— Я лишь констатирую факт! — не растерявшись парировал удар я, почувствовав легкие вибрации воздуха, сопротивляющегося звуку моего голоса.
— Это еще нужно доказать! — дернул губой альбинос.
— Одно мое присутствие здесь уже доказывает очень многое! — самодовольно ухмыльнулся я, чувствуя нервозность братьев и хоть сильно подавленную, но ощутимую поддержку людей, которую я интуитивно использовал, распутывая узелки, сковывающие их недовольство.
— Ваше присутствие доказывает лишь то, что вы живы и слухи о вашей кончине оказались преждевременны, — поморщился седовласый брат, вцепившись в меня своими глазищами, будто желая просверлить насквозь, я ответил ему тем же. — Однако это вовсе не снимает остальных обвинений с герцога Герберта, и более того, не исключает вашего участия в заговоре вашего отца!
— Вот она ваша справедливость! Если не умер, значит, соучастник и нужно поскорее добить! — сокрушенно покачал головой я, растянув последний узелок.
Толпа одобрительно зашушукалась. Тут уже поднялись все братья.
— Справедливость у каждого своя, — высокопарно сказал чернобородый коренастый брат. — А порядок Триликого един, и мы стражи этого порядка! И со дня уничтожения ворона мы храним этот порядок. Кто ты, чтобы оспаривать то, что было до тебя и будет после?
— Я сокол — защитник жизни, избранник богине Аве и мне чихать на ваш порядок, если в нём нет справедливости и правды! — не задумываясь, резанул я правду матку и сказал я её с чувством, с толком, с расстановкой, так чтобы к каждому сердечку эта весть пришлась.
— Вот ты и обличил самого себя во лжи! — яростно проскрежетал брат Морган. — Ты всего лишь мальчишка! А то, что тебе внушили, что ты якобы избранник Аве — ложь! Вот и доказательство, что приговор обостнованный и заговор имел место быть!
— А почему я не могу быть избранником Аве? — весомо приподнял бровь я. — Видимо, это ложь только потому, что нарушает ваш порядок? Или потому, что вам эта правда не угодна? Вы предпочитаете решать все вопросы отсечением голов. Нет человека — нет проблем. И угрозы вашей власти!
Толпа в очередной раз зашумела, откликнувшись на мои слова. Так что братьям снова пришлось призывать всех к тишине, и на этот раз им это удалось не сразу. Только после того, как они хлопнули в ладоши и я, прям физически, ощутил сильное магическое воздействие. Братья явно были очень могучими засранцами, но и я не лыком шит — дёрнул плечами и сбрасил путы. И, кажется, моя манипуляция не прошла не замеченной. Братья переглянулись и похоже, коллективно решили, что проще уступить, чем бодаться сейчас со мной при всем честном народе.
— Что ж, Эрик Герберт, мы предоставим вам возможность доказать, что вы и ваш отец говорите правду, — степенно заговорил брат Морган. — Именем Тринадцати братьев Триликого назначаю суд на завтра. В случае, если вы сумеете доказать свою правду, обвинения с вас и вашего отца будут сняты.
Я почесал затылок. Пока была такая возможность этих снобов нужно было дожать и попытаться выгадать побольше из этой ситуации.
— И кто будет выступать судьей? — уточнил я.
— Естественно, мы! — заговорив вразнобой, удивленно вскинули брови братья и сделали это почти синхронно.
— То есть, хочу отметить для всех, — менторским тоном стал рассуждать я. — Что судьи, будут заинтересованы в том, чтобы признать меня и моего отца виновными. Так как в противном случае, им придется признать свою ошибку и то, что порядок, на страже которого они стоят, не гарантирует справедливость и правду для человека, а значит, осудить на смерть могут любого здесь присутствующего. Отсюда следует, что вы не беспристрастны, господа судьи, и наши судьбы при любом раскладе предрешены.
Мои слова подействовали, как спичка на керосин. Рокот возмущения затопил площадь.
— Это провокация! — возмутился Морган.
— Что вы предлагаете⁈ — сквозь зубы поинтересовался чернобородый, легко перебивая рокот толпы.
— Предлагаю выбрать беспристрастного судью, который не будет заинтересован в исходе дела, — спокойно сказал я, чувствуя поддержку людей.
— Кого же, позвольте узнать? — елейным тоном спросил брат Морган.
Спросил так, что не оставалось сомнений — он пытается подвести меня к опрометчивому ответу. Поэтому я не стал рубить с плеча и глубоко задумался. Как назло, мне никто не приходил в голову. Единственный, кто мог бы претендовать на эту роль — это Леон. Однако тогда пришлось бы раскрыть, кто такой Леон, а Леон и сам пока не знал, кто он, — я вспомнил про письмо, от его брата, которое никак не мог вручить ему, — и какая на короля реакция будет у этих братков, я понятия не имел. Хотя предполагал, что реакция будет бурная и явно отрицательная.
— Если я выдвину кандидатуру, то она будет справедливо отвергнута вами, — осторожно ответил я, — так как и я заинтересован в исходе данного дела.
— Получается, круг замкнулся, — холодно сказал чернобородый.
— Неужели в этом огромном городе, порядок и процветания которого держится под вашей защитой столько лет, не найдется того, кому бы вы доверили это дело. Вы не доверяете своим гражданам? — с едкой усмешкой вступил в перепалку Леон.
