Возле проходной Громов вышел, немного пообщался с народом и возвратился мрачен.
– Не здесь? – посочувствовал Костечкин.
– Не здесь, – согласился Громов, вставляя в рот сигарету. – Пристегнись-ка, Андрюша. Теперь я буду ехать очень быстро.
«А до сих пор разве вы ехали медленно?»
Вопрос, просившийся на язык, так и не прозвучал. Костечкин, чувствуя себя пассажиром стартовавшей ракеты, предпочел молчать и надеяться, что эта безумная гонка когда-нибудь закончится. Лучше – благополучно, хотя в это верилось с трудом.
Глава 21На краю
1
В том, что он попал по адресу, сомнений почти не было, а те, которые имелись, рассеялись, когда Ивасюк обнаружил, что за цехом, где он решил пристроить свой «Форд», припрятана еще одна машина – зеленый «Опель» с давно остывшим двигателем.
Держа пистолет наготове, подполковник проник под своды бетонной громадины. Здесь вовсю гулял ветер, и сложная комбинация из жидких прядей, которую Ивасюк носил на лысине, моментально рассыпалась. Отклеившиеся от головы волосы торчали во все стороны неопрятными лохмами. Сзади и по бокам они были слишком сальными и слишком длинными, чтобы украшать немолодого грузного мужчину, не являющегося ни поэтом, ни художником, ни даже стареющим рок-музыкантом.
– Паскудство какое, – ворчал Ивасюк. – Вот возьму и обреюсь налысо.
До ближайшей парикмахерской было далеко, а здесь беспрепятственно гулял хулиганистый ветер. Его порывы не позволяли заправить волосы за уши, и вскоре Ивасюк оставил их в покое. Все равно зрителей пока не наблюдалось. А тем, которые могут появиться, недолго придется любоваться растрепанным подполковником. Им будет не до веселья, вот уж нет. Потому что замначальника оперативного отдела РУБОП явился сюда не комедию ломать, а совсем даже наоборот.
Уф-ф… Уф-ф… Уф-ф…
Тяжелым танком переваливаясь через холмы и канавы, он совершал обход территории. Гражданин Бреславцев, он же лидер ОПГ Леха Каток, выбрал очень подходящее место для убежища. В такой глуши никто ни криков не услышит, ни выстрелов. А когда все закончится, можно будет позволить себе расслабиться. Двести граммов водки для начала – в самый раз, решил Ивасюк. Через несколько секунд, остановившись как вкопанный, он твердо решил: двести пятьдесят – и ни каплей меньше.
Обнаруженный в дальнем конце цеха Леха уже не мог дать никаких показаний. Разве что на Страшном суде, в который Ивасюк не верил. Сверзившийся с пятнадцатиметровой высоты бандит угодил прямиком на железобетонную плиту. Если даже она дала трещину, то что говорить о человеческой голове. На то, во что она превратилась, смотреть не хотелось. Вместо этого Ивасюк задрал голову, да так, что редкие пряди волос рассыпались у него по плечам.
Там, наверху, в потолочном перекрытии зиял сквозной проем, за которым виднелся прямоугольный фрагмент осеннего неба. Скорее всего, в него и провалился Леха. Сослепу, с дуру или по чьей-то злой воле?
– Эге-гей! – подал Ивасюк голос. – Есть тут кто-нибудь живой?.. Ау-у?
Выждав минуты две, он уже опустил голову и собирался уходить, когда его окликнули сверху:
– Подождите!.. Вы кто?..
– Я? – Ивасюк вскинул голову.
Высоко-высоко, на фоне свинцового неба, появилась женская голова, свесившаяся вниз. Незнакомка лежала на животе и тревожно заглядывала сверху в тот самый прямоугольный проем, который стал роковым для Лехи Катка. Даже издали было заметно, что ей в последнее время приходилось несладко.
Не прибегая к дедукции, Ивасюк заключил, что видит над собой дочь Громова. Того самого фээсбэшника, который якшался с покойным гражданином Бреславцевым и мог знать то, что ему не следовало знать.
– Тебя Еленой зовут? – прокричал Ивасюк. Это и был его ответ на прозвучавший вопрос. Люди почему-то убеждены, что незнакомцы, окликающие их по имени, не могут причинить им вреда. Обращаясь к дочери Громова, Ивасюк давал ей понять, что он здесь человек не посторонний и вовсе не случайный. – Отец запаздывает, Лена. – Он по-акульи осклабился. – Мы с ним разделились и разъехались на поиски в разные стороны. Я успел первым, видишь?
Ивасюк хотел развести руками, но удержался. Совершенно неуместный театральный жест, когда ты прикрываешь корпусом пистолет, который показывать рановато.
– Вы знакомы с отцом? – удивилась Громова.
– Олег Николаевич был моим сослуживцем. Еще там… – Неопределенный взмах головой. – Ну, вы понимаете.
– Понимаю, – обрадовалась собеседница. – Тогда несите сюда доску поскорее.
– Доску? Какую доску?
– Которая лежит рядом с… В общем, волочите ее сюда. Без нее нам не выбраться.
«И до вас не добраться тоже», – справедливо рассудил Ивасюк.
