— Чего? — шепотом спросил опередивший всех Тельминов, подбегая к застывшей на крыльце Любаше.
— Там кто-то есть, — тоже прошептала Любаша. — У Артиста в кабинете. А Шулькин, можно считать, неживой.
— Ты его, что ль?
— Самогонка. До утра не очухается.
— Соображения имеются?
— Никак нет, — призналась Любаша.
Жестом показав Олегу и отцу Андрею, чтобы пока притормозили, Тельминов взял наизготовку закинутый было за спину карабин и шагнул в коридор. Любаша двинулась следом. Стараясь не стучать и не шуметь, они подошли к директорскому кабинету и распахнули незапертую дверь. Михаил замер на пороге, нацелив карабин на пятно света, метнувшееся было в сторону от того места, где находился искомый сейф, а Любаша, проскользнув в кабинет из-за его спины, включила свет, ярко осветивший хорошо им знакомый кабинет Домнича.
— Свет советую потушить, — сказала Надежда Домнич. — Мало ли кто еще кроме вас и меня не спит по ночам. Решат, что хозяин вернулся, поздравлять прибегут. Потуши, потуши, потом пошепчемся. Очень мне интересно узнать, как ты из покойниц в грабители подалась. Видать, серьезная причина была?
— Потуши, — сказал Тельминов.
Любаша молча потушила свет.
— А теперь давай поговорим, — предложила Надежда. — Карабин свой, Михаил Иванович, можешь пока убрать, ты им и так уже половину райцентра на уши поставил. Лично я безоружная. Про остальных понятия не имею.
— Остальные тоже имеются? — спросил Тельминов.
— Не знаю, не знаю. Если общий язык не найдем, не исключено, что могут появиться. Что и требовалось доказать, — добавила она, разглядев за спиной Тельминова фигуры Олега и отца Андрея.
Любаша, в отличие от Михаила, успевшая при свете разглядеть в руке Надежды большую связку ключей, которую та спрятала за спину, мгновенно сообразила, что строптивую и, возможно, уже бывшую жену Домнича (бабы говорили, что он сам по пьянке кричал об этом на всех углах) наведываться ночью в его кабинет заставила, скорей всего, причина, весьма схожая с той, которая и их привела сюда в это неурочное время. А значит, возможность поговорить действительно имелась.
— Как считаете, Надежда Юрьевна, — нарочито доверительным, чуть ли не ласковым голосом спросила она, — одобрил бы ваш любимый муженек ваше присутствие в его кабинете безо всякой, кажись, необходимости?
— Не думаю, — спокойно ответила Надежда. — Но вот ваше присутствие, да еще в таком вооруженном количестве, одобрил бы еще меньше. Очень бы не одобрил. А еще мне кажется, вы забыли о том, что я как временно исполняющий обязанности начальника райотдела милиции в случае необходимости имею полное право находиться в любое время в любом из помещений в случае оперативной необходимости.
— По-о-нятно, — почти пропела Любаша. — Отыскиваете компромат на бывшего супруга? А он, как мы все хорошо знаем, находится в сейфе, который вы прикрываете сейчас своей начальственной задницей. Так что предлагаем объединить наши усилия.
— Мне компромат, а вам золотишко. Так? Его, по моим сведениям, там килограмма три, не меньше.
Не выдержав нарастающего напряжения, вмешался Олег:
— Если бы, товарищ капитан, у вас или у нас имелся ключ от этого ящика, мы бы с вами совместными, надеюсь, усилиями, выкинули бы оттуда к чертовой матери золото, если оно там, конечно, имеется, вы бы извлекли то, что вас интересует, потом снова заперли на ключ, и мы бы уволокли его из этого помещения в другое место.
— Зачем и куда? — поинтересовалась Надежда, судя по тону вопроса, вряд ли поверившая его словам.
— Второй вариант, — продолжал Олег. — Поскольку ключа, судя по всему, ни у вас, ни у нас не имеется, предлагаем совместными усилиями его отсюда доставить в другое, более доступное для окружающих место. На всеобщее, так сказать, обозрение. Что нами в общем-то и планировалось изначально.
— Зачем и куда? — менее уверенно повторила Надежда.
— А в церкву, — вмешался наконец и Михаил Тельминов.
— Куда, куда?!
— Если позволите, попробую объяснить, — вошел в кабинет и подошел к Надежде отец Андрей.
— Вас я здесь совсем не ожидала, — растерянно пробормотала Надежда.
— Если честно, Надежда Юрьевна, я и сам не ожидал. Просто вижу… даже совершенно уверен, что вам, как мне, как им… — повернулся к подходившим Михаилу, Олегу, Любаше, — как, надеюсь, большинству живущих здесь, очень не нравится то, что накопилось здесь за много лет. И особенно все происходящее сейчас. Вы это прекрасно знаете, не можете не знать и не видеть. Обманы, драки, вопиющие хозяйственные преступления, убийства… К сожалению, даже и убийства. Не одно. Вы это тоже знаете. И мне кажется — и дай Бог, чтобы я не ошибся — вы поняли, что так дальше продолжаться не может. В этом сейфе, насколько мне известно, находится убийственный компромат. На кого-то конкретно, но, главное, на всю окружающую жизнь. Которая, если ее в корне не изменить, обернется новыми обманами, преступлениями, убийствами. Пострадают и совершенно невинные люди. Вы не можете этого не понимать. Ну а золото… Отдадим его тем, кому оно действительно может помочь — вдовам, детям, сиротам, больным. Их здесь становится все больше и больше. Вы согласны?