— Каждый в нашем городе занимается своим делом — это основа порядка, — с явным чувством превосходства ответил Морган.
— Основа порядка — это честный непредвзятый суд, — заметил Леон.
— Тебе не давали слово, оборванец! Знай свой место слуга! — с презрением скривил губы альбинос.
Я только сейчас обратил внимание, что Леон действительно выглядел так, будто был закоренелым бомжом из моего мира. Весь перепачканный, лицо наполовину замотано, низко на глаза сдвинута какая-то нелепая шляпа.
— Весомый аргумент, — усмехнулся Леон. — Слово простого человека ничего не значит.
Толпа одобрительно загудела на его замечание, поддерживая обиду за простой люд.
— Суд назначаем на завтра, — со стула поднялся тринадцатый брат, он выглядел обычным среднестатистическим мужчиной средних лет, но его голос завораживал. — Каждый из братьев приносил клятву самому Триликому, а значит, в ответе перед ним за свои решения и не может руководствоваться в своих суждениях личной выгодой, как намекает на то его светлость, Эрик. Мы сохраним порядок и докопаемся до истины, даю слово людям этого города. А пока юного герцога и его друзей стража проводит в темницу.
Я материализовал свой меч и перчатку. Фил — топорик. Только Леон оружия доставать не торопился. Но и нашего скромного арсенала оказалось достаточно, чтобы произвести на народ неизгладимое впечатление.
По толпе прокатилось удивление, отовсюду слышалось: «Это же меч Триликого» «Глянь, глянь, а в руках перчатка!» «А топорик-то тоже не прост!».
— В темницу мы не пойдем, — спокойно сообщил я.
— Что же, тогда мы снимаем ответственность за вашу безопасность в городе, — развел руками брат Морган.
— Как вы видите, мы сами в состоянии позаботиться о своей безопасности.
— Господа стражники, герцога Герберта старшего можно увести, — приказал чернобородый. — Люди могут расходиться.
Я закусил губы, понимая, что требовать освободить отца сейчас никак не могу. Отца увели. Братья кивнули людям, видимо таким образом раскланиваясь и обозначая, что разговор закрнчен.
— Порядок превыше всего. Триликий не оставит нас, — подытожил тринадцатый брат вкрадчивым голосом. — Да прибудет с вами мир Триликого и его порядок!
Братья застыли точно истуканы, даже зрачки глаз не шевелились и глаза не моргали. Толпа стала неспешно расходиться.
— Брат Лесли, позвольте, к вам обратиться, — вперед боязливо вышел седоусый контролер, который унес мальчишку Диксена к лекарю, видимо освободившись, он пошел разыскивать нас и не обнаружив у ворот, пришел на площадь.
— Я даю вам свое дозволение, — величественно кивнул тринадцатый брат Лесли.
— Пользуясь случаем, спешу сообщить вам печальную весть, эти господа принесли в город вашего сына Диксена. Мальчик в забытье и не приходит в себя. Лекарь не знает, что с ним, — торопливо стал выбалтывать контролер.
Толпа, уже было рассосавшаяся, стала вновь подтягиваться к площади. Контролёр, не привыкший и не умеющий говорить на публику, смущенно стих.
— Продолжайте, — подбодрил седоусого контролёра Лесли.
Лицо тринадцатого брата не выражало абсолютно никаких эмоций, словно на сына ему было все равно и ему рассказывали, о ком-то абсолютно постороннем мальчики.
— Господа заявили, что нашли Диксена на кладбище и сбежали из-под стражи, — наябедничал контролёр.
— Я полагаю, его светлость Эрик Герберт спешил на выручку своему отцу и пренебрег таким пустяком, как закон, — неожиданно с сожалением вздохнул Лесли. — Чтобы не затягивать разбирательства. Я приглашаю вас и ваших спутников на обед, где вы расскажите все детали произошедшей трагедии с моим сыном, возможно, это поможет привести его в чувства. Вас же достопочтенный контролёр я сердечно благодарю и прошу доставить моего сына домой.
Я не знал, какую игру затеял этот тринадцатый брат Лесли, но понимал, что сейчас мы далеко не в самом выигрышном положении. Рассказывать братьям и толпе, что мы случайно пробудили некоего Седрика Тёмного, из-за чего и пострадал сей безмозглый отрок, и, что возможно, в скором времени больше не придётся беспокоиться о порядке, так как всё сгинет к чертовой матери, было бы, мягко говоря, опрометчиво. А врать на публику тоже идея так себе, если нас уличать во лжи, если толпа хоть на миг усомниться в нас, то всё потеряно, и мы дружно отправимся на плаху.
— Благодарим вас, брат Лесли, за радушное предложение, — с улыбкой поклонился я. — Мы с почтением принимаем ваше предложении, тем более, нам, действительно есть, что рассказать. Уверяю вас, с мальчиком не случилось ничего страшного и очень скоро он придёт в себя. Мы же совершенно не причастны к его недомоганию.
— Я буду ждать вас к часу, — кивнул Лесли.
Я заметил явное недовольство братьев тем, как повернул дело Лесли, но оспаривать его решение почему-то никто из них не стал.