Стою, краснею.
– Что происходит, Серёжа? Я тебе нравлюсь? – самым серьёзным тоном спрашивает меня девушка.
– Да. – не отпираюсь я. – Ты мне нравишься.
Закрываю глаза. Пытаюсь считать про себя, чтобы успокоиться. – «Что ты делаешь, Юркин?!» – бьётся, пульсирует жгучая мысль.
– Серёжа, посмотри на меня. – будто из далека доносится до меня чудесный голос Маши.
Открываю глаза. Нет, это не отражение в зеркале. Это моё отражение в её, изумрудных глазах.
– Это всё ненастоящее, – проводит Маша руками сверху вниз, вдоль тела. – Тебе понравился мираж.
– Я не понимаю тебя. – спрашиваю я у девушки. – Что ты имеешь в виду?
– Серёжа, у меня способность – нравится людям. – Генетическая. – поясняет она. Моё тело выделяет феромоны, которые, попадая в твой организм, стимулируют выработку коктейля из гормонов, отвечающих за состояние влюблённости – дофамина, фенилэтиламина и эндорфина. В независимости от того, хочу я этого или нет, в меня всегда, ВСЕ влюбляются. Меня такой создали, и я ничего с этим не могу поделать. Прости.
Вновь играем в гляделки.
«Да, так изящно меня ещё не отшивали» – доносится запоздавшая мысль. – «А чего, собственно, я хотел? Чтобы, Маша кинулась ко мне на шею? Да и кому – мне? ЮнМи, вряд ли понравился бы подобный опыт, а того Юркина, который мог на что–то рассчитывать, уже нет.
Вспышка гнева накатывает внезапно. Гнева на всё. На правительство, что вздумало позапугивать народ перед выборами. На ГуаньИнь, что запихнула меня в женское тело. На судьбу, приведшую меня сюда. На Машу, с её способностями, будь они неладны! На этот лифт!
Зеркало передо мной ни в чём не виновато. Но, именно оно принимает на себя всю мою ярость. А в сотне осколков отражается стекающая по руке кровь.
Мария не вмешивается. Просто смотрит, как я крушу предметы обстановки. А я, перегораю. Стержень, державший меня всё утро, куда–то исчезает. Колени подламываются, и я сползаю на пол изувеченной кабины лифта. Маша садится рядом.
– Пусть это прозвучало жестоко, но я должна была тебе сказать. – произносит девушка, осторожно беря своими ладошками мою искалеченную кисть.
– Зачем? – спрашиваю я, не пытаясь сдерживать льющиеся из глаз слёзы.
– Чтобы ты осознал границу между явью и сном, Серёж. Границу между миражом и реальностью. Чтобы, когда ты в следующий раз скажешь мне эти слова, они были продиктованы тобой, а не химической реакцией твоего организма. – Маша делает паузу, ожидая, когда до меня дойдёт смысл сказанных ею слов, и заканчивает. – Распахни сердце и твоя душа отзовётся для истинных чувств.
Расширенными глазами смотрю на девушку. Слёз – как не бывало.
– Что ты сказала? – восклицаю я, и в порыве вдохновения, не замечая боли в искалеченной руке, сжимаю ладонь девушки.
– Распахни своё сердце. – с готовностью повторяет Маша. Я так сказала.
– «Мне б побыть настоящим, было бы счастье, лишь на мгновение» – шепчу я. – Маша, ты – мои крылья!
Завтрак, как и в прошлый раз – выделяется изобилием. По–моему, повар решил приготовить все блюда мира, обычно подаваемые в это время к столу. Блюда европейской кухни, в основном. Собираю в кучку разбегающиеся глаза, и принимаюсь за подсовываемые мне Машей яства. Не привередничаю.
Ещё бы мне привередничать, после того, что я устроил в лифте. Сижу, не бухчу.
Маша, прямо в лифте взялась лечить мою искалеченную руку, а я, рассматривая багровые пятна на её рубашке, с грустью отмечаю про себя, что вот уже второй – «Нет, третий!» – раз пачкаю кровью её вещи.
