Энка Нэ объявил священную войну. Армия Байа Нор тут же пополнилась множеством добровольцев Вскоре, когда Оракул объявил, что время и обстоятельства сулят победу, более двух тысяч воинов двинулось лесами на локхали.
Поул Мер Ло тоже хотел отправиться с ними. Не вовсе не ради кровавой мести, с нетерпением ожидаемой байани. Просто он хорошо помнил вечер в Байа Лиз во время паломничества, когда ему было дозволено сопровождать Энка Нэ 609-го.
Тогда бессонной ночью в одну из комнат для гостей к нему пришел Шах Шан. Он принес с собой узел, в котором были пластиковый щиток, две атомные гранаты и сломанная рация. Их нашли жрецы Байа Лиз неподалеку от огромного кратера в чаще леса, рядом с землями локхали.
Но стоило Поулу Мер Ло предложить Энка Нэ вступить в переговоры с локхали, чтобы узнать о судьбе пропавших без вести членов команды «Глории Мунди», последовал немедленный отказ. Локхали, как объяснили Поулу, живут только для войны. С ними не только невозможно поддерживать мирные отношения, но одна мысль об этом оскорбляет честь цивилизованных людей Байа Нор.
На этом вопрос был закрыт. И больше Поул Мер Ло никогда его не поднимал. Он слишком хорошо знал, что кое в чем даже Энка Нэ, то есть Шах Шан, находится в плену предрассудков.
Но теперь локхали сами нарушили непрочный мир (скорее, даже и не мир, а так, состояние отсутствия войны) между их племенем и Байа Нор. А значит, у Поула Мер Ло появлялась великолепная возможность отправиться в путь вместе с армией байани, чтобы на месте разобраться, что знают локхали о членах экипажа «Глории Мунди». Команда звездолета состояла из двенадцати человек. Поул Мер Ло знал о судьбах трех из них. Что сталось с остальными девятью – загадка. Возможно, они погибли в лесу. А может, и нет… Во всяком случае, они исчезли без следа, не считая предметов, найденных жрецами Байа Лиз.
Но просьбу Поула Мер Ло категорически отклонили. И отклонил ее лично Энка Нэ в храме Плачущего Солнца.
В первый и последний раз Поул Мер Ло удостоился аудиенции Энка Нэ 610-го. В отличие от своего предшественника, это был глубокий старик. Церемониальный плюмаж сидел на нем как-то неловко. Его птичий крик звучал тихо и дребезжаще. Вышагивал он тяжело и печально, как человек, сверх меры обремененный ответственностью и заботами… Впрочем, возможно, так оно и было.
– Поул Мер Ло, мне говорили, что ты учитель, – сказал он тогда.
– Да, господин, это так.
– Учитель должен учить, не так ли?
– Да, господин.
– Вот и учи, Поул Мер Ло, а дела поважнее оставь тем, кто умеет их делать. Охотнику – его стрелы, воину – трезубец, а учителю – его – что ты там придумал? – скё-ла. – И Энка Нэ издал пронзительный птичий крик – знак, что аудиенция окончена.
Выходя из зала, Поул Мер Ло слышал, как бог-император тщетно пытался сдержать приступ кашля.
Поход против локхали был скор и победоносен. Через одиннадцать дней армия с триумфом вернулась в Байа Нор, ведя за собой около сотни пленных.
В Священном городе сам Энка Нэ выступил перед пленными с пространной речью. То, что никто из локхали не понял из его выступления ни слова, ничуть не волновало бога-императора. Он объявил, что каждого восьмого пленника отпустят на свободу без еды и оружия, чтобы вернувшись домой (если им это удастся), они могли рассказать о могуществе и милосердии Энка Нэ. Всех остальных он приказал распять вдоль Четвертой Улицы Богов, дабы все узрели, какова месть Орури и что ждет тех, кто оскверняет храмы.
День казни объявили праздником. Поул Мер Ло вместе с несколькими сотнями байани гулял по Четвертой Улице Богов.
Не считая девяноста истекающих кровью, медленно умирающих вокруг человек, все напоминало земную ярмарку. Или карнавал. Разносчики наперебой предлагали всевозможные деликатесы и сувениры, рикши с двухколесными повозками (спасибо чужестранцу Поулу Мер Ло) бойко предлагали экскурсию по улице мимо казненных. Дети нашли, наконец, достойное применение своей энергии и забрасывали умирающих дикарей камнями и нечистотами.
Стараясь не замечать страданий локхали, Поул Me Ло шел по улице. Он пытался смотреть вокруг с научной беспристрастностью. Но это ему плохо удавалось. Вокруг царили вонь, боль, крики, стоны… Поул Мер Ло не мог этого вынести. Он даже не заметил, что локхали были значительно выше байани, и что к руках у них по пять пальцев.
Однако, проходя мимо одного из них, явно in extreme он услышал несколько слов – то ли шепот, то ли стон которые заставили его замереть на месте. Мир, который ему никогда больше не суждено было увидеть всплыл перед его глазами.
– Grьss Gott, – рыдал локхали. – Grьss Gott! Thank you… Thank you… chantez de faire votre connaissance. Man… Woman… Good morning… Good night! Hello! Hello! Hello!
– Где они? – закричат Поул Мер Ло на байани.
Но в ответ – только молчание.
– Где они… где чужеземцы? – спросил он теперь уже по-английски.
И вновь никакого ответа.
– Ou est les йtrangers?
