Картина на передней стене зала, к которой теперь приближался Ронак, настолько испугала его, что он невольно замедлил шаги. Это были они, гигантские металлические птицы, о которых рассказывала ему мать. Они неслись вниз из мрачного, дымного неба, из их чрева падали черные капли, и там, где они соприкасались со строениями уже частично разрушенного города, вырастали яркие огненные столбы, рушились целые здания. Повсюду лежали, в самых неестественных позах, застывшие тела таирян, убитых несущими смерть птицами. Спасающиеся мужчины и женщины, старики и дети бежали прямо на зрителя, и их искаженные страхом лица, широко раскрытые глаза выражали беспредельный ужас.
Ронак почувствовал, что этот неприкрытый ужас передался и ему, заставил его содрогнуться и отступить. Он понял, что перед его глазами начало драмы, закончившейся гибелью всего живого на опустошенной огнем земле Таира. Он довольно долго стоял посреди зала, встревоженный взгляд его скользил от картины с великолепными зданиями и площадью к картине с мирным ландшафтом и снова к изображению ужасающего разрушения.
Наконец немного успокоившись, Ронак заметил в углу, где продольная стена соединялась с торцовой, узкую боковую дверь. Чтобы поскорее избавиться от неприятного ощущения, навеянного страшной картиной, он, не задумываясь, направился к этой двери. Открыл ее и ступил в находящееся за ней небольшое помещение. С десяток шагов понадобилось бы, чтобы пересечь его, но Ронак остался стоять у порога и с любопытством огляделся.
Справа он увидел широкое низкое ложе, застланное нежно-зеленым покрывалом, которое свисало до самого пола. Пол был темно-красного цвета, наверное, покрыт шкурой какого-то зверя. Напротив двери стоял небольшой стол, на котором лежало нечто, похожее на плоский ящичек. Рядом стояли два прозрачных сосуда, один большой, другой поменьше. Две треноги служили, очевидно, для сиденья. Три стены комнаты состояли, казалось, сплошь из таких же ящичков, что стоял на столе. Четвертая стена, слегка выпуклая, серебристо-матового цвета, мерцала, как Села, когда ночное небо не заволакивали пыльные облака.
Ронак подошел к столу, чтобы лучше разглядеть коричневый ящичек. Легкий, едва уловимый шорох за спиной заставил его вздрогнуть и обернуться. В следующее мгновение он издал пронзительный крик и испуганно отшатнулся. Дверь закрылась сама собой, а с ее внутренней стороны на Ронака уставилось лохматое, с заросшим лицом существо, одетое в серые шкуры.
Онемев от страха, Ронак стоял и смотрел на незнакомца, пока не узнал в нем самого себя, — недавно он видел свое изображение в ледяном зеркальце, образовавшемся на уступе скалы от капающей сверху воды. Ронак стряхнул оцепенение и подошел к зеркалу ближе. Отражение его лица в ледяном зеркальце было темным и нечетким, здесь же был хорошо виден даже каждый волосок на голове и бороде. Большие треугольные глаза под кустистыми бровями ясно свидетельствовали о том, что Ронак был настоящим потомком народа, когда-то счастливо и весело жившего на Таире. Эти глаза смотрели на него с чисто детской любознательностью. «Значит, это и есть Ронак, — казалось, говорили они, — сын Ро и Нака, ушедших навсегда в вечное, темное еще до того, как ты смог самостоятельно добыть первых летучих мышей? Это ты и есть Ронак, последний представитель своего рода, последний из когда-то многочисленных детей Таира? Да, ты рослый, как твои далекие предки, но неуклюжий, облаченный в серые шкуры, неприглядность которых ты наверняка осознал после того, как увидел своих предков, изображенных на картинах. О Ронак, Ронак!..»
Он взглянул на свою фигуру и вдруг с ужасом обнаружил, что из мешка, в котором лежали кусочки льда, капает вода. Только теперь Ронак обратил внимание на то, чему до сих пор, под впечатлением обрушившихся на него открытий, не придавал значения. В этом таинственном подземном мире царила теплая, равномерная температура, и поэтому, пока он здесь ходил, лед в его мешке начал таять. Если он останется без воды, то должен будет скоро покинуть мертвый город. Ронак отстегнул мешок от пояса и растерянно огляделся.
Ага, вон же стоят эти диковинные прозрачные сосуды! Шагнув к столу, он вылил остатки воды с еще не растаявшими до конца льдинками в самый большой из них и облегченно вздохнул, — из собственного опыта Ронак знал, что выдержать несколько дней можно голод, но не жажду.
Он осторожно поднял лежавшую возле сосудов плоскую коробку и чуть не уронил ее, когда в его руках она неожиданно открылась и в ней начали сами неторопливо переворачиваться какие-то листы. Ронак удивленно ощупывал эти тонкие белые листы, усеянные такими же непонятными знаками, что были и на входной двери в большой зал. На некоторых листах он обнаружил цветные картинки и вскоре понял, что они изображают сцены из жизни таирян. В преданиях стариков никогда не упоминались подобные ящички, иначе Ронак знал бы, что в руках он держит книгу и что стены библиотеки, в которой он находился, уставлены тысячами книг самых различных форм и размеров.
