— А лампу действительно не мешало бы найти, — задумчиво заявил я.
Томаш с Филом непонимающе уставились на меня. Я пояснил, что в истории Питера паршивца с лампами звали Рамир и выразил сомнение, что это просто случайное совпадение. Томаш с Филом согласились со мной, что случайностью здесь и не пахнет, и наш Рамир-Латиф был связан со всеми тремя историями: с Питером и лампой, с пичугой и Латифом, и вот та третья, в которую угодили мы.
Мы еще поговорили о том, о сем. Но, в сущности, ни о чем новом не договорились.
— А теперь давайте по спальням и немного отдохнем, — предложил я.
Идею с радостью поддержали.
Даже кошмар не отбил у меня желание еще поспать. На этот раз я уснул крепко и без сновидений, что в последнее время можно было считать большой удачей.
На утро пришли делибаши, опять завязали нам глаза и повели нас в баню. Уже на подходах я услышал плеск воды, приглушенные женские голоса и смех. Кажется, неподалеку водные процедуры принимали наложницы.
Делибаши оставили нас в бане одних. Я, покрякивая, стал тщательно охаживать себя веником, выбивая из сознания кошмар с червяком, который никак не мог забыться. Фил с Томашем косились на меня, как на ненормального, но я не обращал внимания. Восточная баня по мне была слишком прохладной, для полного счастья не хватало жару.
При этом я сканировал пространство и сочинял план-буран. Слава всем ликам Триликогов бане за нами никто не наблюдал и даже не подслушивал. Лишь на выходе все так же неустанно дежурило четыре делибаша, значит, дверью воспользоваться будет нельзя.
Прежде чем заговорить, я все же для страховки сделал звуковой щит.
— За нами нет слежки, — заметил я, тщательно растирая себя полотенцем.
— И я не чувствую, — кивнул Фил.
— Насколько я знаю, баня у мротов — это священное место. Её нельзя осквернять недоверием, — пояснил Томаш.
— Лепота!Что, ребята, айда со мной подглядывать за наложницами, — подмигнув, предложил я.
— Ты спятил! — возмутился Томаш, щеки его вспыхнули, точно у благовоспитанной девицы. — Это неприемлемо! Я герцог, а не какой-то там селянский мальчишка.
— Блудить с ними значит приемлемо, а подглядывать нет? — насмешливо поинтересовался я, надевая на себя халат.
— Долго ты мне это будешь еще припоминать? — прорычал Томаш.
— Всю оставшуюся жизнь, — засмеялся я.
— Ну и наглая хамская у тебя рожа, Эрик! — сжимая кулаки рявкнул Томаш.
— А ты, мямля, — просто ответил я, чем окончательно вывел Томаша из себя. Он со свирепой рожей двинулся в мою сторону.
— Все же придется тебя, Эрик, научить меня уважать, — сжимая кулаки, прорычал он.
Я материализовал меч. Томаш вмиг протрезвел и с недоумением уставился на меня, мол, одно дело рожи друг другу набить и совсем другое по-настоящему махаться.
— Все, не хочешь не подглядывай, — махнул я рукой и, демонстративно развернувшись к Томашу спиной, стал вырезать дыру в стене, с той стороны, откуда я обостренным слухом слышал женские голоса. По моим расчетам женская баня была от нас через комнату.
— Эрик, остановись! Это глупо! Ради сомнительного удовольствия так рисковать! — возмутился вслед за Томашем и Фил.
— Это не для удовольствия, а для дела, — мой нож без наслаждения, но довольно резко дырявил каменную стену. — Иначе я вас бы точно с собой не стал звать. Нам нужна информация, а женщины обожают сплетничать.
— Но что, если делибаши зайдут сюда и увидят, что здесь никого нет! — заметил Томаш.
— Сделаем морок, — пояснил я.
Дыра была прорезана. Я залез в неё. Вопреки всем своим высоконравственным тирадам Томаш с Филом последовали за мной.
Мы оказались в довольно тесной шваберной комнатушке, стены были завешаны полками с тазами, ведрами, тряпками, порошками. Я прикрыл глаза творя морок.
Фил неловко задел локтем одну из полок. Полка рухнула, уводя за собой следующую, а та в свою очередь — следующую. С полок в нас с грохотом полетело все содержимое.
Глава 6
Я чудом успел замедлить падение этого барахла и поставить звуковой щит. Однако это не спасло от прилетов по башке швабрами, тазами да ведрами. Вскоре мы оказались завалены по самые уши и какое-то время беспомощно барахтались, погребенные под этим добром.
Я собрался и с помощью магии нетерпеливо расшвырял все предметы обратно по полочкам. Прислушался, не идет ли кто, не просочились ли звуки через щит. Все было тихо, спокойно. Пронесло.
— Медведь сиволапый! — буркнул я в сторону Фила, тот насупился, но промолчал.
Нужную нам стену перегораживали полки. Я раздвинул их содержимое по сторонам. Задумался. Материализовать меч, и столь же нагло прорезал здоровенную дыру в стене, как в прошлый раз, я все же не решился, опасаясь, что дыра будет уж очень заметна обитательницам бани по ту сторону. Здесь, как это зачастую с женщинами и бывает, требовался более деликатный подход, дабы прекрасные дамы не увидели соглядателей и не подняли по этому поводу шум.
— Можно ли сделать часть стены прозрачной с помощью магии? — прямо спросил я у Томаша.
