Закира пристально стала разглядывать каждую из них, брезгливо кривя губы.
— Прежде для гарема предлагали лучших. Эти не похожи на лучших, — обратилась она к даллалу, тот задрожав, как осиновый лист, стал оправдываться, уверяя, что отбор проводили строго и по всем традициям.
Закира слушала его в пол уха. Продолжая придирчиво осматривать товар.
Подошла к блондинке, приподняла ей голову за подбородок и внимательно посмотрела в глаза.
Я тоже внимательно заглянул ей в глаза и на мгновение даже о боли забыл. Всё заглушила тревога за несчастную девушку, с которой мне довелось провести ночь. Ту, которая умчалась мстить за потерянного мужа на Восток. Одному Триликому известно, как она сумела пересечь пустыню и добраться сюда. Но это совершенно точно была она — Полумна.
Закира велела ей открыть рот и проверила зубы. Сдернула платье, пощупала грудь. Процедура была унизительно и в какой-то момент мне показалась, что Полумна не выдержит и по меньшей мере расцарапает Закире лицо. Но что-то заставляло вспыльчивую Полумну терпеть унижения.
— Эту возьмём в гарем, — кивнув на Полумну, распорядилась Закира. — А этих отправьте в подарок паше Арслану с наилучшими пожеланиями от госпожи.
Боль стала настолько невыносимой, что на мгновение я потерял сознание и меня выкинуло из происходящего. Зеркало помутнело и погасло.
Я не мог даже пошевелиться от обрушившейся на меня мучительной боли и какой-то всепоглощающей усталости.
— Эрик, с тобой все в порядке? — откуда-то издалека позвал Фил.
В пустом колодце души гулко прокатилось эхо.
— Эрик, очнись! Ну же, ты живой⁈ — как будто издалека продолжал звать меня голос Фила, которому вторил Томаш.
Но я при всем желании не мог им отозваться.
Теперь я понял своего сокола. Даже в этот раз сокол в какой-то момент меня всё же пожалел и разделил со мной боль пополам иначе я бы не выдюжил. И сейчас я и сокол скрутились в один комок пульсирующей боли, пытаясь прийти в себя.
— Вы слишком долго принимаете водные процедуры! –заявил ворвавшийся в баню даллал.
Он цепко оглядел комнату, но ничего подозрительного не заметил.
Мы втроем сидели на лавке и как будто бы вели беседу за жизнь.
— Извиняемся, заговорились просто, — ответил за всех Фил. — Не могли бы вы выйти на несколько минут, ща оденемся и вы нас проводите в нашу комнату.
Далал еще раз обвел нашу компанию подозрительным взглядом, и, видимо, не найдя к чему придраться кивнул и вышел.
Я всё видел, но не мог заставить себя реагировать на происходящее. Я был, словно во сне, где мое тело не подчинялось мне. Сознание будто расщепилось.
Фил помог одеться сначала Томашу, потом оделся сам, а потом очередь дошла и до меня.
— Эрик, я не смогу тащить и тебя, и Томаша, соберись, ты нужен нам здесь, — поднимая меня на ноги попросил Фил.
Я понимал, что должен, но никак не мог восстановить связь со своим телом. Оно отказывалось мне подчиняться.
В конце концов я представил, что держу в руках пульт управления от машинки и мысленно нажав рычаг, дал команду своим ногам шагать. Шаг получился неуклюжим, будто у меня вместо ног металлические подставки. Я двигался точно робот. Но двигался и на том спасибо!
Фил помогал Томашу. Должно быть впечатление наше странное шествие производило довольно странное.
— Придурки, — не выдержав, буркнул один из делибашей.
Очень хотелось сказать, что от придурков слышу. Но стоило мне отвлечься на эту мысль — я сбился с шага и стал заваливаться прямо на горе комментатора.
Делибаш сердито оттолкнул меня, я, как неваляшка, покачался на месте и замер.
— Шагай давай, — буркнул он. — Недоделок.
И я пошагал, все так же неуклюже, неумеючи, мальчиком Буратино за Карабасом Барабасом.
С горем пополам мы пришагали к себе в апартаменты, и я встал. Сесть не получалось. Ничего больше не получалось. Я стоял и тупо таращился на то, как Фил возится с Томашем, затаскивая его в спальню и укладывая в постель.
Фил вернулся, поглядел на меня испугано.
— Надеюсь, это пройдет… Эрик, чем тебе помочь? — умоляюще спросил Фил.
Сбой в программе, не позволил мне дать ответ Филу. Да и помочь мне сейчас было нечем.
В этой ситуации я мог отдать только одну правильную команду своему телу, чтобы произошла перезагрузка и сбой был устранен.
Я отдал этот приказ, понимая, что его последствия могут быть фатальными для чьих-то жизней. Я отключил свою систему жизнеобеспеченья и тяпнулся на пол без сознания.
Глава 14
Нежное, пряное, большое и яркое… Детское щемящее чувство вечности заполняет всё вокруг. Ширится в груди легкостью бытия. Отражается в голубом небе ярко рыжим пятном.
Ноги все быстрее крутят педали, руки крепко ухватились за руль велосипеда, ветер надувает парус футболки, ершит волосы. Ветер зовет всё дальше-дальше, оторваться от земли и взлететь вслед за птицами ввысь.