Подхватив валявшуюся рядом с трупом доску, слегка заляпанную кровью, подполковник взвалил ее на плечо и начал восхождение, оказавшееся трудным, но вовсе не таким долгим, как можно было предположить, глядя на его тучную фигуру. Громова руководила им сверху и заранее предупредила, что при подъеме на леса требуется предельная осторожность. Деревянная конструкция угрожающе поскрипела под почти девяностокилограммовым подполковником милиции, но выдержала. А с доской он управился легко, зашвырнув ее наверх.
– Давайте ее сюда, – поторапливала майорская дочь того, кого считала своим спасителем.
Сравнивать ее с ободранной кошкой было бы слишком несправедливо по отношению к последней. Грязные волосы спутаны, лицо в подозрительных разводах и царапинах, на ногах драные колготы. Натуральная бомжиха с привокзальной площади, и только.
– Где же ты рукав потеряла? – укоризненно спросил Ивасюк, вскарабкавшийся на бетонный настил.
– Не важно. Перебрасывайте доску. У дочери жар под сорок, наверное.
– Потерпи немного.
Пыхтя, Ивасюк для начала соорудил пробный мостик между двумя стопками кирпичей и прошелся по нему, пробуя на прочность опору под ногами. Путешествие прошло успешно. Подполковник приободрился настолько, что даже забыл на время о своей не слишком удачной прическе. Балансируя руками, он двинулся в обратном направлении.
– Не занимайтесь вы ерундой! – нервничала майорская дочь. – Переходить на другую сторону мне, а не вам. А у меня уже есть некоторый опыт, я справлюсь.
– Верю. – Ивасюк побагровел, передавая доску через провал. – Держи… Теперь укладывай… Ровнее, ровнее!..
– Так, – пробормотала Громова, трогая мостик ботинком. – Сейчас возьму Анечку на руки и к вам. Кстати, вас как зовут?
– Мы с твоим отцом называем друг друга по старинке: «Привет, мол, товарищ майор…» – «Здорово, товарищ подполковник»… Хе-хе-хе. – Ивасюк заметил вдали белую точку спешащей к цеху машины, но фиксировать на ней внимание не стал, чтобы не выдать себя остановившимся взглядом. Поводя зрачками из стороны в сторону, он скучно предложил: – Ты бы поторапливалась, Елена. Неровен час, дождь пойдет. Совсем застудишь Анечку.
– Ой, и в самом деле!
Как только дочь комитетчика исчезла за единственным дверным проемом в сплошной стене, Ивасюк расставил руки «самолетиком» и с неожиданным проворством перебежал на противоположный край пропасти.
Это было довольно забавное зрелище. До тех пор, пока он не ступил на бетонную плиту и не извлек из кармана временно сунутый туда пистолет Макарова.
2
Если бы Громов подъехал с другой стороны и обнаружил две посторонние машины, приткнувшиеся за зданием цеха, он, скорее всего, действовал бы иначе. Но вокруг было пусто и тихо, а Ленка туманно намекнула по телефону, что опасаться Лехи Катка не стоит. Обнять бы скорее своих дорогих девочек – вот и вся стратегия с тактикой.
Положив руку на плечо Костечкина, намеревающегося выбраться из «семерки», Громов тихо сказал:
– Остаешься здесь.
– Почему это? Что вы меня все время на скамье запасных держите? Сколько можно!
– Кому-то нужно стеречь машину, Андрюша. Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь приключилось за время нашего отсутствия.
– Да что с ней сделается? – запальчиво спросил Костечкин.
– В таком безлюдном месте – что угодно, – просто ответил Громов. – Взгляни-ка туда. – Он кивнул на дальний конец здания. – Как думаешь, чем там интересуется воронье?
– Ну… Не знаю.
– Вот и я тоже не знаю. Поэтому твоя задача обеспечивать тылы.
– Тылы, – пробурчал Костечкин, обиженно шмыгая носом. – Все время сплошные тылы. А я, между прочим, в задержаниях уже шесть раз участвовал, вот.
– Тем более должен понимать, – внушительно произнес Громов. – В общем, надеюсь на тебя, Андрюша. Бди.
– Ну, давайте я хотя бы…
– Все. Прения закончены!
Неожиданно меняя направление, Громов двинулся в глубь цеха, туда, где при его приближении неохотно взлетели черные птицы. Их карканье, усиленное эхом, выражало явное неудовольствие действиями человека. Воронам не нравились живые люди. Они предпочитали иметь дело с мертвыми.
Громов замер над распластанным телом. Лица у трупа практически не было, но вороны были здесь ни при чем. Человек ударился при падении головой, вот и вся нехитрая история последних секунд его жизни. Судя по сложению и покрою одежды, был он молод – лет 20–25. Слетевший с ноги башмак Громову ни о чем не говорил, а вот обнаруженный на земле пистолет заставил предположить, что труп принадлежит тому самому Лехе Катку, встречи с которым пришлось искать так долго и так упорно.
Стало понятно, что имела в виду Ленка, когда позвонила утром.
«Леха ничего не слышит. Хотя он и рядом».
Рядом? Значит, дочь и внучка где-то здесь. Почему не окликают Громова и не показываются ему на глаза? Да потому, что обеих доконали испытания, выпавшие на их долю. Страх смерти, постоянное напряжение, холод, наконец. Когда Ленка просила Громова поспешить, она имела в виду именно это. Он хорошо знал свою дочь. Девчонка была способна на многое, но заманивать отца в ловушку она не стала бы ни при каких обстоятельствах.
– Лена! – крикнул Громов, озираясь вокруг. – Анечка!