Или думал, что нашел. Короче, он запил, и они со Стедманом полаялись. Но тихо, никто не знал, в чем дело.
Думаю, кто-то из них потребовал увеличить долю.
Одним словом, дошло до того, что они громко поругались в «Бубновом тузе», и Стедман вылетел на улицу со словами, что в следующий раз прибьет Дельваля на месте.
Остальное ясно. Дельваль не принял этих слов всерьез, вернулся домой на бровях. Вошел в дверь, увидел, что Стедман в него целит. Успел выстрелить… вон, видите, дырка возле окна… и тут Стедман его уложил. Все просто. Осталось решить, что делать со Стедманом.
— А какие варианты?
— Либо его линчуют, что наиболее вероятно, потому что Рафа в поселке любили, либо кто-то его пожалеет и отпустит. Тогда он доберется до Счастливчика или до Большого Централа и постарается смотаться с планеты.
Врач пожал плечами:
— Семьдесят против тридцати, что его линчуют.
Вольф скривил губы:
— Сто, что нет.
Врач удивился:
— Почему?
— Ну, скажем… люблю размах.
Доктор улыбнулся:
— А что. Хоть отдам Кенфилду долг. Юнг, Ньер… будете свидетели. Как вас зовут?
— Вольф. Джошуа Вольф. Меня можно отыскать в «Саратоге».
Двое других закивали.
— Ладно, — сказал им доктор. — Выносите тело, а я запру дверь.
— Давайте я запру, — предложил Вольф, — а ключ отдам Кенфилду.
— Решили поиграть в сыщика? — Доктор не дождался ответа. — Тоже дело. Дайте Стедману его шанс. Умирать, так с музыкой. Пошли, ребята. Надо скорее промочить горло.
Кристина подождала, пока они выйдут, волоча за собой тело.
— Ты думаешь, это было не так?
— Не думаю. Знаю.
— Как? Через Лумину?
— Да нет, хватило обычного здравого смысла. Посмотри вокруг.
Кристина взяла себя в руки и постаралась дышать, как Вольф в таких случаях, выбросить из головы все лишнее и только воспринимать глазами.
Дом был примерно десять на сорок футов, из которых большая часть приходилась на комнату. Дверь справа, как предположила Кристина, вела в уборную, ширма слева отделяла кухню.
Кроме того, имелись дверь и три окна, одно побольше — в стене, у которой лежало тело Дельваля, и два поменьше — в противоположной. Мебели было не густо: два ящика, сбитый из фанерных щитов шкаф, две койки, два самодельных стола. У каждой койки стояло по коробке с книгами и фишами, а в ногах — по вьючнику.
Кристина взглянула на корешки. В одной коробке были «ОБЩАЯ ГЕОЛОГИЯ », «ОПРЕДЕЛИТЕЛЬ МИНЕРАЛОВ », «ПОЛЕВОЙ АТЛАС АК-МЕЧЕТА », другие специальные книги и, неожиданно, многотомное издание «ТЫСЯЧИ И ОДНОЙ НОЧИ ». Во второй — «КАК ОЗОЛОТИТЬ СЕБЯ », «УЧИМСЯ БОГАТЕТЬ », «МИЛЛИОН КРЕДИТОВ У ТЕБЯ В ГОЛОВЕ » и тому подобное.
— Судя по тому, что они читали, — сказала она, — Стедман точно убийца.
Вольф быстро перебирал бумаги Дельваля.
— Ты нашла какие-нибудь официальные документы? Скажем, заявку на участок?
— Нет. Поискать? Бумаги должны быть в ящике.
Вольф подошел, быстро просмотрел немногочисленные бумаги и фиши Стедмана.
— И здесь ничего, — сказал он, — а время, боюсь, поджимает. Чую я, народ жаждет крови. Вот погляди. — Он показал пистолет. — Это бластер Стедмана. Лежал на полу. Я подобрал его в суматохе.
— Вполне стандартный, — сказала Кристина. — Двенадцатимиллиметровый ремингтон-кольт с раструбом.
— Понюхай дуло.
Кристина взяла пистолет.
— Ничего.
— Может быть, из него давно не стреляли? По магазину не скажешь, здесь только половина патронов. А теперь посмотри диафрагму.
— Большая.
— Попробуй уменьшить.
Кристина попробовала сдвинуть рычажок под раструбом бластера и скорчила рожицу.
— Заело. Похоже, Стедман не верил в свою меткость… и нечасто чистил пистолет.
— Занятное наблюдение, — сказал Вольф. — Нам говорят, что Дельваль зашел в дом и увидел, что Стедман сидит за столом… вот здесь. Стедман навел пушку, но он пьян. Дельваль выхватывает пистолет, стреляет. Проделывает аккуратную… обрати внимание, он стреляет узким пучком, значит, верит в свою меткость… дырочку в стене, но не успевает прицелиться как следует. Стедман убивает его и засыпает. Тут сбегается народ. Тщательно задуманное убийство из выгоды рассыпалось, потому что болван Стедман выпил для храбрости и перебрал.
— Так они говорят, — сказала Кристина.
— Гм. А насчет окна есть еще один интересный момент, на который у нас уже не остается времени. Идем. Придется будить служащего земельной конторы.
По счастью, служащий спал в крохотной комнатке сразу над конторой. Вольф с ходу обрушил на него два вопроса, выслушал сонные, ворчливые ответы и сказал, чтобы тот спал дальше.
— А теперь пошли узнаем, что происходит в «Саратоге».
На скамье у входа в гостиницу развалилась пьяная шлюха. Она повторяла, ни к кому в особенности не обращаясь: «Повесить — это еще мало… повесить — это еще мало…»
— Вижу, местная элита уже пришла к определенному мнению, — сказал Вольф. — Держи пистолет наготове.
