— Он был людоедом, ваши предки прокляли его! — попытался открыть я глаза на вопиющие факты биографии их разлюбимого зверя. — Он сам нам это рассказал!
— Потомки всегда искажают деяние предков.
— Но это же полная чушь!
Я пытался призвать меч, но почему-то он не откликался на мой зов, как и латная перчатка. Мысли же становились все более сумбурными, а тело — все менее податливым.
— Историю пишут победители, — продолжала цинично разглагольствовать служительница смерти. — Предки умерли, а медведь остался. Люди стали верить в доброго медведя, который охраняет их от бед. Взамен они жили так, как велит им медведь, не ели мяса братьев меньших и раз в месяц отдавали ему юную деву на поругание и съедение.
— Но ты же знаешь правду! — удивился я.
— Мы служим смерти, Эрик, — пожала плечами Блейза. — Очень много лет назад нас призвали в эту деревню жители, чтобы мы свершили суд. Мы его свершили, но мы служим смерти, для нас справедливость возможна только в смерти!
Я уже не видел перед собой ни юной девочки, ни коварной женщины, передо мной стояла старуха с лицом испещренными морщинами. Я вздрогнул, отступил на шаг, меня повело.
— Сколько тебе лет⁈ — выдохнул я.
— А сколько дашь? — усмехнулась женщина, опять сделавшись просто красивой женщиной неопределенного возраста.
— У вас ничего на этот раз не выйдет! — сжимая кулаки, прорычал я. — Ты не знаешь, с кем связалась, сука! Я тебя по ветру развею, дай срок!
— Не старайся, Эрик, в этой деревне никакая магия не работает, кроме магии Амадей, но ты ей, по-видимому, не владеешь. Все потому что жители здесь веками приносили жертвы во имя смерти, смерть здесь в своем праве. А ты дал мне свое семя и теперь я могу обратить тебя. Ты станешь нашим!
Я больше не мог противиться навалившейся тьме, сознание меня покинуло. Я обмяк, беспомощно свалившись в ноги этой ведьме.
И в темноте, проваливаясь в бездну, я слышал её смех.
Глава 19
Голова у меня гудела. Во рту было сухо, как в пустыне и противно, как на помойке. Мутило. Меня накрыли похмельные муки, как говорится, давно такого не было и вот опять. Я с трудом разлепил глаза. Темно и сыро, ровно в могиле. Доводилось мне копать однажды осенью могилку для друга сослуживца…
— Очнулся, герой, — послышался насмешливый голос отца где-то над головой.
— Как долго в отключке? — первым делом хрипло спросил я и добавил, как бы сам себе, — Убил бы за стакан воды.
— Кто ж его знает? — буркнул слева от меня Томаш, — мы сами все очнулись не так давно и тоже не отказались бы от воды.
— Где мы? — поинтересовался я.
Я попытался занять сидячее положение и разглядеть хоть что-то.
— В яме, — кратко ответил Фил.
— Все? — продолжая задавать глупые вопросы я.
— Нет, со Стелллой они сначала решили развлечься, — равнодушно подал голос Харви.
Я сразу проснулся, сердце бухнулось в пятки и заколотилось в висках, я подорвался. И едва не блеванул от резкой боли в башке.
— Что⁈ — завопил я, пытаясь зажечь свет, но магия по-прежнему не работала, от слова совсем и темнота не рассеялась ни на грамм, продолжая оставаться той темнотой, которая называлась «словно в жопе негра».
— Я здесь, Эрик, — раздался под боком слабый голосок Стеллы, — это сэр Харви так глупо шутит.
Мне хотелось хорошенько вдарить сэру Харви за такие шуточки, но я сдержался. Его тоже можно было понять. У мужика харму забрали, тело отказывало, а мы здесь застряли. Меня душили злость и досада на себя. Надо же было так повестись на дешевую лесть и бабу, готовую раздвинуть перед тобой ноги.
— Как ты, Стелла? — спросил я, вновь опускаясь на землю.
— Нормально… только мне страшно, — тихо призналась девушка.
Её холодная ладошка легонько коснулась моего запястья, я бережно сжал ей руку.
— Не бойся, выберемся…– пообещал я, стараясь не дышать на девушку перегарищем.
Знал, что так или иначе выберемся, вот только как это сделать без магии, придумать пока не получалось.
Я думал, что глаза немного привыкнут к темноте и начнут различать хоть что-то, но тьма продолжала быть абсолютно непроницаема.
— Что теперь будет? — тихо спросила Стелла, кажется, её тяготило молчание во тьме, и она была готова разговаривать даже со мной.
— Я стану большим и страшным медведем, — пошутил я. — Будешь меня таким любить?
— Дурак ты, Эрик, — отодвигаясь от меня, беззлобно сказала Стелла.
— Я просто романтик, — пожал я плечами.
Но сейчас мне было не до романтики, так или иначе попали мы сюда по моей глупости, и надо было придумывать, как нам отсюда выбираться, а кроме истории побега из тюрьмы графа Монтекристо ничего в голову, как назло, не шло.
Очень мешал думать похмельный синдром, все сводилось к тому, что вот бы попить, пожрать, а для начала выпить рассольчику и аспирина. К тому же, было холодно, я успел на себя тогда натянуть только штаны и был обнажен по пояс.
— Первым делом нужно понять насколько здесь глубоко, — через какое-то время озвучил я первое, что пришло в голову — слова отдавались тяжелым «бум-бум» в голове.
