— Вы что, и в четыре глаза не могли уследить за одной маленькой девочкой? — вместо ответа обратился я к Филу и Томашу.
— Я отлучился… ммм, ну, в общем, в уборную, — пояснил Фил и, обличительно ткнув пальцем в Томаша, добавил. — А этот придурок стал скорее связываться со своей Лейлой, чтобы сообщить ей о Венди. Венди, между тем, воспользовалась ситуацией и побежала сюда.
Я тяжело вздохнул. Мы все трое оказались в заложниках у маленькой девочки. Мы абсолютно не знали, как с ней обращаться. Была б она мужиком или на худой конец мальчиком, можно было бы дать пару тумаков в воспитательных целях и всё бы стало понятно. А здесь…
— Ты послушай меня сокол, послушай хоть раз! — тем временем потребовала Венди, дергая меня за рубаху.– На этом несчастном Питере и всей деревне проклятье, и не простое проклятье, а временная петля!
— Откуда ты это всё взяла про какую-то петлю и проклятье? — снова вздохнул я, прося у Триликого побольше терпения себе в помощь.
— Я читала о проклятьях мира в книгах Блейзы, у неё была большая библиотека, — пояснила Венди, старательно называя свою мать по имени. — Проклятье временной петли одно из самых сильных из известных нашему миру проклятий. Многие относят его к мифическим проклятьям и подвергают сомнению его существование. Известно про него немного. В книгах сказано, что попасть во временную петлю может только человек, который сам чувствует за собой большую вину. По описанию — один в один.
— Не совсем, — возразил я, — причем здесь тогда жители деревни? Они ведь тоже чувствуют себя проклятыми.
— Это объяснимо, — деловито покачала головой девочка. — Проклятье очень мощное, оно создает воронку вокруг проклятого. В эту воронку затягивает окружающих, причастных к жизни Питера. Воспроизводя снова и снова свою ошибку и её последствия, проклятый множит страдания и свои, и тех, кто рядом. Жизнь как будто замирает, становится для этих людей статичной.
— Вот-вот, дело говорит, девчонка, — хмуро поддакнул Агафон. — Так мы и чувствуем, будто жизнь не идет, а стоит на месте.
— Допустим, что так… — осторожно согласился я.
— Не допустим, а так! Присмотрись внимательно к его шее, сокол! — нетерпеливо дернулась Венди, — только смотри не глазами, а через магическую составляющую хармы.
Томаш вдруг побледнел и сделал шаг назад.
— Во имя всех ликов Триликого, что у него такое на шее? — испуганно пробормотал Томаш.
— Что за тварь? — поморщился Фил.
Признаваться, что я понятия не имею, как это — смотреть через магию и для меня это всё равно, что призвать смотреть жопой, было неловко. Поэтому я подключил к делу свою интуицию и стал глядеть через глаза сокола.
На шее Питера я долго не видел абсолютно ничего, кроме, собственно самой опущенной головы Питера со спутанными паклями волос. Ситуация начинала подбешивать. Язык у меня прям чесался сказать Венди, что она маленькая врушка. Я продолжал упорствовать только потому, что и Фил, и Томаш, как будто и вправду что-то заметили из ряда вон выходящее. Выдав на это довольно бурные эмоции.
Я попытался выбросить всё лишнее из головы и сфокусироваться на задаче. Но всё равно, лишнее упорно вертелось вокруг меня, я уже реально отчаялся, когда зрение вдруг уловило какое-то движение.
Я зафиксировал на нём сознание. И невольно вздрогнул от отвращения. На шее Питера действительно висела петля. Петля имела множество ног и была похожа на огромную сколопендру имеющую форму веревки. Она извивалась всем своим отвратительным телом, то придушивая Питера, то немного разжимая хватку. При этом в воздух выбрасывалась склизкая паутина, которая оплетала своими нитями все вокруг.
— Что это за дрянь⁈ — прошептал я.
— Так визуализируется проклятье, — заумно объяснила Венди. — Оно способно искажать пространство и время. Это очень большое зло. И оно оставляет следы на нашем мире.
Да, в книжках Блейзы девочка нахваталась ума не по годам. Какому шестилетнему ребенку придёт в голову читать о проклятьях, к тому же ещё что-то из этого усваивать? Да, Венди была полна загадок.
Мне очень хотелось отправить эту тварь на шее Питера обратно в преисподнюю, прям руки чесались. Я стал соображать, как это сделать.
— Что, если я эту петлю сейчас порежу на мелкие кусочки? — я материализовал меч и шагнул с ним в сторону Питера. — Проклятье спадет?
Увидев мою решимость, Агафон испуганно охнул.
— Твой меч волшебный, он, вполне возможно, сможет разрубить петлю, — задумчиво кивнула Венди.
Я бы уже разрубил это сколопендроподобную веревку на шее Питера. Но мне мешала решетка. Агафон же не торопился открыть её для меня. Я сердито глянул на Агафона, тот нехотя достал ключ и медленно пошел открывать клеть.
— Только, сокол, наверное, тебе полезно знать, что Питер и петля сейчас представляют собой единое целое. И если ты уничтожишь петлю, то Питер тоже умрет, — как бы невзначай добавила Венди, — а вместе с ним часть людей, которая была к нему наиболее сильно приближена, тоже погибнет. Оставшиеся в живых, скорее всего, сойдут с ума.
Агафон поспешно засунул ключи от клети в карман. Я тоже спрятал меч от греха подальше. Опять по своему незнанию я чуть было не совершил ужасную ошибку.