Осматривая более внимательно помещение, Ронак натолкнулся на дверь, скрытую за легким занавесом, и тут же замер. Нет, острый слух не мог его подвести. Такой шум он уже слышал несколько лет тому назад, когда в постоянных поисках пищи и ночлега обследовал глубоко вдававшуюся в скалу пещеру: за этой дверью был слышен тихий плеск воды. Да, там вода!
Ронак рванул дверь и издал возглас безграничной радости. Из стены напротив била упругая струя воды в палец толщиной и журча падала в неглубокий, выложенный светло-голубыми плитами бассейн, занимавший почти все помещение. Одна из стен представляла собой сплошное зеркало, на второй была изображена река, в которой плескались раздетые мужчины и женщины. На третьей стене — такой же бассейн, как и этот, но гораздо больших размеров. В нем множество таирян обоего пола предавались удивительному и, судя по выражению их лиц, довольно приятному развлечению на воде. Перед четвертой стеной, прикрытой, как и вход в это помещение, занавесом, стояла у самого края бассейна статуя женщины. Она выглядела так естественно, что Ронак почувствовал желание протянуть руку и коснуться ее. Камень, из которого она была высечена, имел теплый, розоватый оттенок, большие глаза светились зеленовато и маняще, как у той женщины, на картине в зале. Она стояла, слегка наклонившись вперед, и ее тонкие руки с изящными пальцами держали прозрачную чашу, в которой от постоянно находящейся в движении поверхности воды сверкающими искрами отражался падающий сверху свет.
Ронаку понадобилось некоторое время, чтобы освоиться с новыми впечатлениями. Совсем осмелев, он наклонился и зачерпнул сложенными ладонями воду из бассейна. И снова у него вырвался крик восторга.
О Тетла! Теплая вода! Вода, которую не нужно греть на огне. И в каком количестве. Сколько таирян могли бы ею утолить свою жажду!
Ронак осторожно попробовал драгоценную влагу. Она имела странный привкус, и когда он сделал большой глоток, в носу так сильно и одновременно приятно защекотало, что он чихнул. И тут же непроизвольно засмеялся, легко и весело, как, наверное, никогда в жизни не смеялся. Разве только тогда, еще ребенком, когда Ро качала его на коленях, а На к жарил на костре мясо молодых летучих мышей…
О Тетла! Нет, эти странные звезды появлялись не напрасно, не напрасно побудили его еще раз посетить мертвый город. Он будет теперь чаще приходить сюда, приносить с собой еду — мясо, мох, лишайник и целые вязанки сухого кустарника для разведения огня, чтобы провести в этом чудесном месте много дней и ночей.
Снова и снова Ронак наклонялся, зачерпывал и пил удивительную воду. Взгляд его случайно упал на занавес у стены за статуей. А что, если он скрывает еще какие-нибудь двери, новые чудеса?
Ронак осторожно обошел статую, отодвинул желтую ткань в сторону и действительно увидел перед собой целый ряд очень узких дверей, находившихся одна возле другой. Он не сразу догадался, что они открывались не вовнутрь, а наружу, а когда понял это, с нетерпением, полным любопытства, открыл одну из них. Но вместо новых помещений Ронак обнаружил встроенные в стену ниши и в них большой выбор одежды светлых тонов, какую носили его предки на картинах в большом зале. А что, если он поменяет свою старую примитивную одежду из шкур на одно из этих мягких и гладких на ощупь одеяний? И побудет в новой одежде. Хотя бы здесь, в этих залах, где так тепло, что кожа летучих мышей уже не нужна была.
Сбрасывая поспешно шкуры, Ронак сделал неосторожный шаг назад — и тяжело плюхнулся в бассейн. Когда вода захлестнула его, он в ужасе открыл рот, чтобы закричать, но тут же захлебнулся. Ронак изо всех сил замолотил руками, фыркая и тяжело дыша вскочил на ноги и хотел уже выскочить из бассейна, но тут увидел рядом с собой на настенной картине мужчин и женщин, плескавшихся с явным удовольствием в таком же бассейне. Несмотря на то что вода была ему всего лишь по пояс, он боязливо держался за край бассейна и вскоре почувствовал не изведанное ранее приятное ощущение во всем теле. Ронак решился, в конце концов, присесть так, чтобы вода доходила до шеи, и отдался полностью этому неожиданному, великолепному наслаждению. Ему показалось даже, что прекрасная женщина из камня с чашей в руках вдруг приветливо улыбнулась ему…
Немалых усилий стоило Ронаку прервать наслаждение первого в своей жизни купания. Он вышел из бассейна, стряхнул с себя сверкающие капли воды и после короткого раздумья выбрал золотисто мерцающее одеяние, которое как бы само собой прилегало, льнуло к его телу. Повернувшись, он увидел, что с противоположной зеркальной стены на него смотрит статный таирянин. Только разлохмаченная борода и густая, нечесаная шевелюра не соответствовали его одежде. Несмотря на это, Ронак весело подмигнул своему изображению и даже поднял в приветствии руку, на что его двойник в зеркале ответил тем же жестом.
Ронак собрал свою старую одежду, возвратился в комнату, где находились странные ящички, и пренебрежительно бросил шкуры в угол. Затем вылил из большого сосуда, стоящего на столе, мутную, из растаявшего льда, воду, заменил ее свежим, вытекающим из стены над бассейном питьем, съел несколько кусочков мяса и задумался. С тех пор как он проник в подземные помещения, прошло немало времени и уже давно должна наступить ночь, а вместе с ней должны появиться и приносящие счастье звезды…