— Нет, — возразила всезнающая Венди. — Кажется дело в том, что на этом острове не действует магия Амадей. Спрут перенес нас в самое безопасное место. Я слышала про такие слепые пятна на земле, где боги ничего не видят, потому что люди не верят. Здесь нет магии. Нет никакой опасности.
Я попробовал создать огонь и понял, что магии здесь и вправду не существовало. Совсем никакой — ни жизни, ни смерти.
— Может, нам тогда попробовать выйти в море? — задумчиво стал рассуждать я. — Отплыть подальше от острова, а там и ковёр раскроется.
— Вряд ли это поможет, — возразила Венди, — к тому же, нам нужно отплыть от острова очень далеко, мы не сможем преодолеть такое расстояние вплавь. Я уж молчу о том, какую опасность море хранит в себе по ночам.
— Значит опять тупик, опять ловушка. Ну, кто бы сомневался!– почти торжествуя, но не без горечи, выпалил я.
Глава 26
— Что будем делать? — растерянно спросил Томаш.
— Снимать трусы и бегать, — буркнул я.
— Ну нет, занимайся этим один, — не согласился Томаш.
— А если серьезно, Эрик, — испытующе уставился на меня Фил, — у тебя есть идеи?
— Да, — вздохнул я, — будем спать, утро вечером мудренее.
Я сам последовал своему совету, так как усвоил еще с прошлой жизни: в любой непонятной ситуации лучше ложиться спать, а там все само рассосется. Я улегся на подстилку из трав и моментально уснул крепким здоровым сном младенца.
Но через какое-то время в мои сны опять просочилась чужая тревога. В тёмных коридорах мелькала рыжая головка. Кира искала выход и не могла его найти. Мне хотелось шепнуть испуганной девушке, что мы вытащим её из беды. Осталось подождать совсем чуть-чуть. Я знал, что найду решение и спасу бойкую сестричку Фила. Я помнил её яркой, дерзкой девчонкой, но сейчас она казалось совсем другой. Теперь она была повзрослевшей и растерянной женщиной.
— Отчего мы в шаге от своей цели, порою так бессильны, сокол? — повернувшись ко мне, отчетливо спросила Кира белыми губами.
Я вздрогнул от неожиданности и пробудился.
Я твёрдо намеревался уснуть снова уже без всяких кошмаров. Однако мою щеку что-то настойчиво щекотало. Я махнул рукой. Над ухом раздалось жужжание. Я снова махнул. Жужжание угомонилось, я безмятежно перевернулся на другой бок.
В тот самый миг в промежность мне что-то больно впилось. Я вскочил, заорав благим матом. Этим чем-то оказалась здоровенная мошка, которая, отведав моей нежной плоти, преспокойно хотела умотать по своим мелочным делишкам. Однако я нарушил её планы и злобно отомстил, поймав и раздавив мерзавку в кашу. По руке размазалась моя же липкая кровь.
К моему неудовольствию, жжение и зуд в самом деликатном месте это убийство не ослабило, а даже напротив, дискомфорт все усиливался. Я сделал неутешительные выводы, что месть все же бесполезная штука.
Солнце уже встало, и довольно низко спустило свои жаркие лучи к земле. Время было часов девять. Судя по суете вокруг — все давно проснулись.
Фил с Томашем кашеварили у костра. Кто-то из них поймал кроликов, из котла вкусно тянуло мясным духом. Венди плела сети. Мои вопли и танцы остались без особого внимания со стороны товарищей, а вот сам факт позднего вставания был отмечен с лихвой.
— Ну наконец-то наша спящая красавица соизволила проснуться, — язвительно процедил Томаш.
— Как можно столько дрыхнуть, когда мы оказались в таком положении⁈ — присоединился к Томашу Фил.
— Запомните, дети мои, — на манер проповедника, высокопарно провозгласил я. — В любой непонятной ситуации ложитесь спать и будет вам и хлеб, и соль.
С этими сломами я скрылся в кустах по нужде. Заодно и свои причиндалы на предмет нанесенного ущерба осмотрел. Шишака вздулась чуть ли не как третье яйцо. Мимо проползал жучок я прицелился и метко окропил его водицей. Значит, боеспособность не потерял. Усмехнулся, вспомнив детскую присказку: «Во дворе была им ловко, вся обоссана верёвка!».
Вернулся, умылся в реке и уселся за пищу. Мне несмотря на мелкие неурядицы вообще нравилась это вынужденная передышка. Она мне была просто необходима, но другие, судя по всему, моих настроений не разделяли.
— Даже ты, Эрик, не знаешь ведь, что нам делать? — опять прикопался ко мне встревоженный Фил, прихлебывая из своей чашки.
— Я всегда знаю, что делать, — заявил я, старательно прожёвывая довольно жесткое мясо.
— Может, поделишься с нами сиим великим знанием? — опять ядовито поинтересовался Томаш.
Кажется его тоже какая-то муха покусала. Скорее всего звали эту муху Лейла. От баб, как известно, мужику одни беды. Я вспомнил про свою златовласую беду и вздохнул.
— Здесь не работает магия, — отстраненно поглядывая на неспешное движение облаков в небе, сказал я.
— Мы это заметили!
— Почти совсем, — добавил я.
— Не почти, а совсем! — возразил Томаш.
Вместо слов я материализовал меч и перчатку.
— Кое-что все же у нас есть, предоставил я весомый аргумент в свою пользу.
— И с кем ты здесь намерен драться? С манулами? — насмешливо хмыкнул Томаш, не желая признавать мою правоту.
