользовался определённым почётом, и всегда находился в королевской ложе во время Игр.
Элиот – младшая дочь леди Ингвары, печально прославившейся тем, что из десяти рождённых детей у неё лишь две дочери, а остальные – презренные мальчики. Что служило темой постоянных насмешек в обществе. За глаза леди Ингвару называли «Порченная». Поэтому старшая дочь никак не могла выйти замуж за мужчину своего круга – никто не хотел родниться с плодом «негодного чрева». Пришлось опускаться до сородичей со Среднего яруса, в роду которых одни купцы и мореплаватели.
Элиот леди Ингвара принесла уже в весьма почтенном возрасте, зачав от мужчины-наложника с Виола – прародины виолок. Так как это была её единственная дочь (старшая, после замужества, покинула родину, чтобы избежать насмешек) и последнее дитя (ещё одну беременность и роды она могла не пережить), леди Ингвара баловала девочку. Она отдала её в обучение лучшему мастеру, потакала многим прихотям и смотрела сквозь пальцы на все шалости.
Элиот пошла характером не в мать, не в отца, а в бабушку – знаменитую виолку Аррию, портрет которой висел в Галерее Славы. Та отличалась вспыльчивым нравом, гибкостью ума и настойчивостью в достижении целей. С самого раннего детства Элиот часто ввязывалась в драки, отстаивая честь матери и свою. Дралась всегда до конца – пока не победит или не падёт, сражённая. Но никогда не сдавалась и не просила пощады. И никогда не признавала вины, даже если была неправа.
Этот скверный характер и довёл девушку до беды. Сцепившись с двоюродной сестрой из-за какого-то пустяка, она первая выхватила меч. Подружки уговаривали её остановиться, но Элиот, распалённая насмешливыми и оскорбительными словами, ринулась в атаку, как сорвавшийся с цепи бойцовый пёс. Сталь высекала искры, звон клинков оглушал, азарт боя ослеплял глаза и разум… В один момент Элиот поняла, что соперница исчезла. Что на поле боя она одна, окружённая гнетущей тишиной. И только её тяжёлое дыхание разрезало густеющий от надвигающейся беды воздух. Оглянувшись, увидела содрогающееся в последних конвульсиях тело сестры. Кровь слабыми толчками выходила их разрезанной яремной вены. Окровавленные руки, которыми несчастная пыталась остановить кровотечение, бессильно упали. Лицо странно застыло, глаза полуприкрылись. Душа с последним выдохом покинула тело и устремилась на Небеса.