– Госпожа Лёр, у Вас всё в порядке?
Это охранник, выскочивший на устроенный мною шум, отрабатывает своё жалование. Надо признать, не слишком он оперативно среагировал. Или, замешкался, не зная как поступить?
Впрочем, всё равно, молодец.
– Всё в порядке, Дэвид. – отвечает охраннику Маша. – Всего лишь, небольшая неловкость.
– Может быть, вызвать скорую? – смотря на наши окровавленные руки, предлагает охранник.
– Не нужно. Всего лишь пара царапин, с которыми я уже справилась. – Маша смотрит на охранника, и её глаза на миг вспыхивают, словно отразивши яркий свет. Тот отводит взгляд, и произносит:
– Простите за беспокойство, госпожа Лёр. Я действую согласно инструкции.
– Вы, всё правильно сделали. Я ценю это. Но сейчас, необходимости в вашем присутствии нет. Можете идти.
– Всего доброго, госпожа Лёр.
Охранник разворачивается и уходит, а Маша поднимается с пола, и тянет меня за руку, которую так и не выпустила из своих ладоней.
– Вставай! Иначе, если дальше тут рассиживаться, наш завтрак плавно превратится в обед. Что ты там про чьи–то крылья говорил?
Влекомый за ручку, словно маленький ребёнок, плетусь за девушкой, которая уверенно направляется к одной из неизведанных мною дверей. Заходим внутрь. Пока я на ходу осматриваюсь, Маша проводит меня вдоль длинного стола, к расположившейся, в его торцевой части, мойке. Понятно. Садиться за стол с окровавленными руками совсем не «комильфо».
Девушка моет руки первой и идёт накрывать на стол, доставая, словно по волшебству, одно блюдо за другим, из недр кухонного лифта. Мою руки следом за ней и сажусь за стол.
Разглядываю стоящую передо мной тарелку, в которой белеет рисовая размазня на молоке, с подтаявшим кусочком сливочного масла в центре. Вспоминаю детство, когда, вот так же, мама ставила на стол тарелку с вкуснейшей рисовой кашей. И несколько кусочков белого хлеба на отдельном блюдце.
«Как они там, мои родители? Может, напомнить Маше, о её обещании повидаться с ними?»
Поднимаю глаза от тарелки, на усевшуюся напротив девушку. Попутно, замечаю испачканные моей кровью рукава её рубашки и, встретившись взглядом с Машей, спрашиваю совершенно о другом:
– Ты слышала о фильме «Терминатор» из моего мира?
Девушка мотает головой в отрицательном жесте. Она, аккуратно поглощает кашу из своей тарелки, и мой вопрос застаёт её с ложкой во рту. Маша облизывает ложку, переворачивая ту донцем на язык, и медленно тянет за черенок вниз. Засматриваюсь на разыгрываемую ею сценку. Она же, закончив облизывать столовый прибор, произносит:
– Никогда не слышала о таком. Впрочем, я слабо ориентируюсь в кинематографе твоего мира, в основном, интересовалась музыкой и книгами. – её глаза загораются восторгом а ложка, которую она всё ещё держит в руке, словно указующий перст, направляется на меня. – Сыграешь мне одну песню? Я её очень сильно полюбила! – потрясает девушка несчастной ложкой в воздухе.
– Что за песня?
– «ZAZ – Je Veux» – как–то, чисто по–французски, произносит Маша. – Обожаю эту песню. Каждый раз, когда попадаю к вам, стараюсь её послушать. Она такая заводная!
Пытаюсь припомнить, но безрезультатно. О чём сообщаю разочарованной, моим ответом, девушке. Пользуюсь моментом, и перехожу к главному:
– Так вот, насчёт «Терминатора». Я хочу снять этот фильм здесь. А вчера, у Алексея в баре, присутствовал мужик, который играл в фильме главную роль. Я с ним поговорил, заинтересовал своим предложением, договорился созвониться. Нужно твоё согласие на съёмки. Сценарий и режиссуру я возьму на себя.
Слежу за реакцией девушки. Та задумывается на какое–то время, потом произносит:
– Настолько хороший фильм?