Я вновь поднялся и задрал голову пытаясь рассмотреть, что там наверху. Наверху было черно, как и внизу.
— Хорошо, только как? — спросил отец.
Я знал по опыту, что все самое банальное и простое, зачастую работает лучше, чем замудрённые вывихи мозга, поэтому и здесь не стал мудрствовать лукаво.
— Очень просто соорудим пирамиду. К примеру, на твои плечи и плечи Томаша встанет Фил, попробует достать до края, если Фил не достанет, то на Фила взберусь я.
Я не стал вовлекать Харви в эту пирамиду, памятуя, что у него порой бывают проблемы с контролем над собственным телом.
Сказано сделано. Мы, стараясь не шуметь, стали взбираться друг другу на плечи. Филу найти выход не удалось, поэтому мне пришлось увенчать собой эту пирамиду. Томаш охнул под тяжестью наших тел, отец тоже издал какой-то сдавленный стон.
Мне удалось нащупать решетку, которой была закрыта яма. Я схватился за нее. Добротная, с толстыми перекладинами, но деревянная, а значит, уязвимая. Я подтянулся на руках и зацепился за решетку ногами, как обезьяна повис на ней.
Сделал я это, как оказалась зря, так как решетка подо мной угрожающе затрещала. Я попытался спуститься обратно на плечи Фила, но никак не мог в темноте нащупать опору.
— Вы где? — проскрипел я, чувствуя, что еще чуть-чуть и решетка подо мной сломается.
— Внизу, — хором откликнулись эти дебилы.
Я не успел окончить красочный рассказ о том, что я о них обо всех думаю, так как решетка все-таки сломалась под моим весом, и я с чудовищным треском полетел вниз.
Приземлился я на что-то мягкое и, судя по стонам, живое.
— Кажется… ты сломал мне руку, — простонал подо мной Томаш.
— А мне ногу, — пропыхтел Харви.
Вдруг где-то наверху скрипнула дверь, раздались шаги. По глазам ударил свет.
— Какого черта вы там творите⁈ — прорычали над нами невидимые люди, освещая нас фонарем. — Джек, эти дебилы, сломали решетку!
— Значит, этих дебилов надо наказать, — голосом, не предвещающим ничего хорошего, ответил Джек.
Стелла сидела, сжавшись в комок, подобрав под себя ноги в ореоле своих золотых волос. Глядя на нее у меня промелькнула мысль, что ведь и вправду странно, что такой красотой никто из этих уродов не решил воспользоваться. Я только и успел закрыть ее собой. В нас полетели тяжелые камни.
Стелла подо мной была мягкая, податливая, я даже обрадовался появившейся возможности вот так сжать девушку в руках, почувствовать её дыхание, но радовался я недолго, камни стали попадать в меня, один из них с глухим стуком угодил мне в голову. Я взвыл от боли. Просто стерпеть такую хрень я не мог.
— Эй, хорош! — приказал я. — Лучше воды принесите! А то, когда стану медведем, вас я сожру первыми.
— Сначала стань! — пробурчал Джек, но град камней лететь в нас перестал.
Наши конвоиры, оставив фонарь на краю ямы, куда-то свалили.
— Спасибо, — тихо прошептала Стелла.
— Всегда пожалуйста, — улыбнулся я, нехотя отстраняясь от неё.
Вернулись эти уроды с двумя ведрами холодной воды и окатили нас.
— Вот, медведь, ты же просил воды, — премерзко захохотали они.
— Я всех вас запомнил, а ты, Джек, будешь первый, кому я голову откушу, — обтекая, пообещал я.
— Я не съедобный, скорее, первой ты откусишь голову своей подружке, — нагло ухмыльнулся Джек. — Давай, Дик, помоги мне…
Они запыхтели, послышался скрежет.
— Теперь точно не вылезете, — довольно констатировал Джек, и в свете фонаря стало отчётливо видно, что над нами появилась металлическая решетка. — А если попытаетесь, то будем убивать твоих друзей по одному. Слышишь медведь?
Конвоиры взяли фонарь и, подленько похихикивая, ушли. Хлопнула дверь, и мы опять погрузились во тьму.
Томаш и Харви постанывали. Было по-прежнему же сыро и мерзко. Мы все молчали, потому что всем было ясно, что угодили мы в самую жопную жопу, в какую только можно было угодить. И вылезти нам из нее будет непросто. Еще и учитывая, что у одного из нас сломана нога, а у другого рука.
Я все пытался найти в себе соколиные крылья. Они же не могли исчезнуть — это уже сьало частью меня. Но стоило мне почувствовать их тепло и силу, как что-то извне глушило их магию. Это выбивала меня из колеи, я был как человек лишенный слуха и зрения.
Мы долго так сидели, сначала перекидывались незначительными фразами, пытаясь бодриться, но потом разговор затих. Несмотря на сырость, холод и голод я даже успел забыться тяжелым сном.
Я чувствовал, как расправились мои крылья. Подо мной понеслась земля. Мелькали леса, поля деревни, потянулись цепи гор и движение замедлилось. На высокой скале из черного камня стоял высеченный из этой же скалы черный замок.
Я залетел в высокое окно, полуприкрытое тяжелыми, бархатными шторами и оказался в просторной комнате. Посредине огромная кровать, застеленная шелками.