Гизела с каждым днем все больше удивлялась его поведению, не имевшему ничего общего с покорностью. Трони стал похож на любезного кавалера, которому доставляет удовольствие исполнять просьбы и желания своей капризной дамы. Втайне она часто с удовольствием отмечала, что правильно поступила, послушавшись совета руководства института из всего многообразия имеющихся роботов выбрать именно этот тип. «Электрон III» — последнее слово моды в области кибернетических машин, результат новейших достижений науки и техники, запрограммирован он был как универсальный помощник в доме — кулинар, массажист и неисчерпаемый кладезь знаний по литературе.
Создатели робота придали ему во всем человеческий облик. Трони производил впечатление энергичного молодого человека приятной внешности и хороших манер. Стальной оттенок его голубых открытых глаз удачно сочетался с пластиковой кожей цвета бронзового загара, а его статная фигура с атлетическим бюстом и узкими бедрами могла вызвать восхищение любого тренера. Кроме эсперанто, введенного полвека тому назад повсеместно как язык мирового общения, он отлично владел немецким, русским, французским, английским, испанским языками, был в состоянии цитировать высказывания греческих и римских философов древности и дискутировать о стиле различных поэтов нового времени.
Иногда Гизела просто забывала, что Трони, как ради краткости она его называла, был только роботом, чудом человеческого изобретательства, с которым можно было вести интеллектуальные беседы, хотя ей порой и казалось, что в последнее время он стал значительно молчаливей, а его речь монотонней и менее живой.
Поставив чашку, Гизела остановила Трони жестом, когда он подошел к столу, чтобы долить ей кофе.
— Благодарю, Трони, довольно. Сядь, пожалуйста, я хочу тебя кое о чем спросить.
Робот послушно опустился в стоящее рядом со столом второе кресло. Гизела изучающе посмотрела ему в лицо, показавшееся ей вдруг чужим и скрытным. На ее высоком чистом лбу обозначилась складка недовольства.
— Мне кажется, что с тобой не все в порядке. Можно ли это отнести за счет какого-либо технического дефекта? Если нет, то остается предположить, что ты намеренно отключил блок эмоций.
— Могу я ответить откровенно? — задал встречный вопрос Трони.
— Конечно!
— Я пришел к выводу, — после недолгих колебаний сказал Трони, — что изобретатели слишком поусердствовали, запрограммировав нашему брату эмоциональные чувства. На мой взгляд это совершенно излишне и…
— И?.. — нетерпеливо повторила Гизела.
— Опасно, — вполголоса ответил Трони.
Гизела удивленно подняла красиво изогнутые брови. Такого ответа она не ожидала.
— Как это понимать, Трони?
— Потому что в конечном итоге это может привести к нежелательным осложнениям, — сказал он поучительным тоном. — Вполне достаточно, если роботы выполняют те задания, ради которых они первоначально и были сконструированы, а именно: быть полезным человеку, освободить его от утомительной, однообразной и непродуктивной работы, сделать его жизнь красивее и удобнее. Человеческие чувства, восприятия, эмоции должны оставаться для них чуждыми.
— Не знаю, — задумчиво сказала Гизела, — приемлемо ли это. Ведь тогда была бы невозможна трогательная привязанность, свойственная чем роботам, которые предназначены для ухода и присмотра за детьми.
— Они могут и без этой привязанности заботливо и добросовестно выполнять свои обязанности.
— Но малышам нужно, кроме заботы о них, еще и человеческое тепло, особенно тогда, когда родители по роду своей службы длительное время отсутствуют, что сейчас далеко не редкость.
— В таких случаях детей необходимо определять в интернат, где за ними будут ухаживать воспитатели из плоти и крови.
— Оставим решение этого вопроса родителям. Ты же знаешь, в этом отношении нет и намека на принуждение. Но и нам, взрослым, отнюдь не безразлично, заботится ли о нас бездушная машина или же с нами под одной крышей будет жить существо, пусть даже искусственно созданное, но способное понимать наши мысли и чувства. Между прочим, — Гизела пытливо посмотрела на Трони, — что ты конкретно имел в виду, когда говорил о возможных осложнениях?
Робот повернул голову, его взгляд был направлен мимо Гизелы, куда-то вдаль.
— Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос, — сказал он так медленно, будто дважды взвешивал каждое слово, прежде чем его выговорить.
— Я настаиваю, Трони!
Робот посмотрел на Гизелу в упор, и она могла бы поклясться, что в его глазах появилось выражение грусти.
— Хорошо, вы повелеваете, я повинуюсь. — Это было сказано с резкостью, какой Гизела прежде за Трони не замечала. — Если уж нам даны человеческая мысль и чувства, вы, люди, не должны удивляться, что и в нас могут пробуждаться такие чувства, которые для нас, поскольку мы являемся и остаемся машинами, противоестественны. Может случиться, что мы научимся ненавидеть или… любить человека.
Гизела почувствовала, как ее охватило странное волнение, и, непроизвольно наклонившись вперед, спросила:
— Хочешь ли ты этим сказать, что ты… что ты меня любишь?
Трони рывком вскочил и демонстративно бросил взгляд на ручные часы:
— Вам пора собираться, Гизела, иначе вы опоздаете на лекцию.
