— Кто расценит — получит.
Подошёл рослый парень, лохматая голова опущена вниз. Попробовал за спицы. Крепко сцепились. Схватился за днище повозки, поднатужился... Господи, силища-то кака! Поднял её вместе с людьми и поставил на край.
— Держи! — Камбила подал монету.
Парень поднял голову. Гланда не поверил глазам:
— Егор! Егор, ты?
— Я, Камбила, — ответил он, вновь опуская голову.
Камбила выпрыгнул из повозки и обнял Егора.
— Егорушка, Егор! Да за что тебя так? — и потряс его цени.
— Да ни за что, — ответил Егор, с остервенением встряхнув цепью.
— Расскажи, — попросил прусс.
Парень начал нехотя, потом разошёлся. Когда закончил, Камбила возмутился:
— Да я пойду к посаднику! Я добьюсь правды! Не беспокойсь, — и похлопал его по плечу.
— Эй, вы! — грубо закричал старший охранник. — Хватит язык чесать. Нам жратву надоть добывать!
— Вот, возьми, — и Камбила протянул кисет.
— Ты чё! — перехватил его руку Егор. — Да они, — и кивнул на стражу, — всё себе загребут.
— Тогда... — Камбила засунул кисет ему за пазуху.
— Ладно, друг! Я переоденусь... — он вытащил из грязи одну ногу, — и пойду к посаднику. Держись! — прусс обнял его и вылез из грязи.
Боярин в другой карете аж побледнел.
— Гони! — крикнул он вдруг вознице.
Да поздно! Услышала Марфа имя дорогого ей человека.
— Егор! — она была готова выпрыгнуть из повозки, да боярин крепко схватил её за руку.
— Гони! — завопил он.
— Стой! Стой! — закричала девушка, пытаясь вырваться.
Но старый боярин был ещё крепок.
— Сиди! — рявкнул он. — Какой Егор? Твой давно погиб. А это тать, поняла? Разбойник. Ему виселица грозит! — начал он пугать Марфу.
И... подействовало. Девка, забившись в угол, вроде начала успокаиваться. Она с детства боялась разбойников. Или притворилась? Но чем дальше они отъезжали от этого окаянного места, тем сильнее, казалось, она утешалась под убаюкивающий голосок Евстафия.
Гланда сделал всё, как обещал. С достоинством принял его посадник. Как же, прусский боярин решил перебраться на Русь! Фёдор начал расспрашивать, как обосновался тот, где, на какой улице. Когда посадник спросил улицу, Камбила покраснел. Название улицы он не знал. И начал рассказывать её приметы.
— А! — воскликнул Фёдор. — Понял! Кобылья улица! Ха! Ха! Но ничего, место неплохое.
Чем дольше шёл у них разговор, тем больше посадник нравился Камбиле. У гостя в голове затеплилась надежда, и он стал переводить разговор в нужное ему русло.
Сначала он посетовал, что такое продолжительное время шли дожди. И начал рассказывать о происшедшем случае. Прусс описал карету, с которой он столкнулся, и ему показалось, что посадник вроде насторожился. Когда речь дошла до колодников, его нельзя было узнать. Лицо посуровело, брови сошлись. Он походил на зверя, почувствовавшего опасность, а стоило ему услышать про Егора, как глаза сузились, лицо обострилось. Но он ещё чего-то выжидал.
А гость продолжал рассказывать и нахваливать русского парня, который спас ему жизнь. не забыл и о боярине, так спешно покинувшем место «встречи».
— Он даже назвал себя: Ев... трафий...
— Евстафий, — поправил посадник.
— Во, во! — Евстафий Двор... Дворцов.
Посадник его не поправил. Ему было ясно, что судьбе угодно их так столкнуть. Теперь он понял цель прихода этого боярина. «Богат, должно быть. Ишь, отхватил какие хоромы, — подумал он. — А просить будет, чтобы я освободил Егора».
Фёдор не ошибся. Прусс заговорил об этом. Посадник, не спуская с него глаз, слегка наклонив голову в сторону, внимательно слушал, что ему говорил Камбила. Когда тот закончил, Фёдор поднялся, прошёлся взад вперёд, обдумывая ответ. Но ничего лучшего не нашёл и назвал купца, свидетеля происшедшего.
Теперь, стараясь поймать каждое его слово, сосредоточенно слушал Камбилу.
— Вот так... он вернулся, чтобы убедиться, что никто не осталось в живых. Хотел добить всех, чтобы не было очевидцев, — закончил он.
После этих слов посадник, подойдя к столу, остановился напротив Камбилы и, оперевшись на стол, спросил:
— Что ты на это скажешь?
Он оттолкнулся от стола и, выпрямившись во весь рост, торжествующе посмотрел на прусса.
Но сказанное посадником не смутило боярина.
— Скажи мне, посадник, есть ли другая дорога на Новгород?
По всей видимости, Фёдор не ожидал такого вопроса, и по его растерянности Камбила понял, что он застал посадника врасплох. Но посадник нашёл что ответить, пусть даже это звучало неубедительно.
— Подорожников везде хватает, — заявил Фёдор, — вот этот Егор встретил одну из банд, уговорил напасть на купца. А так как тем нечего было бояться, они не жители нашего города, то, поделив купеческое добро, тати разбежались. А Егор думал вернуться в Новгород и, чтобы его никто не опознал...
