Я надел черные сапоги по колено, белые бриджи, белую тунику с красной отделкой и кивер, а на плечи набросил короткий красный плащ. При мне был меч, подаренный королем Байраном.
На Алегрии было темно-коричневый, почти черный, шелковый комбинезон со стоячим воротником, отделанный шитьем. У талии лиф переходил в широкие шаровары. На ноги девушка надела короткие сапожки. От непогоды Алегрия накинула плащ с капюшоном, казавшийся куском полупрозрачной ткани с затейливой вышивкой. Однако на плащ было наложено заклятие, поэтому он защищал не только от дождя, но и от ветра.
Первым меня приветствовал барон Кваджа Сала, как всегда печальный. Я не знал, кто из нас занимает более высокое положение, но, по-моему, нет ничего плохого в том, чтобы поклониться первым, особенно если учесть, что наш император хотел мира, а миролюбивый человек никогда не бывает заносчивым. Сала, несколько удивленный, поклонился в ответ, сначала мне, а затем, к моему изумлению и радости, Алегрии, которую он приветствовал по имени и удостоил титула войзера — благородная дама. Пусть девушка была лишь подневольной рабыней — воспитанности барону Сале было не занимать.
— Господин барон, — начал я. — Однажды вы высказали сомнение в том, что мой император позволит мне посетить вашу страну. Я рад, что вы ошиблись, хотя меня очень огорчают обстоятельства этого визита.
— Огорчены и я, и мой король, — сказал Сала. — Да, кстати, теперь я ношу титул лигабы. Король Байран оказал мне эту высокую честь.
— Он поступил очень мудро, — искренне признался я.
В Майсире лигаба был старшим придворным советником.
— Благодарю вас, господин посол. Надеюсь, я делом докажу справедливость ваших слов. Король также поручил мне представлять Майсир на будущих переговорах.
— Это просто замечательно, — сказал я, на этот раз уже не совсем искренне.
Возможно, есть какие-то положительные стороны в том, чтобы иметь дело с человеком, знакомым с Никеей, императором и Нумантией в целом, но, с другой стороны, в этом случае мне будет очень непросто блефовать.
К нам приблизился еще один вельможа, одетый в красивую темно-серую тунику и штаны, с лентой через плечо, украшенной многочисленными наградами. Хотя мы с ним никогда не встречались, я сразу же узнал его по портретам. Это был лорд Суса Боконнок, посол Нумантии в Майсире. Он происходил из старинного рода. На следующий день после того, как Совет Десяти под нажимом Тенедоса сложил с себя власть, Боконнок присягнул новому императору, за что был вознагражден сполна Представители семейства Боконноков всегда состояли на дипломатической службе, поэтому лорду Сусе был доверен чрезвычайно важный пост в Джарре. Я ознакомился с его личным делом, осторожно переговорил кое с кем в ведомстве иностранных дел и пришел к выводу, что он не великого ума человек и не способен к изворотливости. С другой стороны, Суса отлично умеет ладить с людьми, в частности с высокопоставленными особами, и с легкостью вращается в их кругу.
Один человек прямо заявил, что лорд Суса туп как пробка. Сначала я удивился, почему император остановил свой выбор на нем, но затем до меня дошло, что Тенедос считал отношения с Майсиром слишком важным моментом внешней политики и никому их не доверял. Таким образом, он выбрал абсолютно преданного, идеального человека, который будет послушно выполнять все распоряжения, но самостоятельно не сделает ни шагу и станет докладывать обо всем происходящем, не делая собственных выводов.
Боконноку было лет пятьдесят с небольшим Он носил аккуратно ухоженную седую бородку и коротко остриженные волосы и держался с достоинством. По желанию лорд Суса мог казаться добродушным, хотя и несколько упрямым дедушкой, порой впадающим в гнев или изображающим его — как должны уметь делать это все дипломаты, военачальники и родители: становиться воплощением Ахархела, Бога, Разговаривающего с Владыками.
— Посол а'Симабу, — сказал Боконнок, — вас ждет небольшой сюрприз. Первоначально вы должны были разместиться в нашем посольстве. Однако король Байран рассудил иначе и распорядился поселить вас в Моритоне. Это большая честь, посол, которой до вас еще не оказывали ни одному нумантийцу. Я прослежу за тем, как устроят ваших людей.
— Наш король принял это решение, — вставил барон Сала, — не только желая выказать вам уважение, но также для того, чтобы показать, насколько серьезно он относится к разногласиям, возникшим между нашими государствами. Его величество стремится как можно скорее уладить это досадное недоразумение... прежде чем обстоятельства вынудят его предпринять другие шаги. Король Байран надеется, и я разделяю его чувства, что существует мирное разрешение проблемы.
— Существует, — подтвердил я. — И нам необходимо как можно скорее его найти. У меня есть четкие предписания императора Тенедоса.
Похоже, оба дипломата были удивлены. Неожиданно барон Сала улыбнулся.
— Что ж... признаться, я недоумевал, почему император выбрал именно вас для этой задачи, поскольку, и мне это известно, вы не очень-то сильны в тонкостях дипломатических переговоров.