Дорога прямая, натоптанная идёт вперёд под небольшим наклоном вниз. Сердце замирает, и ты летишь… Земля перекувыркнулась, обнимаясь с небом. И вот уже за спиной проросли крылья, ты стал лёгким и светлым. Паришь высоко-высоко над полями, над лесами, ловя в перья блеск изгибов реки…
И видишь себя внизу мальчишкой бесконечно счастливым, с деревянным мечом в руках, оседлавшим стог сена и глядящим вверх, на то, как ты паришь в облаках…
Ты сидишь на стоге сена. В небе над тобой низко-низко кружит сокол… Зовёт куда-то туда за облака, где возможно всё…
Воздух наполняет нежность. Руки матери, те руки, которых я никогда не знал, ласково гладят мои волосы.
Она стоит на солнце, силуэт её размыт светом. И, как не щурю глаза, не могу разглядеть черты этой родной незнакомой женщины, но знаю, что она прекрасна и чиста, как рассвет, умытый ночным дождем.
Сокол опускается ей на руку.
— Слезай, Эрик. Тебе пора, — журчанием реки, течет в меня её голос.
— Я хочу остаться здесь, — говорю я, не своим детским голосом.
— Ты мой защитник, а значит, твой долг хранить жизнь, — строго отвечает женщина. — Жизнь требует твоего участия.
— А если я уйду, ты меня подождешь? — спрашиваю я, нехотя сползая со стога.
— Нет, я пойду с тобой и буду оберегать тебя. Ведь и защитникам нужна материнская любовь…
С тем я и очнулся в общей зале. Видимо Фил перетащил меня с пола на софу, где устроил на горе шёлковых подушек. Судя по затекшим конечностям, особенно пострадала у меня шея, подушки эти лежали здесь скорее для красоты, чем для удобства.
Я покряхтывая сел, потирая шею и пытаясь соотнести себя и своё тело с этим миром. Чувствовал я себя вполне в своей тарелке. Даже магический резерв был заряжен по полной.
Волновало только одно, сколько же я так валялся и кого за это время успел вычеркнуть из списка живых.
Из комнаты Томаша вышел Фил с горой пустых тарелок и так и застыл, глядя на меня.
— Эрик! Ну слава всем ликам Триликого, я уж думал ты насовсем опять потерялся, — обрадовался Фил, сгружая пустые тарелки на стол.
— Сколько я был в отключке? — прохрипел я.
— Два часа, сорок три минуты, — доложил Фил.
Я кивнул. Сам восстановится так быстро я бы не успел, значит, сон опять был не простой и мне помогла материнская любовь самой богини Аве.
— Обед успел остыть, скоро будет ужин. Я покормил Томаша, — закончил отчёт Фил.
Я глянул на накрытый стол. В животе по-звериному заурчало. Чувство голода стало глушить собой всё остальное. Надо было поесть.
Я встал, осушил кувшин, прошёл к столу и стал утолять голод пловом. Даже остывшим плов казался невероятно вкусным. Умели восточные люди готовить это блюдо.
Я проверил слежку за нами и, обнаружив на посту только одного делибаша, уложил его спать. Видимо днём бдительность ослабевала, да и за кем здесь было следить. Один весь истыкан копьем, второй хлопнулся в обморок, третий бегает между ними, не зная за кого первого хвататься. На всякий пожарный я все же бросил на нас звуковой щит.
— Можем говорить спокойно, соглядателя вырубил. Как там Томаш? — спросил я.
— Я нормально! — крикнул из комнаты Томаш. — Но было бы куда лучше, если бы ты меня излечил полностью, и я бы мог уже ходить.
— Я подумаю над твоим поведением, — пока решил отшутиться я.
— Так и скажи, что у тебя сил на это нет, позёр, — не упустил возможности поддеть Томаш.
Силы-то у меня были, вот только в этот раз нужно было их распределить так, чтобы в самый ответственный момент не потерять сознание.
Я прислушался к себе. Тщательно обдумывая, стоит ли тратить сейчас силы на полное исцеления Томаша. Впереди маячила прямая схватка с Рамиром, Закирой и их верными делибашами, чтобы спасти людей с крестов.
Но, перво-наперво, мне нужно как-то добраться до этой глупой девчонки, которая сама прыгнула в пасть ко льву. Полумну, да и остальных девиц в гареме нужно постараться вытащить до того, как здесь будет слишком жарко.
Я с досадой задумался о том, почему девицы так устроены, что их постоянно нужно спасать. Причем спасать ни кому бы то не было, а именно нам — мужчинам.
Очевидно было, что для всех этих планов помощь Томаша будет мне необходима. Да и раненый он будет нам обузой, его же ещё на себе кому-то тащить пришлось бы.
Я поел и немного размялся, прохаживаясь и крутя руками. Какое это удовольствие всё-таки иметь контроль над своим телом. Вправду, если хочешь сделать человеку хорошо, то сделай ему сначала очень плохо.
Прислушался к соколу. Сокол прояснился, перья его расправились, заблестели. Страхи улеглись, раны затянулись, не было ни боли, ни тоски…
Я вспомнил свой сон и улыбнулся. Полетал, значит, сокол. Отдышался. Да и я… отогрелся. Занятно было все-таки то, что богиня жизни Аве пришла в мой сон в обличье матери и по-матерински меня пожалела. Она на роль матери годилась куда больше Беллы…
Я тряхнул головой, не время сейчас было это в себе размусоливать. Нужно было действовать и чем скорее, тем лучше.