Вернулась Элиот к обеду. Ещё на подходе почувствовала, что в лагере не всё, как обычно. Насторожили тишина и безлюдье. Кроме спящего Алхантера и подававшего странные сигналы Стаса, других живых существ в округе не наблюдалось.
Осторожно приблизившись, увидела, что лагерь пуст. Валялись разбросанные вещи, посуда, инструменты, исчезли лошади и люди.
Идя на немой зов Стаса, Элиот обнаружила связанного парнишку с кляпом во рту и раной на голове. Освободив его и обработав рану, приступила к расспросам:
– Что случилось?
Несколько минут мальчишка сыпал проклятиями, употребляя выражения, которых ранее Элиот от него не слышала, и даже не подозревала, что парень знает настолько крепкие ругательства. А затем объяснил, что Аверс и его люди уехали, забрав коней и провиант.
– А проводник?
– Он куда-то уехал ещё с утра. Возможно, тоже смылся, – сплюнул паренёк.
– Давно они отбыли?
– Вскоре после вашего ухода. Аверс – будь проклята его душа! – всё же оставил нам кое-какое оружие и велел бросить всё лишнее, чтобы облегчить лошадей.
– Почему они так поступили?
Вопрос был риторический. Элиот догадывалась, в чём причина. Её стали бояться и возненавидели. Но почему Аверс бросил товарища – Алхантера?
Ответ на этот вопрос дал разбуженный алмостец. Узнав о произошедшем, криво усмехнулся:
– Друзья познаются в несчастье… Аверс не нашёл здесь своих чудесных животных и, чтобы хоть как-то покрыть убытки, забрал лошадей, которые куплены на мои деньги. Негодяй просто обокрал меня, поглоти Бездна его душу!
Элиот почувствовала, что к лагерю приближается человек. Она насторожилась, но через минуту опознала проводника. Вскоре тот показался во плоти. Окинув разграбленный лагерь быстрым взглядом, сокрушённо покачал головой.
Сбросив на землю убитую антилопу, спешился и приблизился к молча взиравшей на него троице.
– Нехорошо, нехорошо, – снова покачал головой. – Бросили больного, девушку и ребёнка в глуши… Ай, мерзавцы!
– А ты почему не уехал? – грубо ответила Элиот.
– Я стар. Скоро предстану перед Небесным Судом. Не хочется отягощать душу ещё одним грехом.
– Похвально, отец, – улыбнулся Алхантер. – Не боишься, что мы поступим с тобой, как поступили с нами? Заберём твою лошадь и оставим тут одного?
– Ну, во-первых, вы, в отличие от уехавшего сброда, благородные люди. А во-вторых, пользы от одной лошади вам будет мало, – хитро усмехнулся старик. – И, в-третьих, я вам ещё пригожусь.
Глава четвёртая
Лагерь пришлось перенести на несколько кемов дальше – на берег Туссана, на опушку леса. Здесь было опасней, чем в роще, но удобней для исполнения составленного накануне плана.
А замысел был прост: раз они не могут уехать или уйти, значит, уплывут. Проводник предложил построить плот и спуститься на нём по реке до самого моря. Точнее, до Вилгрина – вольного города авантюристов, рыцарей морских путей и просто проходимцев всех мастей. А уже оттуда, с попутным кораблём, вернуться в Алданию. План безумный, трудновыполнимый, но реальный. С больной ногой Алхантер вряд ли преодолеет сотни кемов бездорожья, отделявшие их от цивилизованных мест. Плыть всё же легче, чем идти. И пусть предстоит сделать гигантский крюк, но это лучше, чем сгинуть в каком-либо диком уголке, став кормом для падальщиков.
На следующий день, прихватив инструменты, проводник, Элиот и Стас отправились в лес, на поиски подходящих деревьев. Алхантер, взяв лук и силки, поковылял в другую сторону – на охоту. Кто-то же должен обеспечивать работников провиантом.
Работа закипела. Проводник находил подходящего размера кораки – деревья с пористой лёгкой древесиной, Элиот и Стас валили, обрубали сучья и распиливали на брёвна. Итар, при помощи лошади, отволакивал на подготовленное место у реки.
Когда брёвен собралось достаточно, троица принялась за постройку плота. Проводник оказался мастером в этом деле.
– Мы, мальчишками, лепили такие плоты по три штуки за год, – посмеивался он, ловко вбивая гвозди в податливую древесину. Благо, Аверс оставил все материалы, необходимые для постройки ловушек и клетей для пойманных животных. – Исходили на них Кардонну, заходили вглубь Байрамских болот. Из чего мы только их ни делали! Из кораки, как этот. Из тростника, из бамбука, из любых подручных материалов… Лишь бы держался на воде и не рассыпался в первый же день, хе-хе…
Постройка плавсредства продвигалась быстро. Через несколько дней прекрасный крепкий плот из больших брёвен, с настилом из тростника, чудесным просторным шалашом, крепкой мачтой с парусом из палатки и маневренным рулём, красовался на берегу у самой кромки воды.