— Томаш, не показывай свою тупость ради всех ликов Триликого, тебе это не идет, — поморщился я.
— К чему же ты тогда клонишь? — косвенно выступил на стороне Томаша Фил.
— Здесь полно деревьев, а у тебя, Фил, есть топор, — уже чуть ли не в лоб объяснил я.
— Что же с того? — поморщился Фил.
— Он намекает, что мы можем сделать плот, — нетерпеливо вклинилась Венди.
— Хоть до кого-то дошло, — буркнул я.
Признаться, я бы хотел растянуть удовольствие от недогадливости свои друзей на подольше. Но делу время, а потехи час.
Мы поели и принялись за работу. Работать под палящим солнцем и под жужжание комаров было тем еще удовольствием, плюс еще у меня в промежности все чесалось и горело. Однако дело спорилось быстро и легко. Занятые общей работой, мы потихоньку сплотились в одну команду, перестав перетявкиваться и подначивать друг друга, вместе искали пути решения той или иной задачи.
К часам трём добротный плот на четыре персоны был сооружен, а к нему прилагались две пары весел.
Мы даже что-то вроде паруса состряпали. Правда для этого по моему настоянию Томашу пришлось пожертвовать ради этого своей рубашкой, и теперь мы все трое разгуливали с голым торсом.
Томаш переживал сей факт крайне тяжело, то и дело, стараясь прикрыться, он, краснея, косился на Венди, которая абсолютно на него не обращала никакого внимания. Она вообще была какая-то рассеянная и задумчивая. Её глаза лишь иногда останавливался на Филе, но, вспыхивая, она спешно прятала взгляд в песок.
Мы подтащили плот к воде. На воде плот держался вполне прилично, призывно покачиваясь на волнах. Мы, осторожно усевшись на него, стали отталкиваясь веслами, отчаливать от берега.
— Поднять паруса! — скомандовал я, почувствовав себя капитаном Джеком Воробьем.
Томаш посмотрел на меня, как на идиота. Но я уже прочно вжился в образ капитана Воробья и ответил ему самым надменным и невозмутимым взглядом из возможных, подражая великому пирату Голливуда.
Томаш, видимо решив, что с чокнутыми связываться себе дороже протянул руку и размотал наш импровизированный парус. Рубаха Томаша тут же надулась, безуспешно пытаясь придать себе очертания его тела, но неумолимо скособочивалась то с одного, то с другого боку.
Мы резко помчались все дальше от самого безопасного острова, на котором у нас у всех была возможность умереть от старости своей смертью.
Первое время мы проверяли заработала ли магия чуть ли не каждую минуту, однако магия к нам возвращаться не торопилась. Зато ветер очень быстро стих. Рубаха Томаша поникла. Он хотел было использовать её по назначению, но я запретил.
Мы изрядно попотели старательно, но без каких-либо успехов работая веслами. Вконец измучившись, решили отдохнуть. Фил тут же достал свою дудку и стал тихонько наигрывать.
Я затянул песню Арии: «Штиль — ветер молчит Упал белой чайкой на дно…». Томаш умоляюще попросил не травить ему душу. Я добавил в голос еще больше подвывающих ноток закатываясь в безысходном: « Что нас ждёт, море хранит молчанье, Жажда жить сушит сердца до дна, Только жизнь здесь ничего не стоит, Жизнь других, но не твоя».
Тут вмешалась Венди и жестко потребовала от меня замолчать. Я нехотя подчинился, над Венди издеваться было как-то совсем некрасиво.
Между тем духота, блеск волн и вынужденная обездвиженность реально стали действовать на нервы. Мы снова заработали веслами, стараясь нащупать магию. Но все тщетно.
Солнце уже стало клониться на посадку, когда мне в лицо ударил соленный ветер. Раз, другой. Наш парус снова оживился. Волны подхватили плот, мы вновь стали двигаться, но радость наша была недолгой
В небе появилась маленькая тучка. Сначала она закрыла собой солнце, а затем за какие-то считанный минуты разрослась на все небо. Море забурлило, волны вздулись, заметались в желании крушить и навязывать всем свою буйную волю. Нас окатило с ног до головы. Почерневшее небо прочертила сеть молний. Раздался оглушительный грохот. Начинался шторм.
— ЁКЛМН! — выругался я, пытаясь перекричать вой ветра. — Спустить паруса!
И сам принялся быстро выполнять свой же приказ, спешно заматывая измочаленную рубаху Томаша. Мы опять попали в переплёт, а магия продолжала спать мёртвым сном. Венди, дрожа и поскуливая, прижалась к Филу, тот успокаивающе погладил её по макушке.
Стало совсем темно, лишь молнии иногда выхватывали наши побелевшие испуганные рожи. Вскоре нас всех стало мутить. Плот под нами стонал, и грозился вот-вот разметаться в щепки.
Под очередным ударом волны одна из частей все же отвалилась. Естественно, эта часть была именно той, где пребывала моя персона. С горем пополам меня вытащили из воды. Однако оставшийся кусок плота проявил верхнюю степень недовольства и стал неудержимо тонуть под дополнительным весом.
Мне пришлось сползти, судорожно вцепившись в край, но это не особо помогло. Только руки в кровь содрал. Волны нещадно били в наше суденышко, отгрызая от него бревно за бревном и пытаясь перевернуть. Остальным тоже пришлось вскоре оказаться в воде, держась за два бревна, стойко остающихся на плаву. На бревнах осталась только Венди, которую старательно умудрялся придерживать Фил.