Люди, чтобы не пошла дальше зараза, духан сожгли. Чудом не заболевшую девочку тайком утащил к себе в дом слуга. Он месяц держал её под полом, изолировано от всех, боясь, что она может быть заразна.
Когда «спаситель» убедился, что девочка здорова, он попробовал было её заставить помогать по хозяйству. Но у девчонки проявился строптивый характер, который трусоватому мужичку оказался не по зубам.
Тогда он решил продать неблагодарную девчонку, но и это оказалось не так просто, как хотелось бы. Вот уже какой день, дрожа от страха, что его увидит кто-то из знакомых и обо всем догадается, он приходил на рынок со своим товаром. Но такой зубастый товар покупать никто не спешил.
На рынке поднялся переполох. Волной прошел шепоток: «сам паша со своей семьёй едет». Забрякали цепи. Спешно посторонились, уступая дорогу, продавцы.
По дороге неспеша двигалась богатая процессия. Впереди верхом на конях ехали двое делибашей. За ними четверо делибашей несли открытый палантин, где сидели женщина с мужчиной и парень лет шестнадцати. Сбоку на коне ехал точно такой же парень, что и сидел в палантине.
Парни были схожи, как две капли воды. Однако я сразу распознал, что в палантине сидит молодой Латиф, а на коне едет его брат-близнец Рамир. Процессию замыкали ещё четверо делибашей на конях.
Женщина в палантине брезгливо отворачивалась, прикрывая нос платком.
— Когда запретят эти рынки? — брезгливо морщилась она.
— Султан уже подготовил распоряжение о запрете, — откликнулся мужчина. — Он хочет ввести лицензию на покупку и продажу людей, чтобы можно было отследить незаконное порабощение.
— Уж поскорей бы! Это так некрасиво, — вздохнула женщина. — Прям посредине города.
Латиф украдкой прикладывал к губам маленькую дудочку и пулялся в людей подсохшими ягодками. Рамир, заметив проделки брата, влепил ему подзатыльник.
Латиф тут же плаксиво нажаловался матери. Женщина возмутилась поведением Рамира, сделав ему внушение. Рамир почтительно склонил голову и попросил у матери прощение за своё поведение, а Латифу украдкой ткнул кулаком в бок.
На этот раз Латиф жаловаться никому не стал, лишь недобро сверкнув на брата глазами, что красноречиво обещало тому в ближайшее время какую-то мелкую пакость.
Рамир скользнул равнодушным взглядом по толпе и выхватил из неё девочку-подростка. И хоть вид у рабыни был жалким, его поразило, как она стоит, гордо выпрямив спину и вскинув голову вверх, как смотрит прямо и без боязни. Сломанная, но не сломленная.
Взгляды их встретились и как будто заискрилось между ними что-то, затеплилось. Рамир по инерции ещё проехал вперед, а затем завернул коня к прыщавому мужичку.
Рамир, молча, не торгуясь, кинул ему несколько золотых и перехватил цепь
Девчонка покорно, не сопротивляясь, пошла за конём Рамира, то ли слишком устав сопротивляться, то ли решив, что этот хозяин всяко лучше прыщавого мужичка.
Мужичек, обезумев от прифартившего ему счастья, плюхнулся на колени, плаксиво благодаря щедрость доброго господина.
— Ах, Рамир, ну что опять за причуды, зачем тебе эта оборванка? — поморщилась мать, с неприязнью разглядывая девчонку.
— Буду пугать ей Латифа по ночам, — с серьезным видом заявил Рамир.
Мать закатила глаза и призвала мужа поддержать её негодование своим непререкаемым авторитетом.
Однако мужчина лишь усмехнулся, заговорщецки подмигнув Рамиру.
— Мальчику нужно расти, — ответил он жене. — Оставь, пусть поиграет.
Процессия прибыла в богатый дом.
Девочку передали слугам, велев привести в порядок и покормить. Лишняя головная боль слугам, конечно, к душе не пришлась. Вышла целая морока с длинными, густыми волосами девочки, которые вымыть, распутать и причесать оказалось задачей на много часов. Обрезать волосы не решились, так как побоялись разгневать господ, поэтому всё раздражение за потраченное время досталось девчонке.
Уже к вечеру девчонку таки удалось привести в более или менее божеский вид, хотя она по-прежнему выглядела чучелом. Как раз молодой господин велел её привести к себе в покои.
Рамир сидел на софе с книгой в руке, когда к нему привели девчонку. Они долго, пристально разглядывали друг друга.
— Как тебя зовут? — наконец-то поинтересовался Рамир.
— Меня зовут Закира.
— Ты можешь звать меня просто Рамиром, — любезно разрешил Рамир.
— Зачем ты меня купил? — в лоб спросила Закира.
— Не знаю, — пожал плечами Рамир. — Просто захотелось.
— Тогда может тебе захочется отпустить меня? — с вызовом предложила Закира.
— Нет, ты моя, — жёстко отрезал Рамир, откладывая книгу. — Ты будешь меня развлекать.
— Значит, ты не лучше остальных, — скривилась Закира.
— А с чего ты решила, что я должен быть лучше? — надменно хмыкнул Рамир, не ожидая ответа.
— У тебя вид победителя, — осторожно подбирая слова, заявила Закира, — а победителям незачем быть жестокими к слабым.