– Самый лучший плот в моей жизни! – с ноткой гордости провозгласил Итар, с любовью оглядывая детище. – Сам бы сплавился с вами, если бы дома старуха не ждала…
Всем гуртом, с помощью многострадальной лошадки проводника, плот спустили на воду. Перетащив на него весь скарб, распрощались с благородным стариком. Элиот, в благодарность, положила в натруженную ладонь десять золотых из собственного кошеля. Итар расчувствовался до слёз, ведь для него это было настоящее богатство. Затем девушка и Стас оттолкнулись шестами от берега, вывели плавсредство на середину ещё небольшого и неглубокого Туссана и отправились в длительное неизведанное путешествие. Итар махал им с берега, пока плот не скрылся за поворотом.
Вначале берега Туссана скрывали высокие густые тростниковые заросли, а гладь покрывали многочисленные водные растения. Широкие листья зачастую полностью перекрывали реку, замедляя и без того неторопливое течение. Приходилось работать шестами, чтобы не застрять в зелёном болоте.
Первые дни были очень тяжёлыми. Стас выматывался до изнеможения. Даже Элиот, несмотря на возросшие силы Бессмертной, к вечеру уставала. На ладонях в первый же день появились кровавые мозоли, и виолке пришлось приложить все знания врачевания, чтобы спасти Стасу руки. Из Алхантера гребец никакой – он с трудом ковылял по ровной поверхности и не рисковал ходить по неровному настилу судна. Его посадили за руль. Элиот было легче: за ночь все раны и мозоли исчезали. Но и тяжелее: кожа на руках не огрубела со временем, как у смертных, а оставалась нежной и эластичной.
Через несколько дней, благодаря многочисленным притокам, река расширилась, берега раздвинулись, русло углубилось, течение усилилось. Появился слабый ветерок. Подняли парус, и плот пошёл резвей. Люди освободились от тяжкого труда. Достаточно было одного рулевого, чтобы держать курс.
Река кишела непуганой водоплавающей дичью. По-видимому, охотники не забредали в такую глушь. Так что недостатка в пропитании у них не было. На ночь приставали к берегу, готовили еду, забрасывали сети. Поэтому меню было разнообразным. Для полного счастья не хватало только хлеба и соли.
Следующие несколько дней прошли без приключений. Плот всё так же двигался вниз по течению, мимо проплывали покрытые зарослями оули или тростником берега. Справа высились гигантские деревья Лексвуда, то подходя к самой воде, то отступая вглубь, давая место болоту или тихой заводи. Слева простирались травянистые равнины Ловленда. Там паслись бесчисленные стада копытных, не подходивших близко к воде, разве что в местах водопоя. Ночевали на плоту у отмелей или на небольших намывных островках, для защиты от ночных хищников.
Однажды утром путешественники проснулись в компании. Ночью к ним пожаловал непрошеный гость. Под стеной шалаша, свернувшись огромной толстой спиралью, дремал роаз – водяной змей с красивой пятнистой шкурой, из которой получаются отличные прочные сапоги.
Увидев Элиот, вышедшую «к ветру», роаз приподнял голову и внимательно посмотрел большими выпуклыми глазами. Элиот замерла от неожиданности. Такого размера змею девушка видела впервые в жизни. Она запросто могла придушить её или утащить на дно. Как бороться с гадом, виолка не знала. Тут не поможет ни айосец, ни даже полноценный меч. Роазы не только маститые душители, у них смертельный укус. И, несмотря на размеры и массивность, двигаются очень быстро.
Элиот начала медленно отступать. Роаз отреагировал на движение: поднял голову выше, открыл пасть с тонкими ядовитыми клыками и предупреждающе зашипел. Девушка замерла.
Из шалаша донёсся шум. Потревоженный гад вздрогнул и начал медленно распускать кольца тела. Вдруг Элиот заметила кончик стрелы, медленно высовывавшийся сквозь тростник, покрывавший шалаш. Роаз тоже заметил его, резко повернул голову, открыв пасть шире, и зашипел ещё громче. И тут же получил смертоносный снаряд в горло. Наконечник пробил нёбо и череп гада, но тому было как будто нипочём. Он бросился на Элиот. Но той хватило реакции, чтобы отскочить. В руке тут же оказалась рукоять айосца, с которым девушка не расставалась даже ночью. Но лезвие скользнуло по крепкой шкуре роаза, не нанеся ему вреда.
Змея снова атаковала. Элиот подпустила её ближе, схватила левой рукой за шею у самой головы и крепко сжала. Кольца мускулистого тела тут же обвились вокруг ног и талии, сдавливая с неимоверной силой. Но виолка не стала ждать, пока змея задушит её, а нанесла сильный и точный колющий удар по черепу. Закалённое стальное лезвие пробило кость и вынесло гадине мозг. Но кольца ослабли не сразу. Только спустя несколько минут агонии, роаз издох и отпустил жертву. Девушка вздохнула с облегчением.
Из шалаша показался Алхантер с луком в руках.
– Ты цела?
В голосе мужчины звучала неподдельная тревога.
За время похода бывшая рабыня и бывший хозяин сблизились. Отношения окрепли во время болезни. Алмостец испытывал благодарность к виолке за заботу и лечение. У девушки взыграло женское чувство «бабьей жалости», когда привязываются к тому, кого опекают.
– Спасибо за помощь, – улыбнулась Элиот. – Твоя стрела ослабила её. Иначе я не справилась бы.
Алхантер подковылял ближе, переступая через мясистые кольца, и взял девушку за руку.
– Я реально испугался… Вот, послушай, как сердце до сих пор стучит…