Томаш, покраснев до кончиков волос, пробормотал, что они в академии проходили такие заклинания, и он может попробовать. Своей реакцией Томаш опять себя выдал с головой. Легко было догадаться, что он уже не раз это заклинание опробовал, как обычный селянский мальчишка, подглядывая за девчонками. Я удержал рвущуюся насмешку, а то этот остолоп еще разволнуется и ничего не наколдует.
Томаш прикрыл глаза, наморщил лоб и даже руки вперед выставил, шевеля пальцами в такт губам. Со лба сбежала испарина и покатилась по щеке, будто непрошенная слеза. Я, переминаясь с ноги на ногу, уж думал, что ничего не выйдет, когда стена стала стекленеть и получился хороший такой пятачок, как в окне, затянутом морозными узорами.
Вид нам открылся, прямо скажем, умопомрачительный. Женская баня оказалась гораздо просторней мужской. В легких парах грациозно порхали обнаженные девичьи тела. Прелестниц было десятка три не меньше, их фигуры казались настолько гармоничными, что я слегка ошалел от вида стройных ножек, упругих попок и пышных округлостей, лишь слегка прикрытыми кое-где распущенными по плечам шелковистыми волосами.
По нежной медной коже ласково скользили капельки воды, повторяя все изгибы женских тел, дразнясь прячась в ложбинках между грудей и дальше продолжая свой путь по животу ниже-ниже, пока не исчезали в коротких кудряшках на лобке.
Вместе с тем, из всех этих красавец взгляд не останавливался ни на одной, они все были одинаково идеальны, как второстепенные принцессы в диснеевских мультах, отчего ощущения смазывались, теряли остроту.
Я усилием воли взял себя в руки, замедлил пульс, успокоил дыхание и стал трезво оценивать ситуации. Женщины о чем-то наперебой болтали, но разобрать слова не получалось.
— А звук можно включить? — слегка подсевшим голосом спросил я.
— К-хм, да, — пробормотал Томаш, прикрывая глаза и наколдовывая озвучку.
На нас со всех сторон обрушился звук. Казалось, женщины трещат все разом, и из этой какофонии просто невозможно понять смысла.
Я обратил внимание, что девицы разбиты по стайкам. Сосредоточил свое внимание на двоих самых ближних к нам.
Одна хвастала кольцом, которое ей когда-то подарил султан, другая делала вид, что ей по барабану, при этом с завистью глядя на это кольцо.
Сообразив, что здесь я ничего полезного не почерпну, я стал сканировать дальше. Больше всего девушек сосредоточилось вокруг двух наложниц, которые сидели на лавке и о чем-то весело, наперебой рассказывали столпившимся вокруг них слушательница.
Я опознал в них тех самых прелестниц, что танцевали для нас у Рамира-Латифа, тех самых, что дали свои бусины Филу и Томашу.
— О, этот блондинчик такой застенчивый оказался, — делилась своими впечатлениями о прошедшей ночи одна из наложниц, намыливая себе ногу. — Я его едва расшевелила, но как только мужское начало взяло своё… задал он мне жару.
— Да он же, как глыба льда, — выразила сомнения одна из наложниц. — У него даже глаза холодные!
— Обижаешь, Ханде! — надулась наложница. — Я знаю, о чем говорю. Я так умаялась, как никогда в жизни!
— Но султану нашему этот блондинчик все равно не чета, — снова вставила Ханде.
— А ты почем знаешь чета не чета, султан тебя отродясь к себе не приглашал! — подбоченилась наложница.
— Ну и тебя не баловал вниманием! — парировала Ханде.
Бабы еще поругались дошли до черты, когда или глаза нужно друг другу выцарапывать или плюнуть и размазать. Обе выбрали второе и на какое-то время все затихло.
— А рыжий, как он, Асель? — с любопытством стали допытываться у другой.
Асель выдержала драматическую паузу, споласкивая свои длинные волосы от мыла.
— Просто зверь, — восхищенно закатив глаза, вздохнула Асель. — Такое ощущение, что он женщин сто лет не знал.
— А может у них у обоих впервой, видели же какими они жадными глазами на нас смотрели!
— Ага, прям ели глазами! Только главный их глядел безразлично, даже с холодком, словно султан оценивал!
— Да, уж больно смазлив, видимо, от девок отбою нет, вот и пресытился до срока.
— Да те двое тоже вроде не уроды, а от прелестей наших слюной чуть не изошли.
Девицы опять прыснули.
Я поглядел на благовоспитанные рожи своих товарищей, оба были так мрачны, что мне пришлось зажимать рот рукой, чтобы не расхохотаться.
— Любите кататься, любите и саночки возить, — тихонько заметил я своим хмурым товарищам, но они мою присказку не поняли, так как не знали, что такое зима и снег.
Я вздохнул, осознав, что тоскую по снегу, горкам, свежему морозу, когда сам воздух становится вольным легким. Но в этом мире, существовали только или пустыня или вечное лето.
Наложницы продолжали между тем премило обсуждать достоинства и недостатки своих случайных любовников.
— Бесстыжие, — возмутилась одна из женщин, она была заметно постарше остальных и держала себя иначе, гордо, степенно. — Вы растеряли остатки достоинства! В былые времена никто не смел даже глядеть на наложниц султана! А теперь мало того, что вы отдаетесь каким-то проходимцам, так еще такие речи ведете, что от вашего позора во дворце портится воздух. Языки бы вам отрезать за такие дерзости!