Закира подошла к Рамиру и села ему на колени. Он наклонился и поцеловал её, она ответила ему. Они целовались долго, но в этом поцелуи действительно не было ни огня, ни желания. Даже похоть не смогли пробудить эти вялые ласки.
Они еще немного посидели истуканами в деревянных объятиях друг друга. Пока отчуждение не вызрело в неловкость.
Первой не выдержала Закира, вспорхнула с колен своего холодного визиря. Рамир же не шелохнулся, продолжая глядеть в одну точку.
Закира подошла к графину и плеснула себе и ему в бокал чем-то красным. Я понадеялся, что это все же вино, а не кровь невинно убиенных младенцев.
— Я никогда бы не подбросила тебе бусину, Рамир, — она отпила от бокала и протянула его ему, он сделал глоток. — Ни за что не навредила бы тебе. Мы в одной лодке. Вместе начали и вместе должны закончить. Хотя бы потому, что иначе я останусь одна со всем этим. Что касается этих проходимцев… Все равно я им не на грош верю!
— Им и не нужно верить, Закира — их просто надо использовать, — отозвался Рамир. — Они болваны, но они нам нужны. Когда нужда в них отпадет, мы избавимся от них.
— Их все-равно нужно было проверить в первую очередь! — покачала головой Закира. — У них должно быть две бусины, нужно потребовать продемонстрировать их.
— Согласен. Я проверю их, Закира, сегодня за ужином. Но если бусины будут при них, то значит кто-то из гарема вышел из повиновения.
— Тогда они все пойдут на корм моим пташкам, — скривилась Закира. — Эти мерзавки совсем распоясались!
— Я предупреждал тебя, что страх — это прекрасное оружие в руках властителя. Но когда страх превращается в ужас, то это оружие оборачивается против него же.
— Оставь свои нравоучения, Рамир! — Закира осушила свой бокал. — Эти твари заслужили ужас. Почему должны страдать только мы⁈
— Мы должны быть осторожней и сдержанней. Тем более, в свете новых обстоятельств, — Рамир протянул Закире свиток.
Она развернула и стала жадно вчитываться в строки. Лицо ее по мере прочтения становилось все более злым. Дочитав, она швырнула свиток на пол и в бессильной злобе завопила, сжимая кулаки. Бокал в ее руке треснул и осыпался на пол мелкой крошкой.
У меня заложило уши, из носа хлынула кровь. Промелькнула мысль, что меня контузило. В глазах на миг потемнело. Зеркало подернулось дымкой, и все исчезло.
— Что⁈ Куда все делось⁈ Фил, нужно вернуть связь⁈ Срочно! — нетерпеливо потребовал я, вытирая нос рукавом.
— Мы, и так, слишком долго использовали зеркало! — возразил Фил. — Твой магический резерв исчерпан. Я думал, что ты понимаешь. Магия же не берется из неоткуда, она черпается из того, на ком завязан узел.
Фил говорил правду. Я был на полном нуле, как издохшая батарейка, уже побитая молотком, но все же нерабочая. Движения отдавались болью, мысли сдавливали череп стальным обручем, будто я ведро самогонки накануне вылакал.
Я даже не заметил, как меня высосало под чистую.
Надо было сразу сообразить, что меня используют, как ток для телевизора, так бы я хоть бы контролировал поток отдаваемой энергии.
Более того, так как моя магия ослабла наши соглядатели потихоньку стали просыпаться. У нас было еще пять от силы десять минут. За это время слишком много нужно было успеть сделать.
— Вы все это видели! Она съела сколопендру. Сколопендру, которая слопала до этого человека. Она людоедка! — поделился наболевшими впечатлениями Томаш.
— О, не напоминай, — побледнел Фил.
— Зачем она это сделала, Эрик? — потребовал с маня разъяснений Томаш.
На этот вопрос я и сам не знал ответа. Слишком странный способ был выбран, чтобы продемонстрировать свою преданность.
— Я похож на экстрасенса? — поднял бровь я, чем еще больше озадачил Томаша непонятным для него «экстрасенсом».
Я быстро пересказал Филу с Томашем суть разговора Закиры и Рамира.
— Черт возьми, Эрик, ужин через три часа, где мы возьмем бусину? — сразу же усек риски Томаш.
— Может подделаем с помощью магии? — задумчиво предложил Фил.
— Нет, — возразил я, — Рамир сразу распознает подделку. Это какие-то необычные бусины. Мы только выдадим этим себя.
— Тогда давайте скажем, что кто-то из нас бусину проглотил, так как не хочет продолжать близость с наложницей, — придумал Томаш.
— И этим кем-то будешь ты, — иронично хмыкнул я. — А потом, чтобы нас не разоблачили, ты взаправду проглотишь оставшуюся у нас бусину, после того, как мы ее покажем Рамиру.
— Ничего я глотать не буду! — буркнул Томаш.
— То-то же, — согласился я.
— И что тогда будем делать?
— Полагаю, что взять бусину мы можем только у наложниц в гареме.
— Но как ты собираешься туда проникнуть?
— Я что-нибудь придумаю, — пообещал я. — А сейчас всем нужно заткнуться и садиться за карты. Наши шпионы проснулись и вот-вот приступят к своим обязанностям.
