— На моей грядке, сэр, — похвасталась женщина. — После смерти мужа ими и кормлюсь.
— А с такими огурцами и муж не нужен! — хохотнул Харви, доставая кошелек и вручая женщине внушительную горсть монет.
Я с завистью посмотрел на деньги, которых у меня не водилось от слова совсем. Вдовушка тоже оценила презент, глаза ее сверкнули удивленной радостью.
— Мужчина в хозяйстве всегда пригодиться, — игриво откинув густые пряди рыжевато-пепельных волос, обнажая вырез глубокого декольте, промурлыкала вдова.
Женщина довольно эротично наклонилась, демонстрируя свою грудь во всей красе, и не спеша достала из ведра здоровенный огурец. Она, томно глядя на Харви, ласково провела по бугристой коже огурца пальчиком. И заискивающе улыбнулась.
— Эх, красавица, спешим, — с досадой поторопил вдову Харви. — Давай, вручи нам каждому по этому доблестному орудию.
Вдова не стала спорить, без всяких ужимок дала каждому по огурцу. И мы пошли дальше, каждый осчастливленный дополнительным мужским достоинством.
— Сэр, — окрикнула вдова. — Меня зовут Хлоя, будет время — приходите в Заречную часть, домик у леса. Меня там все знают.
— Загляну, Хлоя, — пообещал Харви.
— Ну и на кой черт нам эти огурцы? — сердито поинтересовался отец.
— На удачу, — с удовольствием хрустя огурцом, хохотнул Харви.
Я тоже не отставал в хрусте. Огурцы были что надо, шкурка оказалась нежной, мякоть сладкой, сочной, с крупными семечками. Лишь Фил безучастно тащил свою эрегированную ношу, не обращая внимания ни на наше аппетитное чавканье, ни на смешки прохожих.
— А знаете, сэр Харви, я бы все-таки не советовал вам заглядываться к милой вдовушке, — покачал я головой.
— Это еще почему? — удивился Харви.
— Есть такая сказочка про колобка, которого съела лиса.
— А то ты не знаешь, я и не от таких лисонек уходил, Эрик, — усмехнулся Харви.
— Колобок тоже так думал. Лиса пригласила его к себе на носик, чтобы он пропел ей об этом в песенку. И вероломно сцапала его.
— Чем же ей колобок насолил? — подыгрывая мне, полюбопытствовал Харви.
— Все дело в том, что колобок не имел нужных ей габаритов орудия труда для её услады. Она колобка сцапала, а потом его переработанными останками удобрила себе грядки. После чего у лиски взросли такие огурцы, что каждую ночь из её норки слышались сладострастные стоны.
Харви разразился громким хохотом. Отец тоже не сдержал смешок, но Фил так и остался мрачным и безучастным ко всему.
К дому Сконе мы подошли примерно за час пути. Выглядел домик запущенно. У калитки нас почему-то не встретил слуга. Мы потоптались, а потом решили войти своевольно.
Но и дверь нам никто не торопился отворять. Мы сначала вежливо позвонили в колокольчик, потом, заподозрив, что он не работает, вежливо постучали, потом постучали не вежливо, ну а потом — просто стали ломать дверь.
Выломав дверь, мы зашли внутрь. Сердце сжалось от тревоги. В доме было тихо, темно и как будто пусто. Воздух стоял плотный, загустевший и пахло сыростью и мертвечиной. Внутри по стенам, полу и мебели расползлась черная плесень, свои бородатые сети развесили огромные пауки. Здесь царила смерть, как в склепе.
Мы вошли в гостиный зал. В полумраке, за большим столом, чинно, выпрямившись, будто все они проглотили по колу, сидели четверо — глава семейства Сконе, его жена и две дочери на выданье — близняшки. Глаза их были опущены на лежащую перед каждым из них горсточку черной специи.
Вдруг, как по команде, они единовременно подняли глаза и с протяжным хрустом повернули головы в нашу сторону. Взгляд их был чернее ночи.
— Ты опоздал, сокол, их дар у нас, — разлепив ссохшиеся губы, проскрипел Сконе. — У меня их жизни.
Мы опоздали. Дар Матери-Богине у Роджера, но больше всего в данной ситуации расстраивало не это. Я смотрел на эту семью и все думал, как им помочь, как прояснить их взгляды, как избавить от последствий принятой ими специи. Неужели нам придется убить их, как тех людей, что были в трактире?
— Их можно вылечить? — тихо спросил я отца.
— Нет, Эрик. Они сделали свой выбор.
— Неужели раз оступившись, ты приговорен навеки? — спросил я.
В той, прошлой жизни мне доводилось, встречаться с наркотиками. Сам я в эти сети, к счастью, не попал. Но у меня были друзья из тех самых свободных девяностых. Помню, как пацанами таскали моего обдолбанного друга по району, чтоб он не откинулся. Так нам посоветовали врачи, отказавшиеся его спасать. Нам удалось его вытащить, чтобы он умер от передоза через месяц.
Всех тех друзей, кто употреблял, к их тридцати уже давно не стало. А перед смертью они успели намучить своих родных и близких так, что все они воспринимали их уход не с горем, а облегчением.
— Они приняли не одну дозу. И даже не две. Они определили свой исход сами, — возразил отец, материализуя свой меч.
Я автоматически проявил свой. Меч нетерпеливо заерзал в руках, пришлось его усилием воли приструнить.
