— Все быстро вниз! — скомандовал я остальным, выводя их из ступора.
Впрочем, долго уговаривать никого не пришлось, все дружно ринулись вниз. И кстати, очень вовремя, стены и крыша стали стремительно разваливаться, складываясь за нами, как карточный домик.
Я бежал последним и видел, как за моей спиной с грохотом обрушились доски, намертво замуровав нас в подвале. Мне, да, наверное и Томашу, ощутимо досталось по спине горящими углями. От боли в глазах потемнело. Я сквозь зубы нецензурно выругался.
Лестница на удивление очень долго не заканчивалась, подвал оказался неестественно глубоким и большим, похоже, больше всего дома вместе взятого. Это вроде бы и хорошо, значит, будет, где укрыться, и есть шанс не задохнуться от дыма, но это же могло быть и совсем нехорошо. Живы-то мы останемся, но как потом отсюда выбраться. Быть погребенными заживо — смерть довольно неприятная.
Лестницы закончилась. Я зажег в руке энергетический огонек, чтобы хоть немного осмотреться. По стенам, висели факелы. Я махнул рукой, факелы загорелись, освещая красноватым светом длинный коридор с развилкой в конце тоннеля.
Мы попали вовсе не в подвал, а в какие-то очередные катакомбы. Сверху всё трещало, дышать по-прежнему было горячо и трудно. Глаза слезились. Поэтому мы поспешили дальше, углубляясь в путаницу коридоров, решив по аналогии с лабиринтами смерти сворачивать постоянно вправо.
Постепенно дышать стало легче, воздух сделался сырым и прохладным, звуки пожара стихли. Мы смогли позволить себе сделать привал. Я сбросил с себя тяжелую тушу Томаша. Осмотрел его, пришлось опять сращивать ему ребра.
Как только дыхание Томаша выровнялось, и я бессильно прислонился к холодной стене, ко мне кинулась Стелла. Я думал, что она меня сейчас хорошо так отблагодарит нежным поцелуем, но вместо благодарности, я вновь получил звонкую пощечину.
— Негодяй! — яростно выдохнула она.
В её глазах плескался огонь. Большая грудь Стеллы волнительно вздымалась, вверх-вниз, вверх-вниз, раскачиваясь красивой волной. Несмотря на усталость, это движение отдалось в паху желанием. Захотелось схватить и погасить её гнев своими поцелуями.
— Вот так значит? — потирая горящую щеку, удивился я. Голос мой подсел и звучал хрипловато. — Это за то, что я в очередной раз спас твоего братца?
— Это за то, что я и мой брат в очередной раз чуть не погибли по твоей вине! — обличительно тыкая в меня своим пальчиком, заявила Стелла. — Беременна я, значит, от Роджера⁈ Какая грязная сплетня, Эрик! Мерзавец!
— А ты прям пай девочка! — съязвил я, скрестив руки на груди.
— Уж точно не пойму, чем заслужила такую подлость⁈ — прошипела Стелла.
— Не надо было в койку прыгать ко всяким козлам! — Не выдержав, сорвался я. Поднакопилось всё, и обидно так было, что я тут всех спасаю и еще и постоянно по харе за свою добро должен получать. Ну уж нет, увольте, терпилой я тоже быть не собирался. — Ты виновата не меньше меня! Я ведь не ради забавы этот слух пустил, Стелла! Я невинную девочку пытался спасти, и все сорвалось только потому, что у тебя братец дебил, которому мозги запудрили, как и тебе, и он на меня все время набрасывался. Я ему, между прочим, жизнь спасал, вылечил, ценой своих сил! А если бы ты сама не убежала, обведя Фила вокруг пальца, то и в истории эту не вляпалась бы! Герцогиня сраная, только за свою шкурку и печешься на остальных тебе плевать!
Стелла вспыхнула, губы у нее задрожали, она бросилась в угол и горько расплакалась, при этом всхлипывала так жалобно, что душа разрывалась. Мне показалось, что все поглядели на меня с осуждением. Я и сам пожалел о сказанном, но ничего уже не мог сделать.
Томаш поднялся и, молча, пошел утешать сестру, на удивление, в мою сторону не вякнул ни слова.
Всегда знал, что от баб одни беды, ещё и привычка их чуть что, сразу ныть, чтобы мы себя ни за что ни про что виноватыми чувствовали. Вечно на нас свои дешёвые приёмчики испытывают, а мы как дураки ведёмся!
Я вздохнул. Страшно вымотался за эти дни. Земля давила. Хотелось поскорее отсюда выбраться. Глотнуть свежего воздуха, увидеть небо. Но ещё, очень хотелось поспать. Сколько мы не спали? Уже вторые сутки шли.
Я оглядел товарищей. Все выглядели измученными. Обратил внимание на Харви, лицо его неестественно подергивалось, он то и дело разминал правую руку. Вид оруженосец отца имел очень нездоровый. Ещё бы у чувака, кажись, души не было, хармы этой их, и со дня на день тело тоже должно было отказать.
— Харви ты как? — с искренним сочувствием поинтересовался я.
— Честно, Эрик? — сдавленным голосом откликнулся Харви. — Хреново. Такая пустота внутри, что жуть. Выть хочется, и тело какое-то… как чужое, управляю через силу… Простите меня, сплоховал я. Геб, прости ради всех ликов Триликого, сам не знаю зачем я за этой дуррой пошел… А главное, Фил, прости за Киру, я сопротивлялся, как мог, но он был сильнее.
— Я не держу зла, — благоразумно кивнул Фил. — Это был не ты!
