Он остался в кровати, полулежа на подушках. Волосы его были размётаны, закрывая часть лица. Я только сейчас обратил внимание, что они у него тоже длинные, только белобрысые. На шее блестели следы помады. Смотрел на меня Томаш неприветливо, я бы даже сказал, враждебно.
Я запоздало как-то сообразил, что появился, мягко говоря, не вовремя. Но каяться по этому поводу не собирался, хоть и ощутил некоторую неловкость.
— Сколько прошло с тех пор, как я отключился? — потребовал я ответа, уже и сам догадавшись, что не так много времени, как я опасался.
— Около трех часов, — чеканя слова, ответил Томаш.
— А-а-а-а, я думал, что сутки…
— Индюк думал, в суп попал! — подслушав у меня фразочку, вкрутил Томаш. — Ты издеваешься надо мной, Эрик?
— Что на самом интересном, да? — не удержался я от подколки. — Ну ничего, зато перед Лейлой будет проще оправдаться.
— Выметайся! — швыряя в меня подушку, потребовал Томаш.
— Да и больно надо мне… — обиделся я, поймав подушку, и довольно удачно вернув её Томашу прямехонько в то место, где у него случился зуд.
Соображал я и вправду туго, но от сердца отлегло. По крайней мере двух молодых девуль не сожрут сегодня черви. Я вернулся к себе в спальню, попил водички, разделся и снова лег в кровать.
Я попытался продумать операцию по спасению людей с проклятых крестов. Завтра был крайний срок, когда есть ещё возможность их вытащить оттуда. Но в голове, как назло, было пусто и глухо.
Устав от бесплодных мучений, я смирился, что и в этот раз придётся довериться её величеству импровизации и провалился в сон.
Утром я почувствовал себя, куда лучше. Не сказать, что полным сил. Мой магический резерв даже на половину не восстановился, да и сокол ещё не оправился и продолжал хандрить, но уже и не квашней.
Я мысленно погладил птицу, сокол встрепенулся на ласку, немного расправился… И на губах у меня заиграла улыбка. Вот бы сейчас полетать, ловя в крылья блики солнечного ветра, купаясь в мягких облаках.
Я, чтоб как-то взбодрится, упал с кровати в упор лежа и отжался пятьдесят раз. Плеснул из тазика в лицо холодной водицей и обтерся полотенцем, которые по этому случаю притащили нукеры.
Вышел в общую залу, где Фил с Томашем уже вовсю перебрасывали свой маленький злосчастный мячик. Это их постоянное занятие начинало меня уже подбешивать, но, с другой стороны, других занятий у нас здесь пока все равно не имелось. Поэтому чем бы дитя не тешилось…
К совместной трапезе Рамир нас сегодня позвать не удосужился, поэтому мы позавтракали у себя в зале. А дальше потянулось время, которое абсолютно нечем было заполнить.
Томаш встал сегодня не с той ноги и даже не пытался сдерживать своего раздражения. Я, конечно, тоже был бы не в восторге, если бы меня прервали на самом интересном месте, но так долго злиться я не умел и в других этого не любил. Мне вскоре до смерти надоело перетявкиваться с Томашем, и я просто стал его игнорить. Отчего гундеж Томаша только усилился.
Самое противное, что я догадывался — отныне нас собираются держать в этих проклятых апартаментах до самого обряда. А это существенно ограничивало наши и без того ограниченные возможности. Да и вообще, не способствовало сплочению коллектива.
Фил в отличие от Томаша был каким-то вялым, ко всему безучастным. Сидел и смотрел в одну точку.
— Фил, зачем ты вчера показал медведя? — осторожно задал я своему оруженосцу, давно назревший у меня вопросик.
— Я скучаю по Венди, — вместо ответа, признался Фил.
— Мы все скучаем по ней…– заверил его я.
— Нет, Эрик, не так… Медведь тоже скучает… Я не знаю, как объяснить, но тогда, когда она спасла меня и тебя, что-то произошло… Мне кажется, я теперь связан с этой девочкой. Только она может обуздать во мне зверя, её нет, и он рвется наружу, чтобы найти её. Я устал бороться…
Я кивнул. Не сказать, что я что-то понял, но я принял на веру. Ещё один аргумент в пользу того, что нам нужно поскорее выбираться из этого проклятого во всех смыслах дворца.
Я стал в который раз за это утро просчитывать варианты. За нами по-прежнему следило десять соглядатаев. Вырубить незаметно их было нельзя. Зеркалом при таком количестве свидетелей тоже не воспользоваться. Да и мне сегодня нужны были силы для других дел. Хотя, если я не найду куда идти, то и идти будет некуда…
Я решил, что пора делать хоть что-то — это всегда лучше, чем ничего. Встал и забарабанил в двери.
На пороге появились хмурые делибаши, демонстративно положив руку на рукоять своей сабельки. Я сразу вспомнил науку отца, что сильному не нужно демонстрировать своё оружие, он его сразу пускает в дело.
— И долго мы здесь сидеть будем? — нагло поинтересовался я.
— Велено вас не выпускать, — отбрил делибаш, пытаясь закрыть двери у меня перед носом.
Но я проворно подставил ногу и не дал ему это провернуть.
— Нам необходимо размяться, — с той же непроходимой наглостью заявил я. — Ваш начальник сказал, что для таких случаев нам нужно уходить в другое помещение.
