Рамир-Латиф издал что-то вроде смешка.
— При дворце должен быть гарем — так заведено издавна. Закира не дает девочкам скучать.
Я понял, что больше из этого гада ничего не вытащить и клещами. Придется нам и этот аспект изучить самостоятельно. В этом распроклятом дворце было слишком много скелетов в шкафах.
— Ваша госпожа Закира кажется чем-то больна? — задал я еще один интересующий меня вопрос.
— Ничего подобного, госпожа Закира абсолютно здорова, прошу больше не касаться этой темы, — уже напрямки послал меня Латиф-Рамир.
Не догадался я просканировать её при нашей встрече своим соколиным зрением. Но теперь нужно будет обязательно наверстать и диагностировать, почему абсолютно здоровая госпожа харкает кровью и выглядит как ходячее анатомическое пособие.
Вечер затянулся. Мы втроем уже откровенно клевали носом, заметив это Рамир-Латиф деланно расстроился, что так надолго задержал нас, не позволив гостям отдохнуть. Я, зевая во весь рот, тоже фальшиво заверил его, что все в порядке.
Рамир-Латиф пощелкал пальцами. В комнате появились делибаши. Они завязали нам глаза, напоминая, что мы вовсе не гости в этом дворце, а его пленники. Мы, надышавшись дымом, спотыкаясь и покачиваясь, побрели в свои покои.
Делибаши остались в дверях. В общей зале я сделал над нами звуковой щит и прикрыв рот рукой, будто зевая, сказал, что встречаемся после того, как выпроводим наложниц, у меня в спальне в полночь.
Мы разошлись по спальням. Я лег на кровать, ожидая свалившееся на наши головы счастья в виде прекрасных наложниц султана, мечтающих провести с нами ночь. Использовать их по прямому назначению лично я и думать не хотел. Во-первых, на это элементарно не было сил. Повисев ночь на кресте, я хотел одного — лечь и уснуть. Во-вторых, я вообще считал это просто мерзопакостным — спать с невольницей, все равно что кумиру спать со своей фанаткой. Ну а, в-третьих, у нас сегодня ночью еще намечались переговоры.
Я перекатывал в пальцах подаренную бусину. Она была теплой, живой, значит, не из камня. Гладкая на ощупь. Прозрачная, яркого золотисто-оранжевого цвета, бусина напоминала чем-то янтарь или капсулу рыбьего жира, только больше раза в три, а в золотой жиже плавала какая-то черная запятая, точно микроскопический зародыш.
В бусине не наблюдалось полости для продергивания нити, и не понятно было, как тогда она собиралась в браслет. Чем больше я на этот камешек смотрел, тем больше хотелось его выбросить, куда подальше. Что-то в нём таилось неприятное, даже омерзительное.
Я решил уже перестроить зрение и посмотреть на бусину соколиным глазом, когда в дверь постучали. Я вздрогнул от неожиданности, быстро спрятал бусину в карман и разрешил войти.
Вошли два нукера, а между ними вплыла прекрасная наложница. Она была похожа на Жасмин из мультфильма про Аладина. Полупрозрачные шаровары, расшитый бисером лиф, едва прикрывающую красивую пышную грудь. На запястьях и ногах позвякивают браслеты. Медная кожа блестела, будто её облили маслом. Шелковые волосы струились каштановыми волнами по плечам.
Будь я мальчишкой, то при виде этой сказочной заморской принцессы, гормоны свели бы меня сейчас с ума. Но я был все же уже стрелянным воробьём.
Наложница робко подняла на меня взгляд карих глаз и тут же смущенно потупилась.
Я встал с кровати и подошел к ней. Нукеры будто бы растворились, оставив нас наедине.
Аромат девушки кружил голову. Губы её слегка приоткрылись, она всем телом подалась мне навстречу. Я, затаив дыхание, протянул ей бусинку обратно.
— Это большая честь для меня, — севшим от волнения голосом, проговорил я. — Однако к большому сожалению, я не могу принять ваш великий дар, взятый мной по незнанию.
Наложница бусину забрать у меня не спешила. Даже руки спрятала за спину.
— Не гони меня, странник, — умоляюще попросила она. — Я многое умею, я сумею доставить вам удовольствие!
Наложница сделала едва уловимое движение и очутилась близко-близко, протянула руку и нежно-нежно коснулась моей огрубевшей коже на щеке. Повела кончиками пальцев к уху и где-то там нашла какую-то особую точку в теле.
Тело мгновенно среагировало на её умелое прикосновение. Сердце дико замолотило в виски, сбивая мысли в комок одного желания. Сила, до сих пор дремавшая во мне под грузом усталости, пробудилась.
Я мог бы протянуть руки и взять эту красивую юную девушку. Плюнуть на глупые условности, принципы, мораль. Ей было бы хорошо в моих руках. Я заставил бы её плавиться под моими ласками, словно восковую свечу.
Я протянул руку, чтобы воплотить в жизнь наше общее желание близости и тепла. Однако девушка инстинктивно отшатнулась, содрогнувшись всем телом.
До меня дошло, что эта райская птица до смерти перепугана. Нет в этой несчастной невольнице никакого желания близости со мной. Её страх отрезвил меня лучше ледяного душа. Я сделал шаг назад. Наложница же вцепилась мне в сорочку мёртвой хваткой.