— Ты не глупа, — оценил Рамир. — Тогда подумай, если я тебя отпущу, тебя снова поймают, и ты снова окажешься на невольничьем рынке. Со мной же ты будешь в безопасности. Но я тебе дам обещание, что отпущу тебя, если ты этого захочешь, когда ты вырастишь. Идёт?
Закира пристально вгляделась в Рамира и вдруг на её губах расцвела улыбка. Эта улыбка, изменила её лицо до неузнаваемости, озарив его каким-то невероятным обаянием, так что Рамир не смог удержать ответной улыбки.
— Идёт, — согласилась она. — Что ты читаешь?
— А тебе какая разница? Ты же всё равно читать не умеешь.
Вместо ответа Закира взяла у Рамира книгу. И стала читать выразительно читать с листа стихи.
Это объединило их окончательно. Они говорили всю ночь и не могли наговориться. Они как будто были вылеплены из одного теста.
Закиру пристроили помогать на кухне, но так как Рамир постоянно звал её к себе, она практически совсем не работала. Они читали, Рамир учил её фехтовать и играть в шахматы.
Однако интересовали подростков не только эти невинные вещи. Завелись у них и жестокие забавы, например, узнать, что таится у собаки под шкурой, через соломинку надуть лягушку, стравливать меж собой служанок, подставляя то одну, то другую.
Завелись забавы и плотские. Из любопытства они познали друг друга. И оба это познание отбросили, как неприятное.
Только одно омрачало существование Закиры в этом доме. Латиф невзлюбил куклу брата и всячески издевался над ней.Вопреки тому, что брат в отместку нещадно его поколачивал.
Тогда Рамир и Закира вместе придумали, как Латифа проучить, чтобы впредь он зарёкся от своих игр.
Закира нарядилась в белую простыню и пришла под покровом ночи в покои к Латифу. Приведение замогильным голосом объявило, что оно подчиняется ведьме Закире и ему ведено убить Латифа, когда Закира даст ему дозволения. Суеверный Латиф был перепуган до смерти и стал обходить девочку за версту.
Так шли дни. Дни сливались в недели, недели в месяцы, а месяцы в годы.
Однажды Рамир, вернувшись с долгой охоты, не смог найти дома Закиру. Слуги отмалчивались и тогда он пошел за ответами к матери.
— Ах, к твоему отцу приехал султан и его дочка как будто заинтересовалась девчонкой, — как бы между прочим махнула рукой мать, сидя за вышиванием. — Твой отец подарил её султану.
— Но эта моя рабыня! — возмутился Рамир.
— Рамир, мы с отцом в последнее время обеспокоены, что ты заигрался с этой противной рабыней. И Латиф её не любит. Тебе пора думать о будущем.
— Закира мой друг.
— Вот о том и речь, милый, рабыня не может быть другом! Такова воля твоего отца. Неужто тебе какая-то рабыня дороже его решения?
Рамир не мог перечить своим родителям, не мог пойти против их воли. Однако так просто смириться с этим он тоже не захотел. Он решил добиться расположения султана, сослужить ему какую-нибудь службу и в благодарность попросить Закиру обратно себе.
Закира оказалась в гареме. Её определили туда, не задумываясь, как подарок, который никому на самом деле был не нужен.
Наложницы в гареме встретили девушку, как будто в их чистое озеро, в стайку прекрасных лебедей зачем-то поместили гадкого утёнка.
Закиру сначала как будто не замечали, а затем стали вымещать на ней свою злость, женскую неудовлетворенность. Султан гаремом не пользовался. Он любил свою первую и единственную жену, любил даже вопреки тому, что она родила ему только дочь, а сына родить так и не сумела.
Прекрасным наложницам оставалось только скучать и строить интриги друг против друга. А Закира оказалась удобной мишенью для их нападок.
— Если султан такую уродину увидит, он и вовсе интерес к женщинам потеряет, –шипели они.
— И во что превратили гарем? Раньше сюда только лучших из лучших выбирали, — в унисон подхватывали другие.
Лишь одна женщина вступалась за Закиру. Старшая по гарему, мудрая Медина пыталась пресечь издевательства.
— Помолчите вы, змеюки. Не вам о красоте судить! Не видите, что девочка ещё совсем юная. Она расцветёт, помяните моё слово!
Медине никто возражать не смел, но её слова только подливали масло в огонь, и наложницы продолжали шипеть и щипать, и строить мелкие козни против Закиры.
Закира сносила своё испытание стойко, слёз не показывала, при случае, кусая неприятельниц в ответ. После очередного навета, по которому выходило, что Закира украла у одной из наложниц бусы, Закиру высекли розгами.
Девушка убежала из покоев гарема, забилась в угол какой-то каморки во дворце и там дала волю слезам.
Зрело что-то в неокрепшей душе Закиры, какая-то озлобленность против всего мира. Она всерьёз раздумывала гарем сжечь, как когда-то люди сожгли её родной дом. И пусть и она будет отдана огню, но зато она сумеет им всем отомстить.
В каморке её нашла дочка султана Кармалита.
Кармалита была младше Закиры года на два, но уже сейчас в ней проглядывалось женское очарование и красота.
— Почему ты плачешь? — удивилась Кармалита, в её мире полагалось плакать только куклам, которые были наказаны за дурное поведение.