— Мы уточним, — сквозь зубы процедил делибаш, всё же сумев закрыть створки.
Мне ничего не оставалось, как прижать задницу и ждать. Как всякий трудоголик, отдыхать я категорически не умел. Точнее считал, что отдых — это смена деятельности. От безделия же устаешь ещё больше. Вот и сейчас, я готов был рвать волосы на своей заднице, но не сидеть вот так сиднем сложа лапки кверху.
Может Томаш и прав и пора просто расхреначить это место к чертям, а там будь что будет? Других пока вариантов всё равно не имелось.
Я стал просчитывать, как бы добраться до Рамира или Закиры, потому что если устроить дебош здесь и сейчас, то делибаши просто задавят нас численностью и наше восстание кончится быстро и бесславно. А вот если добраться до хотя бы одной головы, то отрубив её, можно выгадать себе шанс на жизнь.
Я уже думал начать опять драться здесь и сейчас, когда в зал вошел даллал.
— Великий визирь паша Рамир соблаговолил разрешить вам потренироваться в своем личном тренировочном зале, — благоговейно объявил он.
Вовремя они подсуетились, ничего не скажешь.
Мне так и хотелось ляпнуть, что вашему великому визирю Рамиру, судя по вполне уже намеченному брюшку, этот тренировочный зал нужен, столько же, сколько и гарем, не больше, чем пятая нога кобыле. Но я удержался, ограничившись кивком.
Нам по обыкновению завязали глаза и повели в противоположную сторону от бани и гарема.
Тренировочный зал впечатлял. Прежде всего, конечно же размерами. Это была пристройка к дворцу, площадь которой можно было бы сопоставить с плантацией в соток тридцать не меньше. Во вторую очередь, конечно-же, оснащением — здесь был и козёл с подкидной доской, и маты, и мячи, и турники, и гантели.
По стенам висело оружие. Дорогое, раритетное с рукоятями украшенными драгоценными камнями, с мудреной гравировкой на тонких лезвиях. Здесь, казалось, представлены все виды оружия: сабли — их было больше всего, мечи, рапиры, копья, секиры, топоры, луки, даже плётки и цепи имелись.
Мы какое-то время во все глаза молча таращились на эту роскошь.
Я восхищенно присвистнул и тут же мой меч ревниво попытался показать себя. Я заверил его, что в сравнении с ним, эта проста размалёванный хлам. Сделал я это на все сто искренне, поэтому меч мне легко поверил.
Я, прекратив разглядывать занятные безделушки, решил заняться тем, ради чего сюда и напросился.
Для начала я с удовольствием размялся, помахав руками и сделав пробежку. Фил с Томашем поглядели-поглядели на меня и присоединились к зарядке.
Я подтянулся на турнике, с удовольствием отметив, что руки у меня стали куда крепче, чем у того задохлика, в тело которого я угодил. Да и вообще тело подтянулось, появился рельеф, не такой надутый и никчемный, как у тупых качков, а правильный поджарый, хищный, как у волка. Это тело уже способно делать что-то значимей, чем обращать пищу в говно, а кислород в углекислый газ.
Между делом я проверял следят ли за нами. Следили, да ещё как — нашу тренировку соблаговолил посетить сам великий визирь Рамир.
Плохо было дело. Очевидно, что Рамир нам больше не доверял. И вероятность того, что он начал вспоминать, как мы прикончили его, когда он был Латифом, отметать было нельзя.
Размявшись, я предложил своим остолопам помахаться на мечах. Мы взяли тренировочные мечи и встали с Томашем в спарринг.
Мой меч, уставший от того, что им выпиливают только дыры в стенах, возмущенно кольнулся. Трудно, когда даже у твоей железяки есть характер и нужно уметь договариваться и с ней.
«Да, я знаю, что ты можешь затупиться и тебе не хватает сражений и практики, но я не могу продемонстрировать такое грозное оружие врагам» — стал мысленно увещевать я меч.
Меч остался недоволен и продолжал вырываться наружу.
«Скоро мы с тобой поупражняемся! Да так, что сам еще попросишься на покой, — пообещал я. — Потерпи»
Пока я разглагольствовал со своим мечом, Томаш сделал первый выпад, попытавшись вдарить мне прямо в челюсть. Я чудом успел поставить защитный блок. Точнее благодаря своему строптивому мечу, который каким-то образом всё же ухитрился как будто перетечь в затупленную железку и направить мою руку в нужную сторону. Сам я вряд ли сумел бы так быстро среагировать.
«Стоило тогда устраивать сцену, если ты и так умеешь?» — упрекнул я меч.
Однако меч, хоть и умел частично передавать свою силу другому оружию, но всё же этот зазор между ним и мной в виде какой-то железяки ощущался. Это было всё равно, если бы я решил пользоваться не своей рукой, а скажем протезом. Не то и не о том.
Мы помахались с Томашем, выпуская накопившийся за все время пребывания в одной клетке пар. Победила дружба. Счет у нас был один-один — решили на этом и остановиться.
Потом Томаш встал в пару с Филом, потом Фил поупражнялся со мной.
Фил с мечом ладил плохо, опыта ему явно не хватало.
Мы с Томашем скорее учили его, чем взаправду дрались.