— Вам будет хорошо, я обещаю, — умоляюще зашептала наложница, так будто от моего согласия зависела её жизнь. — Я сделаю все, все, что вы только пожелаете… Все!
Я попытался разжать её пальцы, но испугался, что попросту сломаю ей руки. Из всего этого спектакля было очевидно одно, что здесь таится какая-то очередная чертовщина.
Однако не убьют же эту девчонку в конце концов за мой отказ. Во мне нарастало раздражение и нетерпение. По всей видимости рабыня старалась угодить своим господам, чтобы они удостоверились, что она пыталась всеми силами угодить их гостю. В то же время как женщина, она боялась близости с неприятным ей чужаком. В любом случае, какие бы мотивы ей не двигали, я уж точно был не готов к таким игрищам с насмерть запуганным созданием.
Я наклонился и едва слышно, для нее прошептал.
— Отпусти, — попросил я. — Не бойся, я не трону тебя.
— Чем я плоха? — разжимая пальцы, спросила наложница, заглядывая мне в глаза. — В прежние времена сам султан не брезговал моим обществом.
— Ты всем хороша, но ты не для меня, — ответил я ей, вновь протягивая бусинку. — Забери свой дар.
Девушка в ужасе смотрела то на меня, то на бусинку, глаза её заблестели.
— Боги покарают тебя за жестокость, странник!
Она наконец-то взяла бусину из моей ладони и положила её себе на язык, сомкнула губы, зажала рот двумя руками и с усилием сглотнула бусину. По щекам её скатились две слезинки.
Реакция у нее была, будто она не бусину сглотнула, а мышьяк приняла. Так и подмывала заверить наложницу, что беда решится после первого хождения в туалет.
Меня в конец этот цирк доконал. Я терпеть не мог женских слёз и ненавидел все эти их уловки и игры в угадайки.
Я позвал нукера и, сказав им, что сегодня слишком устал, попросил увести девушку. Он послушно склонил голову. С явным сочувствием глядя на девчонку. Девушка безропотно, опустив голову посеменила за ними к выходу. В дверях задержалась и обернувшись, вдруг зло прошипела.
— Будь ты проклят, грязный чужак! Я стану твоим кошмаром! — её искаженное гневом лицо потеряла всякую красоту и привлекательность.
Двери закрылись, я еще долго смотрел ей вслед в немом изумление. Уж больно резко произошла эта перемена, от покорной ко всему готовой рабыни, до злобной разобиженной бабы. Промелькнула даже мысль, что может мне подсунули какую-то психичку с биполярным расстройством.
Я решил пока плюнуть и размазать. Мне кроме ненормальных наложниц забот хватало, одно то, что люди продолжают висеть на крестах, чего стоило.
Я вернулся к себе на кровать, прикрыл глаза. Стал медленно магией прощупывать поле. Ожидаемо нащупал слежку. Следили три человека, плюс на выходе из наших апартаментов стояло на страже аж четыре делибаша.
Я поймал пульс одного из соглядатая и стал медленно его замедлять. Шпион обмяк и уснул крепким здоровым сном. То же самое я проделал с двумя другими. Как обычно, когда я использовал целительную силу сокола не по назначению, мне сделалось плохо.
Я взял с прикроватного стола кувшин воды и осушил его. Сожрал с подноса все фрукты и рахат-лукум. Затем снова лег в постель и стал ждать, когда Томаш с Филом отделаются от своих поклонниц и придут ко мне в спальню для переговоров.
Время шло, эти двое не торопились, и как я не пытался бороться со сном, сон меня все же сморил.
Глава 5
Сон был липкий, навязчивый и абсолютно бредовый. Из абсурдного вопроса, что было вначале — курица или яйцо, в объектив сна выкатилось то самое первородное яйцо. Изнутри яйца постучалась жизнь, яйцо дрогнуло, перекатилось с боку на бок, покачалось неваляшкой туда-сюда и с треском лопнуло. Скорлупа пошла сеткой зигзагообразных трещин и стала кусочек за кусочком отваливаться, давая дорогу новой жизни.
Вначале наружу выдавились ошметки яйца, через которое виднелась плоская головка, но эта головка принадлежала вовсе не желторотому птенцу. Из яйца медленно, изгибаясь кольчатым телом, выползал толстый червяк. Червяк стал жадно поглощать останки своей утробы и не родившегося плода, при этом стремительно разрастаясь. Когда червь занял собой все пространство и стал величиной с хорошего питона, он пополз на меня. Кольцо за кольцом он стал разматываться ввысь, пока наши головы не встретились.
Я же не мог пошевелиться, не мог сопротивляться, не мог сбежать из этого кошмара. Эта беспомощность, обреченность была невыносима. В отчаянии я заорал. Найдя отверстие, червь скользнул мне в разинутый рот и пополз по горлу, дальше в пищевод, выгрызая внутренности, забирая моё дыхание.
Меня что-то дернуло в явь. Я проснулся. Сердце прыгало, как бешенное, перед глазами стояла кровавая пелена. Подрыгал рукой ногой, головой, проверяя двигательную активность. Открыл глаза и долго тупо смотрел в пляшущие на потолке тени от лампы, пытаясь надышаться воздухом и сбросить сон. Однако ощущения упрямо лезли в реальность, от чего внутри все саднило и тянуло блевонуть. Я был насквозь мокрым, с отвращением к самому себе подумалось, что я обмочился с перепугу.