— Я слышала, это очень приятный молодой человек, — рассеянно пробормотала Кэти. — Лидер партизан, боровшихся против диктатуры, написал прекрасную книгу об её свержении. Что меня беспокоит, так это брюшко — и что я собираюсь в него поместить.
Спустя пять минут после встречи с венерианцем Линда проскользнула на кухню, чтобы прошептать: “Сестра... пожалуйста... можно положить мне это в чулок на Рождество?” Но даже этот приятный поворот не отвлёк Кэти от задачи подготовиться к наполнению несуществующего, как выяснилось, брюшка.
Чуть позже ей подумалось, что ужин прошёл на удивление хорошо, особенно между Хосе и Линдой. Но затем Джордж, проткнув и уничтожив последнюю свиную отбивную, откашлялся.
— Вам надо сделать скидку, Лермонтов. Простая свинина для человека, привычного к сокалйю...
— Сказано про свинью? — вежливо спросил Хосе с обычным венерианским избеганием местоимений.
— И, — сочувственно добавил Джордж, — эта так называемая “деревенская подливка” — сущее потрясение для человека с планеты, где, слава Богу, думают не о подливках, а о соусах.
— Очень хорошая подливка, — сказал Хосе, вытирая остатки со своей тарелки куском хлеба Кэти. — Определено “так называемая”, поскольку впервые сделана в деревне?
— Даже если допустить это, — настаивал Джордж, — неужели вы не можете себе представить, что бы сделала с этим щепотка балй-порошка? Или, возможно, намёк на тинилй?
— Сам, — серьёзно ответил Хосе, — предпочитаю одну из земных трав — щепотка орегано слегка пикантна. По-летнему, конечно.
Джордж серьёзно задумался над этим.
— Возможно. Очень возможно. Но, в любом случае, это демонстрирует прискорбное отсутствие воображения у среднестатистической земной хозяйки.
Вполне возможно, что Кэти слишком громко стучала, складывая и убирая тарелки после ужина. В любом случае, Линда поспешно последовала за ней на кухню.
— Кэти, ангел мой, прошу тебя, не взрывайся, не сейчас. Я знаю, Джордж напрашивается на это, но ему, наверное, уже сказали, что все земные женщины — землеройки, и я не хочу...
Кэти контролировала себя, пока не был достигнут единственный приятный результат вечера: Хосе спросил, может ли он проводить Линду домой. К удивлению своему, она продолжала контролировать себя даже после того, как они ушли, ведь она уже обдумывала План.
На другое утро План воплощался полным ходом.
А: Кэти ворвалась в свой любимый книжный магазин и скупила все имеющиеся книги о венерианских специях и кулинарии, добавив даже таких довенерианских классиков кулинарного восприятия, как Брийя-Саварен[58], Эскофье[59] и М. Ф. К. Фишер[60].
Б: Она записалась на ежедневные уроки в Школу венерианской кулинарии “Улья-Рулй” (бывшая “Le Cordon Bleu”[61]).
В: Узнав, что у Джорджа назначен обед в Чикаго со спонсором, она посетила ресторан, где обычно обедал её муж. Это была скромная мясная закусочная, построенная в тридцатых годах, расположенная глубоко на нижнем уровне Манхэттена, и превосходный обед, которым она там наслаждалась, подтвердил самые мрачные её подозрения.
В течение двух недель она читала книги и брала уроки, не пытаясь практиковать, не считая обедов для себя лично. И она действительно кое-чему научилась. Образ мысли Джорджа имел свои резоны. Ведь готовка Кэти, как и её восьми прапрабабушек, была не только земной, но и чисто американской.
Свежий восторг вызывало знание, что Архитектор всех вещей установил на этой планете некую неизбежную связь между помидорами и сладким базиликом и предопределил, дабы семена тмина разделяли судьбу краснокочанной капусты, — подобно тому, как на иной планете Он посеял тинилй, дабы плоть кабана была ещё слаще. И кто мог предвидеть мастерски предопределённые межпланетные слияния? О неизбежном родстве чеснока и баранины Кэти знала давно, но глаза её широко распахнулись, когда она обнаружила, как завершает эту троицу щепотка балй-порошка.
Но эти открытия не ослабили План. И тот же Архитектор улыбнулся Плану, позволив сетевому робоуборщику вдруг обрушить поток воска на пол коридора перед входом в кабинет Джорджа. На этом воске Джордж поскользнулся и сломал ногу.
Джордж, вероятно, не признался бы даже себе, что быть прикованным к постели ему нравится: звонки по визифону, миникурьеры из сети, прикроватный микрофон и камеры. Но он начал признавать, что ему нравится, как готовит Кэти.
Там, где раньше она могла бы подать стейк, теперь она приносила grenadine de boeuf à la vénérienne. Там, где раньше она могла подать спаржу с топлёным маслом, теперь она отваживалась на голландский соус (с пятью крупинками балй-порошка, заменявшего кайенский перец древних рецептов). Там, где раньше она могла подать остатки еды просто разогретыми, теперь она маскировала их соусом, заставлявшим лежащего Джорджа причмокивать, закатывать глаза и бормотать:
— Конечно, силй, и чеснок... и намёк на тинилй... быть может, щепотка пнулйа, возможно, выращенного на Земле? Да, я так думаю... и... что это?