— Брось, Харви, — сжав плечо друга, успокоил его отец. — Нас всех тогда обдурили. А ты вообще под чарами был. Ты не виноват ни в чем. Мы обязательно тебя спасем!
— Да, выручать тебя надо, приятель, — покачал головой я. — Надо бы выбраться отсюда и добыть лошадей. Так что передохнули и хватит, — поднимаясь, скомандовал я, тело сопротивлялось движению, но я подавил это сопротивление. — Надо выбираться отсюда, а там уже найдем место, где заночевать.
Вновь потянулись лабиринты коридоров. И не было им ни конца, ни края. Мы брели, спотыкаясь на каждом шагу. Вскоре я понял, что хотим, не хотим, сначала надо отдохнуть, а потом уже думать, как отсюда выбраться. Как говориться, утро вечера мудренее.
— Так, все объявляю привал, — отдал я вынужденную команду, противореча сам себе. — Заночуем здесь, значит. Спать будем по очереди. Первым дежурю я, потом отец, Томаш, Фил.
Возражений не последовало. Все, кто, распластавшись на полу, кто, привалившись к стене, моментально заснули. Я же ложиться не рискнул, зная, что сон очень коварен и может сморить тебя, как только ты примешь удобную позу. Не зря часовые на посту всегда стоят.
Я стал вышагивать взад-вперед. Вспомнил армию, в первый год я все время хотел только две вещи — есть и спать. Кормили нас хреново, а муштровали отлично. Поэтому, даже стоя на тумбочке, мы умудрялись дремать с открытыми глазами.
Надо будет спасти Харви, как приедем в город, сразу найдем эту Хлою, она много раз указывала, где ее нора, найти ее будет не сложно. Отберем злосчастную подвеску и вернем Харви его харму. Времени еще на это был вагон и маленькая тележка. Всё казалось просто и достижимо, как дважды два, именно поэтому чувствовался возможный подвох. Когда обожжёшься на молоке, будешь готов дуть и на воду.
Я поймал краем глаз движение. Эта Стелла во сне перевернувшись на другой бок, как кошечка, свернулась калачиком. Во сне она выглядела особо беззащитной и красивой, меня так и подмывала, лечь рядом, убрать золотую прядь упавшую ей на лицо. Погладить её шелковистую кожу, вдохнуть аромат…
Я, сделав над собой усилие, отвернулся. Очень захотелось покурить. Давно я не вспоминал эту свою привычку из прошлой жизни. А ведь хорошо тогда жил, спокойно, с ограниченным количеством задач и ответственности. В той жизни всё было понятно и относительно просто.
За думами время прошло быстро. Настала пора будить отца, а самому ложиться на покой. Будить отца было жалко. Он сильно сдал за время всей этой беготни, лицо осунулось, и явственно проступили морщины. Я вздохнул и все же разбудил его.
В сон я провалился моментально. Тревожный страшный полусон-полуявь. По длинным извивающимся коридорам с противным шипением ползла огромная змея. Над ней стремительно летел черный ворон, отбрасывая мрачную тень на влажный каменистый пол.
По каменному полу застучали высокие шпильки, ноги перекрещивались в походке пантеры, звякнули браслеты, раздался хрипловатый смех.
Картинка размазалась и перещёлкнулась на другой канал. Большая зала со стеклянным потолком, открывающим звездное небо.
На постаменте трон, на нем полулежа восседала Амадей. Её гибкое, красивое тело едва прикрыто прозрачной тканью, что не скрывает, а еще больше подчеркивает её прелести. Затвердевшие крупные соски устремлены вперёд. Голова запрокинута на высокую спинку, с пухлых губ срывается томный стон. Зеленные глаза пылают от похотливых желаний. Длинные, стройные ноги раздвинуты.
Вард, расположив чернявую голову между ног богини, умело ласкал её там губами и языком. От чего богиня текла и извивалась от удовольствия, как змея, скользкая, влажная и опасная…
— Ты хорош, Вард… Ты очень хорош! — хрипловато стонала Амадей, вцепившись ему в волосы.
Она закинула ногу ему на плечо. И в какой-то момент, как и всякая змея, ужалила, отпнув любовника ногой. Да так, что он кубарем скатился с постамента и растянулся на полу.
Однако ворон вовсе не расстроился, лишь хрипло хохотнул. Видимо, такие игры здесь приветствовались. Амадей, пантерой, прыгнув с места, оседлала его. Стала двигаться сначала медленно, потом все больше ускоряясь.
Вард прикрыл глаза от удовольствия. Дыхание у него участилось.
— Ты обзавелся женой, мальчик? — требовательно спросила она, прекращая движения.
— Да, моя госпожа, — криво усмехнулся Вард, открыв глаза и глядя на богиню черными равнодушными глазами.
— Что же ты в свою первую брачную ночь не с ней, а со мной? — насмешливо поинтересовалась богиня.
— Потому что ты позвала меня, моя госпожа, — без каких бы то ни было эмоций ответил Вард и сжал грудь богини.
Она, запрокинула голову, черные волосы заструились роскошной волной, из груди вырвался стон.
— Да, потому что ты принадлежишь мне, а не ей, — властно сказала Амадей и вновь стала набирать скорость, подпрыгивая на Варде.
Амадей кончила, её тело содрогнулось от удовольствия, и она уже на застонала, а закричала страстно.
Вард подмял ее под себя и теперь уже он брал богиню, а не наоборот. Она чувственно извивалась под ним, царапая ему спину. Очень скоро кончил и он, пролившись в богиню.