— Я в этом совсем не разбираюсь, — согласился я. — Именно поэтому император и прислал меня.
— Очень любопытно, — задумчиво произнес Сала. Он замялся. — Посол а'Симабу, — наконец решился он, — могу я поинтересоваться вашим физическим состоянием?
Сперва я опешил, затем улыбнулся.
— Быть может, вы желаете посоревноваться со мной в беге?
Сала рассмеялся.
— Мне было поручено задать вам этот вопрос, потому что, если вы чувствуете в себе достаточно сил, один человек хочет встретиться с вами немедленно, даже до того, как вы отдохнете с дороги.
И я, и Боконнок широко раскрыли глаза от изумления. Подобное желание мог изъявить только один человек. И существовал только один ответ на подобное приглашение.
— Сэр, я полностью в вашем распоряжении.
Я сел вместе с бароном Салой в парадную карету, и мы въехали в Джарру. Улицы были запружены народом, встретившим нас радостными криками и песнями. Я с восхищением отметил, как быстро король Байран смог организовать этот спектакль. Люди дружно скандировали здравицы в честь своего монарха, в честь императора Тенедоса, в честь Майсира, Нумантии и время от времени в мою честь.
Натянув на лицо улыбку, я величественно помахивал рукой. Обратив внимание, что многие смотрят не столько на нас, сколько вверх, я тоже высунулся из окна. В небе над головой парил сонм магических фигур, извивающихся, словно воздушные змеи на ветру. Некоторые изображали сказочных чудовищ, другие — животных, обитающих в Майсире. Я даже разглядел болотного слизняка и похожую на паука обезьяну.
Как и в Осви, в столице первые этажи зданий были построены преимущественно из камня, а выше шло затейливо обработанное дерево, выкрашенное в яркие цвета. В отличие от Осви, крыши у столичных домов были в основном металлические, но такие же пестрые, как и стены. Однако в Осви многоэтажные дома можно было по пальцам сосчитать, в Джарре же их было великое множество. Встречались даже восьми— и девятиэтажные здания, увенчанные причудливыми куполами. Мне показалось, что это обычные жилые дома, и барон Сала подтвердил мое предположение.
— Как правило, в них живут бедняки, — сказал он. — Строительство ведется непрерывно, но люди, похоже, плодят детей быстрее, чем мы успеваем сколотить гвоздем две доски. Наверное, это объясняется тем, что плодить детей значительно интереснее, чем забивать гвозди.
Я похвалил удачную планировку города.
— На самом деле этим мы обязаны богине Огня Шахрийе, — улыбнулся Сала.
Он объяснил, что за последние двести лет Джарра трижды выгорала полностью — сначала причиной стал поджог, в другой раз город уничтожил огонь, перекинувшийся с окрестных лесов, объятых пожаром, а отчего он загорелся в третий раз, так и не удалось установить.
Люди на улицах, по которым мы проезжали, были одеты чуть лучше, чем в других городах и деревнях, встречавшихся у нас на пути, но ненамного. Да и сама Джарра, если не считать необъятных размеров, архитектуры и щедрого использования красок, не произвела на меня такого впечатления, какого я от нее ждал.
Услышав крики, полные страха и восторга, я снова высунулся в окно. По небу проходили несметные полчища солдат, пеших и конных. Все были вооружены до зубов; их доспехи наводили ужас. Воины безмолвно кричали, размахивая оружием. На кого это было рассчитано? На толпу? Или на меня?
Мы проехали мимо громадного храма; оттуда доносились громкие песнопения. Похоже, внутри собралось не меньше пары тысяч прихожан.
— Что это за праздник? — спросил я.
— Это не праздник, — ответил Сала. — По крайней мере, насколько мне известно.
Я расслышал, что молящиеся возносят хвалу Умару-Творцу, покинувшему нас.
— Майсирцы всегда ему поклонялись, — заметил Сала. — Старейшему, мудрейшему, давшему жизнь всем нам, и людям, и богам. Возможно, если мы будем молить Умара достаточно горячо, он вернется.
Он произнес это так, словно искренне верил в возвращение Творца.
У ворот Моритона восторженных толп не было. Мрачные черные стены, уходящие ввысь, подавляли всех своим величием. Часовых нигде не было видно, нас никто не окликнул, и тем не менее ворота бесшумно распахнулись. За ними открылся внутренний дворик, способный вместить приличное войско, а дальше были другие ворота. Они тоже отворились, и мы оказались в личных владениях короля Байрана. Моритон, огромная крепость, представлял из себя город внутри города, но только города особого, состоящего из одних дворцов. Одни дворцы были прямо-таки громадные, другие просто большие, а между ними ютились казармы и неказистые постройки. Сала сказал мне, что здесь находятся конторы сотрудников дипломатического ведомства и другие государственные учреждения. Все были заняты своим делом, и никто даже не удостоил нас взглядом.
Наш экипаж свернул на длинную дорожку, мощенную разноцветным булыжником. Она привела нас к гигантскому зданию, раскинувшемуся в стороны колоннадами, словно пытаясь схватить нас своими крыльями и увлечь в свое каменное сердце.