— Кервель, дорогой, — говорила Кэти, а он отвечал:
— Конечно, конечно. Я понял бы через минуту. Знаешь, Кэтрин, дорогпя, у тебя развивается воображение!
Когда в тот четверг было объявлено, что с Джорджа снимут пластигипс, Кэти решила, что настало время для развязки Плана. В четверг утром, когда она кропотливо составляла список покупок, зазвонил визифон, и, как ни странно, это была не сеть в поисках Джорджа.
— О, Кэти! — забормотала Линда. — Сегодня вечером у меня с ним одно из тех милых свиданий из серии “посмотрим, что будет”, и не могла бы ты пригласить нас обоих на ужин? Ведь ты ему нравишься, и он действительно почти здесь, и если бы мы... знаешь, всё в семье и так далее, думаю, это просто могло бы...
— Хосе? — спросила Кэти, зная ответ. Она усмехнулась и удвоила число пунктов в списке.
Худшие из приготовлений к ужину были позади, когда явилась Линда, к удивлению Кэти, с чемоданом. Девушка уделила лишь необходимый минимум времени на любование забинтованной ногой Джорджа, а затем потащила сестру в спальню.
— Кэти. У меня вот какая проблема. Он знал так много женщин... на обеих планетах, и в посольствах, и, наверное, даже шпионок. Я вчера сказала тебе, что думаю, что он станет; только я не знаю, какая нужна помада, какие духи, всё такое. Я хочу сделать себя интересной; но я не хочу переборщить. Так что я просто принесла всё, что у меня есть. Скажи мне ты.
Кэти уставилась на эту кучу. Она подумала об ужине, и о Плане, и начала давать Линде советы.
Состав был тот же, что и том ужасном ужине, вдохновившем План, но люди были другие. Хосе, больше не приезжий из колоний, был джентльменом у себя дома среди друзей, Линда сияла простотой и ухоженным лицом, а Джордж хвалил еду.
Он восхвалил зелёный горошек. Восхвалил картофельное пюре. И более всего восхвалил жареную курицу.
— Не могу это проанализировать, — продолжал говорить он. — Там есть что-то, чего я не могу уловить. Ты чудесно раскрыла вкус. А не может это быть, — с подозрением потребовал он, — тот новый порошок, который, как утверждает Кёнигсберг, он отыскал у туземцев на краю южного континента? Я думал, они ещё ничего такого не прислали.
— Не прислали, дорогой, — сказала Кэти.
— Может быть, крошечная щепотка балйа и немного свежепомолотого сельдерейного семени?
— Нет.
— Тогда что на двух планетах...
— У женщины должны быть какие-то секреты, Джордж. Пусть это будет просто... секрет дома.
В этот момент Кэти поймала взгляд Хосе и поспешно отвела свой. Быть не может, чтобы венерианский дипломат подмигивал своей хозяйке!
За бренди в гостиной Джордж всё ещё задавал вопросы. Хосе, возможно, тоже настроенный (умоляля Кэти) задавать вопросы, увёл Линду в пространство, названное архитектором солнечной зоной, хотя Кэти упорно думала о нём более романтично — как о балконе. Увидев, что эти двое возвращаются, Кэти направилась на кухню, извечное место для сестринских откровений.
Но за ней последовала не Линда, а Хосе. Он небрежно прислонился к дверному косяку и сказал ей:
— Известен секрет дома.
— Да? — небрежно произнесла Кэти. — О, в смысле — вы знаете? Иногда приходится останавливаться и перечитывать вас, как телеграмму. Итак?
— Покупать еду высочайшего качества, готовить очень хорошо, полагаться только на натуральные вкусы, возможно, немного соли. Старый добрый Джордж всегда хотел так много приправ, это показалось новым и революционным вкусовым ощущением. Верно?
Кэти ухмыльнулась.
— Всё по-тихому, — промолвила она. — Я думала, что это сработает, и обрела уверенность, когда пообедала в его обычном месте. Именно это они и делают; но, поскольку это закусочная с репутацией, он думает, что это волшебство. Вот только я тоже кое-чему научилась. Отныне у Джорджа дома будет разнообразие — и, думаю, ему понравится всё это, даже если он не будет знать, почему это ему нравится.
— Простота тоже волшебство, — заметил Хосе. — Ваша идея — чистая, свежая простота Линды объясняет факт вашего зятя. Верно?
— Верно? Чёрт, это великолепно! — Кэти импульсивно поцеловала его. — О мой Бог! — произнесла она, отстраняясь. — Теперь на вас помада, а с балкона вы вышли чистым!
— Разнообразие, — одобрительно произнёс Хосе. — Всё ещё удивляюсь одному, Кэти. Картофельное пюре — необыкновенное. Если секрет дома, то там. Доверьтесь?
— Теперь, когда вы часть семьи, конечно.
— Да?
— Секрет таков: я беру много масла и сливок — настоящих коровьих, не синтетики — и чертовски долго их взбалтываю.
Когда они вернулись в гостиную, было очевидно, что Линда сообщила Джорджу новости. Задействуя с показной гордостью годовалого малыша только что выздоровевшую ногу, Джордж по-отечески подошёл к Хосе Лермонтову.
— Пусть сегодняшний ужин станет для вас семейным уроком, мой мальчик. Вспомните прошлый раз, когда вы ели здесь, и поймите — нет такой ошибки в жене, какую не могла бы исправить небольшая настойчивость мужа.