Камбила вдруг резко поднялся:
— Я мшу поручиться за Егора. Он этого не совершал!
На такой выпад прусса посадник ответил довольно жёстко:
— Мне надо не поручение, а доказательство. Если у тебя их нет, то Егор получил своё.
Камбила понял, что продолжать дальше разговор бесполезно и, не прощаясь, решительно зашагал прочь.
При выходе на улицу взбешённый боярин чуть не сбил какого-то воина.
— Эй, ты! — возмутился тот. — Полегче!
И тут же спросил:
— Дворянинцев у ся? — по одежде поняв, что такие люди, кроме посадника, ни к кому не ходят.
Камбила не понял, кто такой Дворянинцев и только махнул рукой. Пересекая двор до своей колымаги, Гланда думал только об одном: как спасти Егора. «Подкупить стражу? А если — нет? Что тогда? Освободить силой... Да. Но куда тогда деваться Айни с детьми? И самому... где-то надо искать прибежище. Назад дороги нет. Тут не останешься. Москва?». Но пока ответа он не нашёл.
Помог, как часто бывает, случай. Военный, с которым он столкнулся в дверях, был не кто иной, как воевода. Громко топая сапожищами, он прямиком шёл к посаднику. А тот в этот момент раздумывал, как поступить с Егором: «Подговорить убийцу? Опасно! Парень он здоровый... Вдруг сорвётся? Он же вытрясет потом из него, кто послал. Нет! Не пойдёт! Отравить? А что, подходяще. Только где взять этою зелья? Можно долго проискать. Нет, лучше сходить к владыке......
— Чаво надо? — вскрикнул посадник, увидев чей-то силуэт на пороге.
— Не ори, Фёдор, — грубовато ответили ему.
Посадник по голосу узнал воеводу. С первых дней правления у него с воеводой сложились натянутые отношения. А всё из-за этого Егора, когда громогласно заявил, что хочет сделать его воеводой. Вот старый и обиделся.
— Чё у тя? — уже спокойно спросил посадник.
— Не у мня, а у тя! — загадочно ответил воин, выдвигая стул, чтобы сесть.
Фёдор мгновенно понял, что случилось что-то страшное.
— Говори! — буркнул он.
— Литва пошла на нас войной. Завтра они будут здесь! — объявил воевода.
— Что, что ты сказал? — через стол потянулся к нему посадник.
— А то, что завтра литовцы будут штурмовать наш град.
Фёдор шлёпнулся в кресло.
— Завтра... литовцы? А сколь у нас воинов? — еле выговорил он.
— Да почти нисколь. Я те чё говорил? Давай деньгу. А ты чё ответил...
Но Фёдор уже пришёл в себя.
— Некогда тут спорить. Давай собирай людей. Вели в колокол бить.
— Само собой! — ответил воевода, поднимаясь. — Денех-то дашь? Чем их кормить буду?
— Дам, дам.
— Ладно, я пошёл.
Но с порога, остановившись, спросил:
— Слышь, посадник, а сколь у нас колодников?
Тот на какое-то время задумался:
— Да... человек... двести, думаю, наберётся.
— Во! — обрадовался воевода. — Это сила! Я их заберу?
— Бери!
— Слышь, я им пообещаю, хто будет хорошо биться, получит свободу.
— Обещай! — махнул рукой посадник.
Когда дверь за ним захлопнулась. Фёдор вдруг вспомнил про Егора. «Эх, не предупредил воеводу! Но не бежать же за ним. Да и вдруг его... — успокоил он себя.
Звон вечернего колокола известит новгородцев о надвигающейся очередной военной опасности. Услышали и в яме его тревожные звуки. Один из немолодых уже колодников уверенно сказал:
— Братцы, кажись... свободой для нас запахло!
Но разъяснять не стал, как его ни уговаривали.
А утром рано, только начало светать. Стража подняла их и вывела на улицу. Там они увидели воина, одетого как перед битвой. Кто-то бросил:
— Никак воевода?
Когда те, встав полукругом, молча, вопросительно взирали на него, воевода их долго морить не стал.
— Браг подходит к нашим стенам. Хто хочет защищать город? — спросил он.
Но тати молчали, исподлобья глядя на воеводу. Тот ухмыльнулся.
— А хто хотит получить свободу?
Бее разом, как по команде, загалдели.
Воевода поднял обе руки, из их криков он понял вопрос: опосля их отпустят аль нет?
— Хто будет хорошо биться.
— Слово? — враз заорала толпа.
— Слово!
— Давай оружие! — потребовали тати.
Глава 26
Упомянутая Камбилом Московия жила спокойной, размеренной жизнью. Не сказалось на ней и несогласие митрополита Феогноста на развод Симеона со второй женой. Подсказ князя Пожарского, что есть ещё и Константинополь, дал московскому князю какую-то надежду. Но без чьего-то благословения он не решался на этот шаг. «С кем?» — мучил его этот вопрос. И ответ ему подсказал сам митрополит.
В одной из бесед с митрополитом тот упомянул молодого мирянина Варфоломея, который несколько лет тому назад обратился к нему с просьбой, чтобы кто-то принял от него пострижение. Митрополит тогда послал игумена Митрофана совершить рукоположение. Пострижение совершилось, и он взял себе имя Сергей.
— Скажу тебе, князь, что удивительно: святость этого человека и посвящение его Пресвятой Троице произошли ещё до рождения самого младенца.