Гизела встала и сказала несколько строже, чем намеревалась:
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Вы обидитесь, — уклонился Трони.
— Я требую ясного ответа!
Трони подошел к краю террасы, посмотрел вниз на город и только тогда, не поднимая головы, сказал:
— Если вы непременно хотите знать… Да!
В первое мгновение Гизела почувствовала потребность рассмеяться: робот, человекоподобная машина из стали и пластика, с электронным мозгом и атомарным сердцем любит ее! Но что-то удержало ее от того, чтобы громко рассмеяться или просто возмутиться. И она тотчас же поняла, что это было сострадание. Сострадание к этому милому, всегда готовому к услужению, беззаветно преданному роботу марки «Электрон III», к которому она так доверительно обращалась на «ты» и называла кратко Трони. Сострадание к машине!
Гизела повернулась и вошла в дом, чтобы переодеться. Вскоре она вышла, села за руль двухместного электромобиля, который Трони заботливо вывел из гаража, и довольно резко начала спускаться с холма. Оглянувшись на первом повороте, она увидела, что робот стоит на террасе у балюстрады и смотрит ей вслед. В этот момент она вдруг вспомнила, что несколько минут тому назад Трони, напоминая ей о предстоящей лекции, упустил перед ее именем привычное слово «фрау»…
В течение дня мысли Гизелы неоднократно возвращались к утреннему эпизоду, и она не могла не отметить, что эпизод этот сильно взволновал ее. Даже во время заседания в совете института у нее не выходило из головы неожиданное признание Трони, вновь и вновь она видела перед собой его печальные серо-голубые глаза.
…Был уже пятый час, когда Гизела быстро поднималась в электромобиле по серпантину дороги к своему бунгало. Еще внизу издали она заметила неподвижную фигуру Трони, стоящего на террасе, но когда она поднялась наверх, он ждал ее уже возле гаража. Сделав вид, будто ничего не произошло, выйдя из машины, Гизела как обычно поздоровалась:
— Добрый вечер, Трони.
— Добрый вечер, фрау Гизела, — ответил робот сдержанно и тотчас же сообщил: — Три минуты назад звонил Кирилл Сангин. Я ему сказал, что вы сейчас подъедете. Он ждет вас у видеотелефона.
Гизела кивнула и быстро вошла в дом, наказав Трони поставить машину в гараж. Переступив порог уютной комнаты, она увидела на цветном экране видеотелефона улыбающееся лицо Кирилла.
— Ну, наконец-то, — воскликнул Кирилл, явно обрадованный. — Жду тебя уже целую вечность!
Непринужденная улыбка скользнула по лицу Гизелы.
— По безошибочной информации Трони эта «вечность» длится не более пяти минут.
— Ох уж этот двуногий счетный автомат! У него нет ни малейшего представления о том, что для мужчины иногда пять минут кажутся вечностью.
— Удивительно. Может, ты скажешь, почему ты мне звонишь?
— Конечно, я должен сегодня увидеть тебя, Гиз!
— Ты же видишь меня.
— И поговорить.
— Мы ведь разговариваем.
— Гиз!
— Ну хорошо. Когда ты собираешься приехать?
— Сейчас же!
— Ого! Это невозможно. Мне нужно еще кое-что сделать, привести себя в порядок. До восьми я не могу тебя принять.
— Это ужасно!
— Что я слышу, — весело улыбнулась Гизела. — Это похоже на любовный роман прапрабабушкиных времен. Возвратись в настоящее, несчастный, и не забудь: до восьми…
— Точно в восемь появлюсь в твоем заоблачном доме. Пока, — попрощался Кирилл на своем родном языке, хотя до этого говорил по-немецки.
— Пока, — повторила Гизела, помахала рукой Кириллу и нажала на кнопку видеотелефона.
Лицо Сангина потускнело, и экран погас. Когда Гизела повернулась, у дверей ее ждал Трони.
— У нас сегодня вечером будут гости, — весело сообщила она ему. — Позаботься, пожалуйста, чтобы стол был соответственно накрыт. Ты же знаешь, Кирилл любит фруктовый коктейль сильно охлажденным.
Трони слегка склонил голову и вышел.
Несколько минут Гизела стояла в нерешительности, потом направилась в спальню, разделась и прошла в изящно отделанную ванную комнату. Надежно укрыв светлые, чуть волнистые волосы купальной шапочкой, подставила обнаженные плечи под сильную с ароматной водой струю душа, которая массировала ее бело-розовую кожу, словно тысячи пальцев, сменила горячий душ холодным, затем, растерев грубым полотенцем тело, освеженная, подошла к большому, до самого потолка, зеркалу. Критическим взглядом окинула свою чуть ниже среднего роста, но стройную фигуру и с удовольствием отметила, что не смогла обнаружить в ней ни малейшего изъяна. Приблизив к зеркалу лицо, внимательно осмотрела блестящий, открытый лоб, четкие, словно два маленьких крыла, брови, глубокие и темные, почти черные глаза, резко контрастирующие со светлыми волосами, прямой и, как однажды заметил Кирилл, «римский» нос, несколько большеватый рот и очень яркие, не требующие помады, губы. Маленькая веселая ямочка на подбородке смягчала античную строгость ее лица.