Внезапно по телу распятого локхали прошла судорога. Хрипло вскрикнув, он мешком повис на деревянном кресте.
Поул Мер Ло в ярости затряс труп. Но чуда не произошло…
22
Прошло немного времени, и Поул Мер Ло был уже не так разочарован в своей Внеземной Академии, как раньше. За последнее несколько месяцев Зу Шан и Немо добились поистине замечательных успехов. Когда Поулу, наконец, удалось убедить их в том, что познание окружающего мира – счастье, дарованное человеку, как разумному существу, в них проснулась неутолимая жажда познания. Мысль, что новые знания позволят творить дела, немыслимые ранее, только подлила масла в огонь.
Казалось, что-то взорвалось в их сознании, одним махом уничтожив все предрассудки, закостенелые нравы и традиции многовековой культуры байани. Утонченные дикари стали примитивными учеными. Они больше ничего не принимали на веру, они все подвергали сомнению и задавались самыми трудными вопросами, они пытались опровергать неоспоримые истины. По земным меркам Зу Шану было пятнадцать (года на три–четыре младше своего покойного брата), а Немо еще даже не исполнилось шести. Страдания и лишения заставили их рано повзрослеть. В общем, когда они, наконец, поняли всю важность знаний, учеба пошла полным ходом.
Чего, к сожалению, нельзя было сказать ни об одноруком Баи Луте, ни о Тсонг Тсонге. Интеллектуалов из них явно не вышло. Им не хватало воображения – этой удивительной способности человеческого сознания интуитивно познавать мир. Они забавлялись игрушками, – этого им вполне хватало. Зу Шану и Немо игрушек уже становилось мало – они начали забавляться с идеями.
Зу Шан, понимая, что его учитель может выразить на байани далеко не все, решил изучать английский. Немо, стараясь не отставать, тоже занялся этим, с практической точки зрения мертвым языком.
Возможность разговаривать с Поулом Мер Ло на его родном языке придавала им вес, по крайней мере, в собственных глазах. Занятия сблизили их троих, как ничто другое.
Хотя Зу Шан изъяснялся по-английски не так свободно, как его старший брат, вскоре он уже мог сказать на нем все, что хотел, пусть и не слишком быстро. У Немо в этом, хоть он и был гораздо моложе, оказалось большое преимущество. Он обнаружил, что может иногда устанавливать en rapport и читать мысли.
В тот вечер они втроем сидели на веранде. Поул, как обычно, потягивал вино из каппы. Кончался трудный, но радостный день: они завершили строительство школы. Теперь в ней было все: столы и стулья, гончарный круг и печь для обжига, несколько карт из сухих листьев каппы, кое-какие инструменты, которые ребята сделали сами. А еще – четыре постели. Они построили первую школу-интернат в Байа Нор.
– Твой взгляд устремлен в пространство, Поул, – сказал Зу Шан. – О чем ты думаешь?
Немо улыбнулся.
– О чем только он не думает, – важно заявил он. – О звездах и о словах умирающего локхали, о космическом корабле, доставившем его на Альтаир Пят и о белокожей женщине. Я ехал на его мыслях, и их так много и они такие разные, что я все врем с них «падаю».
Объясняя, как он читает мысли, Немо обычно говорил, что он на них «ездит». Ему казалось, что это слово удивительно точно описывает процесс: Немо обнаружил, что люди не умеют думать «гладко», последовательно. Их мысли обрывочны, и поэтому он не мог долго «усидеть» на них, Кончалось ’одна мысль, начиналась другая, и Немо «падал».
– Когда-нибудь, Немо, ты попадешь в беду, – рассмеялся Пол. – «Проехавшись» в очередной раз на моих мыслях, ты узнаешь, что я собираюсь бросить тебя в Канал Жизни.
– Тогда я постараюсь спастись, – невозмутимо возразил мальчик.
– Кстати, тебе ничего нового не приснилось о бог на огненном столбе и о странных существах?
– Нет, только то, о чем я уже рассказывал. Это сон я вижу довольно часто. Я уже почти привык к нему.
– Было бы здорово, если бы ты смог увидеть этот сон поподробнее, – вздохнул Поул. – И еще я хотел бы знать, откуда он взялся. Возможно, ты что-то почерпнул из моих собственных снов.
– Господин, – подняв не по возрасту мудрые глаза, сказал Немо на байани, – я бы никогда не осмелился коснуться ваших сновидений незваным.
– Я только что вспомнил кое-что, быть может, как-то объясняющее сны Немо, – вдруг оживился Зу Шан. – Пол, – повернулся он к Поулу Мер Ло, – когда-нибудь слышал легенду появления?
– Нет, никогда. А что это за легенда?
– Эту историю, – начал Зу Шан, – матери обычно рассказывают своим детям. Наверное, она очень и очень древняя… Ты, конечно, знаешь, что Орури может принимать любой облик?
– Да.
– Так вот, легенда гласит, что когда-то давным-давно в землях Байа Нор, я имею в виду Альтаира Пять, не было людей. Они пустовали. И вот Орури посмотрел вниз, на этот мир, и увидел, что он прекрасен. Тогда он сошел с неба на белую гору, и из его радости появилось множество людей, и они спустились с горы, чтобы, словно дети, играть в новом мире, найденном для них Орури. Согласно легенде, Орури так и стоит на белой горе. Он ждет, когда люди устанут от своих игр. Тогда они вернутся к нему, и Орури возвратится в мир, из которого пришел.