— А как тогда снять это чертово проклятье, чтобы все остались живы и не сходили с ума? — устало спросил я. — Ты знаешь?
— Ты хочешь, сокол, чтобы волки были сыты и овцы целы. Это будет очень непросто.
— Если непросто, значит правильно, — заявил я, отходя подальше от решетки.– Что говорилось в книге твоей мамы?
Венди недовольно сморщилась. Я запоздало понял, что не нужно был называть Блейзу её мамой. Видимо из Блейзы мать была никудышная.
— А я же тебе говорила, что я вам пригожусь! — торжественно заявила Венди. — Обещай, что возьмешь меня с собой и не отправишь домой, тогда расскажу.
— Венди, шантажировать не хорошо! — возмутился Фил.
— Да! Мы не идем на переговоры с манипуляторшами! — согласился я.
— Ну, тогда думайте сами, если я вам не нужна, — скрестила на груди руки девочка и отвернулась. — Я не скажу ни слова.
Я задумался. Глянул на несчастного Агафона, который всем видом выражал мольбу, на напрягшихся Томаша и Фила. Я понимал, что мы ни за что не разгадаем то, что Венди уже знала. Хотелось просто всыпать девчонке ремня и поставить в угол на горох. Но я понимал, это только усугубит ситуацию. Девчонка была упертой донельзя.
В сущности, даже если бы мы захотели, вернуть её обратно в Тринадцатый город — это было задачей не из легких. Даже если бы взять и, к примеру, отправить ее с Томашем обратно на лошадях. Ехать по словам Старшего в Тринадцатый город больше месяца, а занятия в академии через месяц и в пути опасностей дофигище. Да и Томаш мне был нужен. Как не крути — это был не вариант.
Вернуться в город на ковре-самолёте тоже было проблематично. Во-первых, ковер не спрашивал у меня, куда ему лететь и управлялся самостоятельно. Во-вторых, даже если найти как-то управляющие рычаги над ковром — появляться во дворце Леона пусть и ненадолго весьма чревато. Если новоявленный король нас засечёт, у нас больше не будет шансов улизнуть из дворца. В-третьих, прибавятся лишних две ночи пути на этом адском ковре, а это путешествие и без того сущий ад и продлять его совсем не хотелось.
— Ну, хорошо, — вздохнул я, будто делая Венди огромное одолжение, — Так и быть мы возьмём тебя с собой. Но обещай, что ты будешь слушаться и не будешь от нас убегать!
Фил потихоньку зарычал, явно недовольный таким вот моим решением, но пока, вынужден был промолчать.
— Договорились! — быстро согласилась Венди и повернулась к Агафону.– У меня вопрос к вам, ведь ту мротку, которая стала женой Питера, он же её у лампы загадал?
Было ясно, что Венди, сидя в мешке зря времени не теряла и активно подслушивала за старшими, раз знала всю историю Агафона.
— Ну, да, она же принцессой у мротов какой-то там была, мой Питер ей был не ровней, — с готовностью ответил Агафон.
— То есть мротка существует в реальности? — деловито уточнила Веди.
— Ну, где-то в их мротских краях, — пожал плечами Старший. — Кармелита там не хухры-мухры, а принцессой родилась. Поначалу у нас очень грустила — всё ей было чужое. Да чего греха таить, она и нос задирала перед Питером. А потом влилась, как родная стала.
Вдруг цепь зазвенела. При рассказе о жене Питер встал, оказавшись таким же гигантом, как и его отец. Он поднял голову и какое-то время смотрел на нас. Меня поразили его глаза — взгляд был застывшим и вместе с тем наполненный невыразимой тоской. Неожиданно для всех, Питер заорал нечеловечески голосом.
Мы со страху тоже заорали, а Питер стал остервенело биться о прутья решетки. Клеть заходила ходуном. Стальные прутья гнулись под его ударами.
— Ох, пойдемте поскорее отсюда. Нужно потушить свет. Питер в темноте поспокойней, — забормотал Агафон.
Агафон единственный из нас остался спокойным и не испугался припадка сына. Он быстро загасил факелы, вывел нас из подвала и закрыл дверь.
— Вы моя последняя надежда, — вздохнул Агафон.
— Да черт с вашими надеждами! — вдруг взорвался Фил. — Эрик, очнись уже! Нельзя помогать всем подряд! Венди не полетит с нами на этом проклятом ковре! Это опасно!
— Фил, успокойся! — попросил я.
Но Фил завелся не на шутку и слушать меня не собирался.
— Нет, уж изволь, Эрик! Ты для разнообразия попробуй людям сказать нет! И может нам всем будет немного легче⁈ Может, мы перестанем влипать в истории непонятного содержания⁈
— Мы отойдем на пару минут, — извинился я перед побледневшим Агафоном.
Я схватил Фила за руку, и потащил во двор. Солнце уже закатилось за горизонт на добрую половину, разлившись по небу багрянцем.
Фил продолжал цедить мне в лицо свои претензии, но я его уже не слушал. Я слишком устал, мне нужна была сейчас поддержка друга, а не вот это очередное говно от него.
Я знал четко одно, что Фил был ко мне несправедлив. А я никогда терпилой не был и несправедливость в отношении себя допускать не собирался. Поэтому я сжал кулак и просто врезал Филу по морде. Врезал от души, так как накопилось у меня к нему много всего хорошего за эти дни.