— Ты убьешь меня, сокол? — вдруг жалобно спросила одна из близняшек, поворачивая в мою сторону голову.
Я встретился с её черными глазами, но нашел там лишь пустоту.
— Ты уже мертва, девочка, — с горечью заметил я.
— И меня убьешь? — повернулась ко мне вторая близняшка.
— И меня убьешь? — спросили муж и жена Сконе.
Они не сопротивлялись и не проявляли никаких человеческих чувств, ни когда мы разводили костер, чтобы сжечь дом и их тела. Ни когда одного за другим обезглавливали, бросая их останки в нарождающийся огонь. Лишь до последнего один вопрос: «И меня убьешь?» — повторялся ими без перечета, на разные голоса, с одно интонацией.
Это било по нервам, придавливало душу грузом вины. На то видимо и был расчет. Этот ворон был опасным врагом: жестоким, коварным и очень умным. Но и я не дурак, я не позволю себя отравить чужой виной. По крайней мере, я старался не позволять…
Мы с отцом провели ритуал, похожий на тот, что делали в деревне. Огонь наполнился золотым светом и стал более охотно пожирать черные стены дома.
Мы покинули дом. За нашими спинами бушевал пожар. У Фила из глаз покатились слезы. Я сдерживался.
Возле полыхающего дома стали собираться люди с ведрами. Пытались сбить пламя, чтобы оно не перекинулось на соседние дома. А пламя и не пыталось распространиться, оно горела золотом в локальной точке зла.
— Не время раскисать, — хмуро заметил отец. — У нас на сегодня еще два серьезных дела: Аркосы и трактирщик Стеф.
При мысли, что у Аркосов мы можем застать ту же самую безысходную картину, что и у Сконе, меня прошиб холодный пот. Кажется, не одному мне стало не по себе. Но отец был прав, не время было распускать нюню.
Мы, скрепя сердце, отправились в следующий дом, не ожидая ничего хорошего.
Шли молча, лишь изредка отец с Харви перекидывались незначительными замечаниями. По пути я сдернул травинку и, засунув ее в рот, стал задумчиво её там перекатывать между зубами.
Очевидно, что ворон не пытался одержать быстрой победы над нами — иначе он уже нас бы раздавил. Пока он только игрался. Видимо он не воспринимал меня как противника всерьёз. Или у него еще не было достаточных сил. Ну что ж, в любом случае, ему же хуже.
Время у нас поджимало. Нужно было в срочном порядке разобраться с дарами Матери-Богине дома Аркасов. Поэтому мы решили в этот раз обойтись без церемоний. Вновь не обнаружив стражника у дома, вошли в калитку, и сразу стали тарабанить в дверь, не ожидая, что нам откроют. Но к нашему удивлению на пороге возник возмущенный старый слуга.
Слуга оглядел нашу компанию так, точно мы нищие пришедшие к нему в дом за подаянием. Только сейчас я понял, что недавняя расправа над семьей Сконе не могла не сказаться на нас, и вид мы имели и вправду потрепанный.
— Приветствую вас, ваша светлость Герберт, — почтительно поклонился он отцу и с порога отшил нас, — к сожалению, мой хозяин не может вас сегодня принять.
— И вам доброго дня! Мне необходимо срочно поговорить с его светлостью Аркосом по вопросу, не требующему отлагательств, — холодно ответил этому зазнайке отец.
— Мне очень жаль, — непробиваемо отчеканил слуга, — приходите в другое время и желательно о приеме извещать заранее.
Такой резкий отворот поворот явно выходил за все рамки приличий. Лица отца Харви и Фила вытянулись.
— Почему вы позволяете себе такое обращение с гостями?! — взорвался отец. — Причина отказа в визите?!
— Вы явились в дом незваными, — продолжал настаивать на своем слуга, хотя гонор свои поумерил, но было ясно, что пропустит он нас, только через свой труп, что ж в случае нужды…. — У хозяина сейчас важная встреча. Он не может вас принять.
Мне надоели эти глупые препирательства. Времени на это не было. Я вышел вперед и сделал едва уловимое движение. В горло слуги уткнулся кончик моего меча.
— С кем? И где? — угрожающе поинтересовался я.
Слуга мелко задрожал. Отец поджал губы, Харви одобрительно усмехнулся.
— Его светлость Аркос принимает у себя в кабинете сэра Мерлина по очень важному вопросу! — дрожащим голосом объяснил слуга, обнимая себя руками. — Велено никого не пускать! Уберите оружие!
— Проводите нас в кабинет Аркоса, — спокойно потребовал я.
Старика было, конечно, жаль, но выбора он нам не оставил. Слуга с надеждой посмотрел на моего отца, но отец не оправдал его надежд.
— Нам необходимо увидеть вашего хозяина, — кивнул отец, выразив полную солидарность со своим непутевым сыночком.
— Это скандал, Ваша светлость, Герберт! Вам не простят такой наглости! — провожая нас в кабинет, продолжал бухтеть слуга.
Мы вступили в светлые и чистые хоромы, по стенам картины, предметы роскоши. Пахло цветами. На контрасте с домом Сконе здесь было так уютно, человечно. Здесь царила жизнь, а там — смерть, черная беспощадная…
— Я бы на твоем месте переживал не об этом, — посоветовал я слуге, — а о том, чтобы мы простили твое хамство.
Слуга замер у входа в кабинет в нерешительности. Я отодвинул его в сторону и распахнул дверь.