Айлс закрыл глаза и схватил коробку с деньгами. Он не мог бы этого объяснить, разве что неким бессознательным желанием уравнять со своим противником шансы.
И, схватив её, он почувствовал удушающую хватку на своей шее.
Его разум закружился. Он не мог ошибиться. В запасе было ещё пять минут. И это, конечно... И тут он понял, что его шею сжала не чешуя, а указательный и большой пальцы.
Он открыл глаза. Торговец возвышался над ним. Тёмные очки исчезли, а ноги распрямились из перегнутого положения. Лицо с волосатой родинкой преобразилось в праведном гневе, а рука со сломанным ногтем сжалась в кулак, направленный прямо в лицо Айлсу. Всё это прекрасно сочеталось.
— Грязная крыса! — бормотал торговец. — Ограбить слепого, да? — Стук. — Украсть заработок калеки, да? — Бух. — Воспользоваться беспомощностью человеческой, а? — Удар.
Точный юридический ум Гилберта Айлса вспыхнул напоследок.
— Но ты не...
— Ты думал, что я такой, да?
Вина и виски лишили Айлса возможности дать отпор. Когда всё закончилось, его опухшие губы произвели только один вопрос:
— Скокаврени?
Торговец, расшифровав это, взглянул на припрятанные часы.
— Десять минут первого.
— Спасибо, братец, — простонал Айлс. Промокшая от крови кожа на лице смогла собраться в улыбку.
***
— Срибердеджибит! — произнёс он, вернувшись в машину.
— Я всё ещё здесь, — проговорил голос, разносившийся по невидимым пещерам. — Ты не отсылал меня.
— Прости. Не могу разглядеть. Мои глаза... опухают... Но прошла даже твоя полночь, а я так и не смог...
Демон повторил доводы торговца.
— В конце концов, — утешительно проговорил он, — у тебя был злой умысел.
— А что, — потребовала ответа Линда, — ты праздновал вчера вечером?
Гилберт Айлс повернулся на кровати, сел и открыл глаза. Точнее, попытался их открыть. Сквозь опухшие щёлочки он едва мог различить жену и часы рядом с ней, показывавшие половину второго.
Он застонал и попытался вскочить с кровати. При первом движении мускулов тянущая боль усилилась, и он вновь откинулся на подушку.
— Хорошенький у тебя вид, — проговорила Линда. В её терпком голосе пряталось сочувствие.
— Время, — забормотал Айлс. — Офис... Том...
— Том звонил в районе одиннадцати. Я сказала ему, что ты слёг с сильной простудой.
— Но я должен...
— Я подумала, что тебе лучше проспаться. И ты не пойдёшь сегодня ни в какой офис, пока выглядишь вот так. Я бы принесла зеркало, чтобы ты убедился, но мужчине не положено такое видеть до завтрака. А что всё-таки ты праздновал? У меня вчера вечером не болела голова.
— Видишь ли, дорогая... — пытался выговорить Айлс опухшими губами.
Линда улыбнулась.
— Не пытайся, дорогой. Извини, что просила. Расскажешь после завтрака — или вообще не расскажешь, если не хочешь. Всё будет готово, как только придёшь.
Всякая идеальная жена — идеальный диагност. На завтрак Линда прописала яйца всмятку, томатный сок, полный кофейник чёрного кофе, утреннюю газету — в девственном и нетронутом состоянии — и одиночество. Она накрыла на стол, но больше не заговаривала и даже не приближалась.
После пятой чашки кофе и третьей сигареты Гилберт Айлс направился на поиски жены. Он отыскал её на веранде, поливающую папоротники. На ней был яркий джемпер с принтом, а в волосах светилось солнце.
— Линда... — проговорил он.
— Да, дорогой? — Поспешно убрав с самого удобного кресла журнал, она помогла его негнущимся ногам сесть.
— Мне надо что-то тебе сказать, Линда.
Она продолжала поливать папоротники, но рука её дрогнула настолько, что несколько капель пронеслось мимо цели.
— Что такое? Новое дело?
— Нет, это... Тебе надо кое-что знать обо мне, дорогая.
— Как долго всё длится? Три с половиной года? И я всё ещё что-то не знаю?
— Боюсь, что да.
— Плохое?
— Плохое.
— Хуже, чем курение в ванной?
Он засмеялся, но в итоге порвал рот.
— Чуть хуже. Понимаешь, Линда, я... я живу под проклятием.
Вода плеснула на пол. Затем Линда заставила себя твёрдой рукой поставить банку, взять тряпку и всё вытерель. Только покончив с этим, она крайне легкомысленно произнесла:
— Хорошенькое дельце. Я тут стираю руки в кровь, чтобы создать для тебя уют...
— Ты знаешь, что я не это имею в виду.
— Знаю. Это просто... Ну, забавный способ высказаться. Расскажи мне, в чём дело.
— Это никак не связано с тобой...
Линда подошла к креслу и положила руку ему на плечо.
— Разве это справедливо? — яростно потребовала она. — Если с тобой что-то происходит, Гилберт Айлс, это связано со мной. Ты — это я; разве ты не понимаешь?
— Моё проклятие — не твоё проклятие. Видишь ли, Линда, это... Я знаю, в это сложно поверить, но... ну, я вынужден ежедневно грешить.
Линда уставилась на него. Лицо её выражало нечто среднее между смехом и слезами.
— Ты имеешь в виду... Ох, дорого, ты имеешь в виду, тебе меня недостаточно?
Он взял её руку.