Они вошли.
Гостиная и бар были полны, испуганные бармены просто протягивали бутылку каждому, кто попросит. Две крашеные блондинки наливали пиво. Разбирательство было в самом разгаре.
На стойке стоял шахтер и кричал:
— Чего тут разговаривать… Все мы знаем, кто это сделал и зачем… Чтобы отнять у бедняги Рафа новый участок… Так чего мы ждем?
Собравшиеся дружно загудели.
— Да и нет у нас никакого суда, — закончил шахтер неожиданно разумным тоном.
На стойку вскочил Боров, телохранитель Кенфидда:
— Он прав! Давайте сразу покончим.
— Нет! — крикнул кто-то из-за спины Джошуа. — Он не прав!
Вольф и толпа обернулись. В дверях стоял Стаутенберг.
— Тьфу, черт, — произнес кто-то в тишине, — ща будет проповедовать.
Послышался смех.
Стаутенберг, словно не слыша, протолкался к стойке.
— Знаю, многие из вас… почти все… считают меня занудой. Но книга, в которую я верю, говорит: «Не судите, да не судимы будете». Задумайтесь на минуту. Сейчас не важно, кто это сказал и верите ли вы в Него.
Представьте, что вы совершили ошибку… сделали что-то ужасное после лишней бутылки или дозы. Хотели бы вы, чтобы вашу судьбу решали вот так, сразу, в угаре? Пьяные, обкуренные? Неужели не стоит протрезветь, обсудить спокойно?
— Нет! — послышалось из толпы. — Разве тебя не учили: «Око за око, зуб за зуб»? Леф разозлился и шмякнул Рафа, теперь мы разозлились и шмякнем Лефа. Разве это не справедливость?
Толпа, веселясь, разразилась хохотом. Стаутенберг покраснел, однако сдержал гнев.
— Брось, Тони, — сказал Кенфилд, выходя из-за стойки. — Святой отец. Мы уважаем тебя за честность, но никто больше не верит в эту старую муру.
— Не верит? — крикнул Стаутенберг.
Кенфилд притворился, что разглядывает толпу.
— Отсюда не похоже. Сдается мне, все довольны решением. Кроме, может быть, Стедмана.
Он выждал, пока уляжется смех.
— Чего вы хотите, святой отец? Суда? — В голосе его звучала издевка. — Святой отец требует суда. Замечательно, — продолжал Кенфилд, — но для начала, кто будет защищать Стедмана? Нам всем тут жить дальше.
— Не всем, — сказал Вольф.
Наступила тишина, только в углу кто-то пьяно хихикнул. Вольф подошел к стойке. Его шаги были слышны во всей комнате.
— Я не собираюсь здесь жить, — сказал он. — Пусть будет суд. Я готов защищать Стедмана.
— Это еще кто? — выкрикнули из толпы.
— Вали отсюда, — рявкнул Боров. — Ты вообще нездешний, так и молчи.
— А ты здешний? — спросил Вольф. — С каких это пор? Кенфилд привез тебя два месяца назад, а мы должны верить, что ты тут с открытия планеты?
Боров растерянно отступил на шаг.
— Ладно, — громко сказал Кенфилд. — Суд так суд. Всех устраивает? Я буду обвинителем, Джошуа Вольф попытается вкручивать нам мозги. Но мы-то с вами знаем приговор, верно?
Послышались одобрительные возгласы.
— Пусть приведут Стедмана! — закричал кто-то. — Человек имеет право на честное разбирательство перед тем, как его вздернут!
Леф Стедман дрожал, как в лихорадке, отчасти — от страха, отчасти — от взбадривающей таблетки, которая прогнала сон, зато вызвала чудовищное похмелье.
— Зачем вы это делаете? — шепотом спросил он Вольфа.
— Я — порядочный гражданин и твой новый друг, — сказал Джошуа. — А теперь заткни хлебало и не открывай, что бы ни случилось, а то голову оторву.
Кенфилд ходил взад-вперед, явно довольный происходящим. Кристина стояла рядом со Стаутенбергом. Вольф с одобрением заметил, что правую руку она держит за пазухой, на рукоятке бластера.
— Не будем разводить тягомотины с присягой, — сказал Кенфилд. — Мы и так поймем, кто врет, а кто — нет. Сначала обвинение. Давайте сюда доктора Нонхоффа.
Доктор был не трезвее остальных, но кое-как рассказал, что видел и к каким выводам пришел.
— Можешь спрашивать, — сказал Кенфилд.
— Вопросов нет.
— Отлично, — объявил Кенфилд. — Думаю, осталось выслушать только Лефа Стедмана.
Стедман встал. Кто-то бросил в него бутылкой, но промахнулся. Бутылка разбилась о стойку.
— Прекратить! — рявкнул Кенфилд. — Если не угомонитесь, закрою бар!
Стедман рассказал свою историю. Да, они с Рафом Дельвалем были партнеры. Вчера поругались, так что, может быть, уже и не партнеры. Да, он дал Дельвалю денег на поиски новой стеллитовой жилы, с тем чтобы в случае успеха разделить прибыль пополам. Даже позволил ему жить у себя, когда Дельваль возвращался в поселок.
Дельваль хвалился, что нашел жилу богаче, чем две предыдущие. Стедман посоветовал немедленно зарегистрировать участок, однако Дельваль заявил, что спешить некуда. Он написал заявку, утром они понесут ее в контору. А сейчас надо выпить.
Они двинулись по барам. Стедман уговаривал геолога оформить документы, пока тот спьяну не выболтал, где жила, и кто-нибудь другой их не опередил.