Усмехаюсь.
– Представляешь, изначально, он снимался под категорией «Б». Но кассовые сборы превзошли все ожидания, и студия взялась за вторую часть. Которая, вышла лучше оригинала.
– А ты уверен, что здесь его воспримут аналогично?
– Уверен. – отвечаю я девушке. – Я немного ознакомился с местным кинорепертуаром, так вот, здесь присутствует такой же застой в идеях, что и в моём мире. Снимают, в основном, сиквелы и ремейки.
– Название странное. – задумчиво произносит Маша. – И какой сюжет у фильма? Что–то про космос?
– А вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Тем более, есть повод. – делаю драматическую паузу. – Предлагаю смотаться на ту Землю. Я послушаю твою песню, а ты посмотришь мой фильм, ознакомишься, так сказать с первоисточником.
– Серёж, я не могу тебе с этим помочь в ближайшую неделю. Не спрашивай «почему». – Маша вздыхает. – Я помню про своё обещание, но всему своё время.
– Потом, так потом. – не спорю я с девушкой.
– Так, что там за крылья? – переводит разговор Маша.
– Я пока не могу тебе ответить. – напускаю я тумана, в свою очередь. – Пусть это будет сюрпризом.
Маша странно смотрит на меня, но ничего не говорит. В тишине заканчиваем завтрак.
– Откуда у тебя «Братья»? – спрашиваю девушку, когда мы выходим из столовой и направляемся к лифту.
– Купила. – по–простому отвечает она, пожимая плечами. И поясняет. – Я, когда–то, взялась проспонсировать очень дорогой фильм на этой киностудии. Почти девятьсот миллионов отдала за него. А они, «случайно», – Маша, в воздухе одновременно сгибает указательный и средний пальцы обеих рук, изображая кавычки, –уничтожили весь отснятый материал.
Мы подходим к лифтам, и, к моему счастью, открытыми дверьми нас встречает непострадавшая от моей несдержанности, кабина. Заходим внутрь но, против обыкновения, Маша обращается к Карлу с неожиданной просьбой:
– Карл, пятый этаж, пожалуйста.
Поднимаемся, а девушка заканчивает свой рассказ:
– Не хочу вдаваться в подробности, рассказ не из приятных, просто, когда история всплыла, я очень сильно на них огорчилась. Настолько сильно, что предыдущие боссы быстро согласились передать контрольный пакет акций мне. За чисто символическую сумму.
Приезжаем на нужный этаж, выходим из лифта. Маша уверенно подходит к центральной двери и поворачивает её ручку. Щелчок электронного замка, и дверь приветливо открывается. Заходим внутрь. Точнее, Маша заходит. Я же, открыв от удивления рот, застываю в проёме.
Вытянутое помещение, визуально разграниченное на две неравные части поперёк, парой колонн. Передняя стена глухая, завешенная разнообразными музыкальными инструментами. Невысокий, покрашенный белой краской, потолок с чёрными вставками и паркетная доска светлого дерева на полу. Левая часть помещения – студия. Самая настоящая, звукозаписывающая студия. Полностью укомплектованная всевозможным, профессиональным оборудованием для комфортной работы. Большую её часть занимает микшерский пульт, смонтированный в виде стола. Перед пультом, за большим – в пол стены – окном – музыкальный зал, дверь в который расположилась справа от пульта. Почти напротив входа в помещение отведено место для рекреационной зоны. Стол и пара мягких диванчиков для посиделок, в промежутках между работой. Правая – меньшая часть помещения, больше всего напоминает студию видеозаписи. По центру стол, на котором, на кронштейнах закреплены два больших монитора и пара студийных микрофонов. Вокруг стола, на потолочных стойках с электроприводами – камеры, фиксирующие происходящее возле стола с трёх точек. Между колонн смонтирован стеллаж, с полками. На полках всевозможная мелочёвка, предназначенная, видимо, для антуража. Единственное, что портит общую картину – колонна шахты кухонного лифта, упирающаяся в торец микшерского пульта, и проходящая, похоже, через все этажи.