Глава 9
Мы уселись за стол. Я невидящим взглядом смотрел в карты, при этом стараясь напряженно шевелить извилинами. Но мозг отказывал мне, готовя вместо решений, какую-то мало перевариваемую кашу, а тело упрямо расползалась в кисель.
Нужно было срочно восполнить свой магический резерв и восстановить физическую форму. Хорошо бы поспать хотя бы часок, но это в наших обстоятельствах было непозволительной роскошью, а вот поесть я вполне мог себе позволить.
Я отложил карты, подошел к двери и что есть мочи затарабанил по ней. Створки отворились на пороге появились хмурый делибаш. Я потребовал у него мяса. Делибаш угрюмо кивнул и закрыл дверь у меня перед носом.
Вскоре в комнату просочились нукеры. Они попытался объяснить, что скоро будет ужин, но я капризно потребовал нам мяса сию же минуту, и при этом тупенько пригрозил, что иначе мы всем расскажем, как здесь плохо обращаются с почетными гостями.
Нукеры скорчили недовольные рожи, но мяса всё же притащили. Хороших таких три порции шашлычка с маринованным лучком и печеной картошечкой.
Фил с Томашем сглотнули слюнки и, к моему неудовольствию, присоединились к трапезе. Впрочем, съев по одному куску, они отставили кушанье и милостиво разрешили мне доесть за ними. Я не гордый, отказываться не стал.
— Ага, всё-таки есть у вас совесть, изверги! — уличил я своих товарищей, методично уничтожая их порции.
То, что нукеры нам подговнили и плохо прожарили мясо, я почувствовал только на последнем куске. Но удовольствие этим подлым диверсантам доставлять не стал и виду не показал.
Наевшись, я лег на софу и сделал вид что сплю. А сам при этом стал напряженно соображать, как проникнуть в гарем и своровать бусину.
Сокол забился где-то на самое дно сознания и даже откликаться не хотел. Дело было даже не в том, что я исчерпал весь магический резерв и измучил птицу, дело было в том, что магия эта была тёмной, противоестественной для сокола.
Я мысленно попросил у птицы прощения, перебрал его шелковые перья. Он отозвался жалобным клекотом, и я понял, что во время обряда птица не просто испугалась и растратила силы. Соколу было больно, будто его клеймили раскалённым железом. Его боль отдалась во мне слабым эхом.
Я матюгнулся про себя. Но эта злая мысль ещё больше обожгла сокола. Я вздохнул и попытался привести мысли в порядок в более доброе русло. Но во мне было слишком много говна и это получилось лишь отчасти.
«Прости братка, я бы и рад был сказать тебе, что больше так не буду, но придётся потерпеть, я постараюсь в следующий раз взять боль себе».
Я мог и должен был биться не жалея себя, но дар Аве я обязан был хранить и беречь, столь же нежно и трепетно, как свою женщину.
Память услужливо подсунула мне образ Стеллы, ждущей меня в высоком тереме у окна, в то время как я сражаюсь с драконами за её сердце. Всё во мне отозвалось нежностью. Сознание само собой прояснилось, просветлело. Я вздохнул, легонечко отодвинул Стеллу от себя, отдав её на хранения соколу.
«Потому потому что мы пилоты, Небо наш, небо наш родимый дом, Первым делом первым делом самолеты, Ну, а девушки, а девушки потом!» — очень даже уместно подвернулась на память старая песенка.
Я вернулся к своим баранам. Зеркалом я теперь мог пользоваться только в самом крайнем случае, а лучше и вовсе в дальнейшем стараться обходиться без него. Но я чуял, что обойтись без его подсказок не получится.
Сейчас задача у меня стояла раздобыть бусину, чтобы нас не уличили в покушении на убийство великого засранца. Использовать зеркало и свой дар сокола для этого я не мог. Значит, надо, как всегда, действовать нагло и тупо. Лучше маленького управляемого хаоса я ничего придумать не смог.
Я открыл глаза, и решил действовать.
Томаш с Филом от нечего делать перебрасывали друг другу маленький круглый мяч.
Я встал, потянулся, зевая всю глотку.
— Кишки простудишь, — проворчал Томаш.
— Не простужу, а проветрю, — поправил я Томаша, — а то протухнут, как твои.
Томаш кинул в меня мячиком, но я ловко его поймал у самого своего носа и вернул ему обратно. Томаш оказался менее проворен, чем я и, получив мячиком в лоб, по обыкновению своему набычился.
— Давайте подерёмся что ли, а то ща усну, — заявил я для соглядателей.
— Ну давай, — с готовностью поддержал мою идею Томаш.
— Может, не надо, — попробовал внести миролюбивое предложение Фил.
— На кулаках или мечах? — проигнорировал Фила Томаш.
— Вольная борьба, — подмигнул я Томашу.
Я, слегка наклонившись, с ором помчался на него, и со всей мочи врезался ему головой в живот.
Тот, не ожидавший от меня такой гадости, повалился на пол, утянул меня следом за собой. Нас протащило по инерции на ковре до самого стола. О ножку которого Томаш треснулся затылком.
Томаш бешено заревел и одним махом подмял меня под себя. Я еще не окреп и поэтому не смог оказать должного сопротивления. Получил несколько увесистых ударов кулаком по моське.
Это в свою очередь выбесило уже меня, так как биться в потешных игрищах надлежало в полсилы, а не во всю свою дурную голову.