Чувствую, как что–то вырывают из моих рук. Опускаю взгляд, и вижу, что это Маша пытается забрать свой халат. А я, оказывается, крепко сжимаю его в ладонях. Позволяю рукам разжаться. Смотрю на то, как, словно плащ–невидимка, халат под собой скрывает девичью красу.
– Похоже, ты ещё не оклемался, – судя по моей заторможенности предполагает Маша. – Держись! – она снова подхватывает меня на руки. От неожиданности, взвизгиваю и хватаюсь руками за её шею.
Девушка выносит меня из ванной, доносит и опускает на кровать, успев ловко ту расстелить, перед тем как опустить мою тушку. Мне же, почему–то, совершенно не хочется убирать руки с её шеи.
Маша осторожно высвобождается из моих объятий и накрывает меня одеялом. Наклоняется, с нежностью убирает прядь, ещё не до конца просохших волос с моего лба, гладит ладошкой по щеке и целует в макушку.
– Спи.
– Не уходи, – шепчу я ей, чувствуя, как меня накрывает усталость, пожалуй, самого длинного дня в моей жизни, а веки наливаются свинцом. – Мне страшно.
И отключаюсь.
Девушка, какое–то время, смотрит на заснувшую ЮнМи, разглядывая почти ещё детское личико своей подопечной, потом осторожно, чтобы не потревожить её сон, ложится рядом, поверх одеяла.
– Я всегда буду рядом, – шепчет она в ответ. – Спокойной ночи!
Конец второй заточки.
Дайто наточен.
Сёто наточен.
Третья заточка
Третья заточка.
Нью–Йорк. Дом Марии. Утро понедельника.
Лежу, день вчерашний перевариваю.
«Побег из Шоушенка» уже воспринимается чем–то далёким, не заслуживающим внимания. О нём напоминает лишь печальное состояние тушки ЮнМи. Если, к нормальному питанию, приложить физические нагрузки и какие-нибудь витаминные уколы, то в порядок я приведу себя довольно быстро.
В Корее, наверное, сейчас знатный переполох, в связи с моим исчезновением. Перетрясли дом ДжуВона, небось, в поисках беглянки, да и квартиру родных – тоже.
А вдруг, никто панику не поднимал? Сказала госпожа Президент – «помилована!», и точка. Ну и что, что задним числом. А все мои заявления об отказе – бред больной девочки.
Нет. Не может такого быть. Президентша, тогда лично заявилась ко мне в палату, чтобы торжественно вручить подписанный ею приказ. В сопровождении репортёров. И то представление, которое я устроил перед всей этой братией, наглядно показывало мою позицию. В том числе, когда я швырял обрывками этого самого «приказа» ей в лицо. И про письменный отказ забывать не стоит. Официально был выслан.
Как бы узнать, что в мире творится? Мой телефон где–то у Маши. Скорее всего, в её комнате, в коробке с моими вещами. Надо будет забрать. Конечно, если она их привезла, а не выбросила по дороге. И надо извиниться.
Как говорится – ничего не предвещало беды. Прогулка по дому оказалась скучной, ровно до того момента, пока я, в поисках новых впечатлений, не спустился на первый этаж. Это ж надо такое придумать – бар в собственном доме! Конечно, это не новинка, но такое исполнение – чистой воды экзотика. Прикольная, надо сказать, экзотика. Как говорится «у богатых свои причуды».
И Алексей оказался нормальным парнем. Не стал замарачиваться насчёт возраста ЮнМи и угостил пивом. На халяву! Да и просветил по некоторым, мучающим меня вопросам.
Получается, он создатель Карла. А что это значит? Помнится, Маша упоминала про проданную технологию, на основании которой работает этот компьютер. А значит это, что Алексей – кузнец Машиных капиталов. Вот откуда растут ноги, у её богатства.
Только, я так и не определил его статус в этом доме. Может, родственник Маши? Он ведь русский. Значит, она притащила его с собой в Америку. А может и не притащила – сам когда–то переехал. А уже здесь сошлись.
Интересно, чем они таким на пару занимаются, если Алексей ей техподдержку осуществляет? Банки грабят? Не, не похоже, чтобы Мария промышляла грабежами. Не тот уровень. Хотя, из неё вышел бы отличный грабитель. Поинтересоваться? Так она и скажет! Особенно, если криминал…
Алексей упоминал работу. Только, где, при таких явных капиталах, можно работать? Или, он без денег сидит? Например, всё Маша забирает, чтобы не пропивал. В баре!
– Пф–ф!
Посетители у него интересные. Учитель физкультуры пьющий пиво. Нонсенс! Хотя, вспомнить нашего школьного физрука, тот, на пару с историком, глушил коньячок по поводу и без. В перерывах, между уроками. Так что, Арни тут не сильно законы мироздания нарушает. Да и выглядел он так, словно из качалки не вылезает, судя по комплекции. Не, он уже не тот Шварц, из 1984–го. – годы берут своё. Но, сохранился очень даже неплохо! Надо, надо «Терминатора» запилить в этом мире! Уж больно напрашивается. Особенно, когда у Маши целые «Братья Уорнеры» в кармане! А, на роль «Скайнета», взять Карла. Может, ему понравится?
В моём мире, «Братья Уорнеры» всегда шли уверенно. Настолько, что «New Line Cinema» снявшая «Властелин колец», позже к ним отошла, по причине финансовых проблем, из-за кризиса 2008–го года. А тут, какая муха укусила знаменитых «Братьев» продаться? Маша очень хорошо умеет убеждать? «Добрым словом и пистолетом! Не иначе»
Потягиваюсь из положения лёжа.