— Ерунда. Ты — всё, что мне нужно.
— Тогда это... Знаю, ты в последнее время много пьёшь, но я думала... ты же не имеешь в виду, что... подсел, нет же?
— Совсем нет. Это не какой-то конкретный грех. Просто грех. Я же говорил тебе. Это проклятие.
Линда отнеслась к этому всерьёз.
— Ты же выпил весь томатный сок и кофе?
— Да.
— Тогда, думаю, тебе лучше рассказать мне всё с самого начала. — Она удобно скользнула к нему на колени и прижала ухо к его ноющим губам.
— Всё началось, — проговорил он, — в тот вечер, когда я праздновал дело Шалгрина. Так случилось, что я встретил...
— Но это ужасно, — сказала она, когда он закончил. — Это страшно. Только подумать, что любые глупейшие желания могут исполниться, исполнятся... Бог мой! Чего я только не желала в старших классах... Следовало быть осторожнее.
— Тогда ты веришь мне?
— Конечно.
— Я едва ли смел ожидать... Вот почему я не говорил тебе раньше. Это так фантастично.
— Но ты сказал мне, — только и ответила она, наклонившись его поцеловать. — Нет, я поврежу твои бедные губы.
— Но что мне делать? Я не могу так продолжать. Во-первых, я никогда не знаю, что считается грехом, а что нет. Но хуже то, что я... Боюсь, я не люблю грешить. Когда знаю это, когда думаю: “Это грех”. Тут нужно быть особенным человеком, а я не такой. И что же нам делать?
— Мм-м-м, — задумчиво произнесла Линда. — Я знаю одно. Стану всё время желать, чтобы твоё проклятие было снять, и, быть может, когда-нибудь поблизости окажется один из моих желобесов.
— Один шанс на тысячу, так говорил тот человечек.
— А потом... — Линда колебалась. — Есть другой путь.
— Который упустил мой блестящий юридический ум?
— Не думаю, что ты именно упустил его из виду, но, может быть, из-за меня... Даже не знаю, как это сказать, Гил; но если есть какой-нибудь вид греха, который ты переносишь легче остальных... может быть, такой, который бы тебя развлекал, и ты мог бы этим спастись... Я имею в виду, в конце концов, то, что люди обычно зовут “грехом”, совсем не он, и ты не должен позволять мне стоять на пути...
— Линда, дорогая, ты пытаешься предложить...
Она сделала глубокий вдох.
— Я скорее поделю тебя с этой мисс Крампиг, чем потеряю совсем, — выпалила она почти что в одно слово. — Вот. Я сказала это.
— Я не могу, — прямо и честно произнёс он.
Её пальцы нежно перенесли поцелуй с её рта на его опухшие губы.
— Я рада. Потому что, — с прежней честностью проговорила она, — я не совсем уверена, действительно я имела это в виду или нет. Но у меня есть ещё одна идея.
— Да?
— Садись в машину. Мы поедем на пляж, отыщем твоего бородатого волшебника и побьём магию магией.
Бармен на пляже сказал:
— Неа, его не было здесь с того вечера, когда с ним были вы, и для меня это распрекрасно. Каждый раз, когда он выхватывал сигарету из воздуха, какой-нибудь пьяный думал, что у нас тут есть какой-нибудь дурацкий прибор, и злился до чёртиков, что не может тоже схватить курево. Скажите, мистер: как он проделал этот трюк?
— Он был магом, — проговорил Гилберт Айлс. — Вы знаете, где он жил?
— Сдаётся мне, где-то вниз по берегу, вроде “Мар-Виста”. Ещё по одной?
— Нет, спасибо. Пей, дорогая.
Клерк в “Мар-Виста” сказал:
— Маленький человечек с бахромчатой бородой? Зарегистрировался как “О.З. Мандерс”. Уехал отсюда дней десять назад.
— Оставил какой-нибудь адрес для пересылки писем?
— Нет. Он уехал в большой спешке. Получил телеграмму, и — вш-ш-ш! — его нет.
— Телеграмму? Вы не знаете, что...
— Я только заметил, что она была из Дарджилинга. Это же в Индии, да?
Клерк в туристическом агентстве сказал:
— Маленький человечек с забавной бородой? Да, он здесь был. Я объяснил ему, что в нынешние времена нельзя гарантировать срочный заказ отеля — ему придётся рискнуть. Так что он разозлился и ушёл.
— Спасибо. — Гилберт Айлс хотел было удалиться, но Линда удержала его.
— Прошу прощения, — сказала она, — но как именно он ушёл?
Клерк запнулся.
— Я... я не знаю. Следует ли мне?
— Прошу вас. Мы понимаем. Он просто исчез — пуф! — с дымом и всем таким?
— Я человек непьющий, — проговорил клерк. — Но вы, пожалуй, поймёте, мадам. Уверяю вас, он вытащил из нагрудного кармана носовой платок, расстелил его на полу, и тот вырос до размеров ковра. Потом он произнёс какое-то странное слово, и, клянусь, я видел, как носовой платок вылетел за дверь, неся его на себе. Но если вы когда-нибудь скажете про это моим нанимателям...
— Так вот оно что, — заметила Линда. — Ты говорил, что твой человечек болтал что-то про Дарджилинг, и теперь ему пришлось туда вернуться. Мы никакой помощи от него не получим.
— Надеюсь, — сказал Гилберт, — он не доставит особых проблем береговым зенитным батареям. Что будет с наблюдателем, сообщившим о ковре-самолёте? Но что теперь можем сделать мы?