А всё же, я неплохо отдохнул! Приятно посидеть с хорошим собеседником за кружкой пива. Сейчас, такие моменты особенно ценны. Только, вторая кружка была лишней. На голодный желудок, да в худосочное тело, определённо – перебор. И, определённо, не стоило свою физиономию разбивать. Очень неприятный момент. Можно сделать скидку на лекарские способности Марии, но не случись её рядом, чтобы я тогда делал?
Надо извиниться перед Машей. И сказать ей спасибо.
А что это вчера было вообще? Я что, Маше в любви признался? Точно. В лифте. И как теперь на это реагировать? Вдруг, она это серьёзно восприняла. Хм..., а это и было – серьёзно. Только, я сказал не «люблю» а «влюблён». Первое, подразумевает глубокие чувства к объекту влечения, а второе – лишь мимолётное увлечение. Что называется, почувствуйте разницу. Прямо, как в старом, хорошем Советском фильме с моей Земли: «И шо я в тебя такой влюблённый?!».
Ничего ведь страшного? Буду считать проявление чувств – маленькой слабостью, в состоянии алкогольного опьянения.
Ладно, с этим понятно. Но дальше, какая–то дичь. Чего я так отреагировал на обычную помощь?
Думаю, всё дело в «психологии полов». Парень, например, спокойно раздевается сам. Но, стоит кому–нибудь, попробовать его раздеть, реакция организма может быть крайне негативная – это ощущается как проявление слабости. У девушек всё наоборот. Они изначально – слабый пол, и раздевание своей персоны не воспринимают как нечто неприятное. Конечно, если это не выходит за рамки нормального поведения раздевающего. В моём же случае, ко всему, примешивается выраженный, эротический подтекст. Девушка, которая мне нравится, начинает меня раздевать. Не для утех. Как это воспринимать? Моё, женское, тело, реагирует на этот акт вторжения спокойно. А мужская часть меня сильно смущается. Логично? Допустим. Только, меня терзают смутные сомнения, насчёт адекватности нашей с ЮнМи реакции. Чего греха таить, мне понравилось, когда Маша раздевала это тело. Отсюда и «краска» на щеках, и ладошки у лица. Чисто Сергей так бы не среагировал.
«А если, например, ДжуВон попробует раздеть ЮнМи, понравится мне?» – неспешно вползает в мою голову провокационная мысль. Обкатываю её со всех сторон. По итогу, оказывается, что не всё так однозначно.
«Смотря, для чего ему будет позволено распустить руки!» – формулирую я вывод, который устраивает нас с ЮнМи. Или, только меня?
Чей–то, знакомый силуэт, со стороны террасы загораживает солнце, выводя меня из состояния задумчивости. Смотрю, как отъезжает вбок стеклянная дверь и в мою опочивальню входит Мария.
– Доброе утро, соня! – здоровается со мной девушка. Вставай, у нас миллион дел!
– А стучаться в этом доме не принято? – ворчливо отвечаю ей вопросом.
– Не в случае, когда у нас общая терраса. – со смехом отвечает Маша, не обращая внимания на мой недовольный тон.
На ней надета лишь, застёгнутая на все, кроме двух верхних пуговиц, белая мужская рубашка, поэтому, засмотревшись на сие зрелище, я пропускаю её коварный ход. А девушка, тем временем, быстрым шагом подходит к кровати и неуловимым движением запрыгивает на меня, придавливая ноги.
– Попалась! – с нотками торжества в голосе восклицает Маша и принимается меня щекотать. – Защекочу–у!
– Ну Ма–а–ша–а! – протяжно верещу я, безуспешно пытаясь вырваться. В конце концов, когда мои силы почти иссякли, вспоминаю про имеющееся в моём распоряжении грозное оружие.
Бац!
Удар подушкой застаёт мою мучительницу врасплох. Она на миг замирает, потом спрыгивает с моих ног и хватает вторую, имеющуюся на кровати, подушку.
– Ах, так!
Бац! Бац! Бац!
Какое–то время самозабвенно мутузим друг дружку мягкими подушками, а по комнате разносятся боевые кличи, сопровождаемые девичьими воплями и визгами.
Дружба побеждает.
Обессиленный, валюсь на кровать, пытаюсь отдышаться. Сильно растрёпанная Маша валится рядом. Кошусь на неё.
Ей хоть бы хны. Лежит, на меня смотрит. В изумрудных глазах – задорные искорки.
– Доброе утро! – улыбаясь ей, возвращаю утреннее приветствие. Неожиданно, вспоминаю про свой сломанный зуб и пытаюсь закрыть рот. Маша, видя мои гримасы, начинает смеяться в голос. Не выдерживаю, и присоединяюсь к её заразительному смеху.
Отсмеявшись, девушка слезает с кровати, одёргивает, неприлично задравшуюся рубашку, под которой, только её прекрасное тело и направляется в мою ванную.
– Я, вообще–то, за одеждой зашла. – говорит она. – Её горничная заберёт, сдаст в химчистку. Но кровь нет смысла пытаться отстирать. Проще выбросить.
Она ненадолго скрывается в ванной и выходит оттуда, уже с охапкой вчерашних, мокрых тряпок в руке. Во второй руке девушки, небрежно удерживаемые двумя пальцами, покачиваются её босоножки.