— У меня действительно нет ключа, — прошептала Надежда.
— Вот и хорошо. Значит, я не ошибся.
— Вы представляете, что здесь начнется, когда они вернутся?
— У меня предчувствие, что в ближайшее время они не вернутся. А потом, если все пойдет как надо, будет уже поздно. Для них.
— А пойдет? — подняв низко опущенную голову, спросила Надежда.
— Обязательно.
Ведомый Сергеем Афанасьевичем тракторишка подрулил наконец к крыльцу конторы и, тихо пофыркивая, замер в ожидании. В окнах кабинета Домнича вспыхнул яркий свет.
Василий проводил взглядом низко летевший вертолет. Прятаться не стал, некуда было. Его, стоявшего на открытом пространстве предгорья, почти наверняка увидели и летуны, и пассажиры, о которых он догадался, узнав вертолет. Но поскольку на каменистом скосе сопки, где он сейчас находился, приземлиться было невозможно, не вызвав катастрофическую для машины осыпь, он спокойно продолжил подниматься к седловине хребта, откуда до их старенького зимовья, срубленного отцом и знакомого ему до каждого бревнышка, по таежным меркам, было уже рукой подать. К вечеру наверняка доберется. А они будут теперь его поджидать где-нибудь поблизости. Старшой рассказал им о спрятанной Иваном верхонке, и теперь они попытаются с его помощью отыскать ее. Думают, он там и на своего убийцу указал и, где золото схоронено, объяснил.
«Интересно, с чего они решили, что Ваня отыскал это схороненное казаками золото? Его еще задолго до его рождения перепрятали, он и знать об этом не мог. А вот если он своего отравителя назвал, то это для них нож острый. Догадываются, какую я им дознанку устрою…
Скарауливать будут наверняка в том самом месте, где Иван перед смертью круги нарезал. Или издалека наблюдать будут, пока не отыщу, чтобы сразу на готовенькое, или заранее в оборот возьмут, запугивать будут. Ну, это мы еще будем посмотреть, кто кого запугает. А вот дядя Егор с товарищем Ермаковым могут и им, и мне все карты спутать. Они меня в нашем зимовье должны дожидаться, а эти из вертолета высадятся, туда же рванут. Столкновение, как говорил старлей, неизбежно. Я этим бандеровцам не завидую, если на моих мужиков наедут, но поспешать надо. Наверняка меня разглядели — не вовремя стланик закончился. Так что бегом, бегом…»
Таясь, он по кругу обошел приземлившийся на выгоре вертолет и, не разглядев ни в нем, ни поблизости признаков жизни, догадался, что и пассажиры, и экипаж вместе с ними подались к зимовью. Поблизости от него и будут скарауливать. Место, где нашли Ивана, Шабалину и Домничу хорошо известно, что искать они знают, не исключено, что поискам приступят и без него.
«Найдут, придется вмешаться, не найдут — оставят засаду. Мужиков до сих пор не видать, не слыхать. Неужели не дождались? Придется работать самостоятельно. Когда совсем стемнеет, подберусь поближе, разнюхаю поподробней. Охрану и засады они организуют в обязательном порядке. В зимовье все не поместятся, оставят для командного состава и экипажа. Остальные в закрадках костра разводить не будут, не дураки. Хотя и дураки. За нездешнего меня держат. Один раз вырубили по подлянке, думают, и теперь одной левой. Ну, это мы еще будем посмотреть.
Куда все-таки мужики слиняли? Вроде бы не из тех, кто слова не держит. За сыскаря не скажу, но дядя Егор точно не из таких. Кремень».
Разглядев наконец в быстро сгущавшихся сумерках зимовье, подошел ближе, притаился за разлапистой елью, стал внимательно осматриваться и прислушиваться.
«Золото им теперь стопудово не светит, о чем они абсолютно не в курсе. Ничего, пусть надеются, легче будет на серьезный разговор прикупить. В живых они меня после всего, что было, оставлять наверняка не собираются, значит, будут высказываться откровенно. Что и требуется иметь. Бадягу им какую-нибудь наверну для временного отвлечения внимания, а там будем посмотреть. Главное, верхонку отыскать, если она, конечно, имеет место быть. Если имеет, тогда, как говорил старлей, все точки по местам и ваши не пляшут. Разберемся…»
— Соображаешь, с какой стороны заход лучше сделать? — прошептал кто-то, как показалось ему, чуть ли не из-под ног.
Василий задержал дыхание, пытаясь сориентироваться, потом осторожно присел, зашарил правой рукой по опавшей прошлогодней хвое, наткнулся на ногу в тяжелом армейском ботинке, легонько успокаивающе похлопал по ней и пристроился рядом.
— Голову сломал — куда, думаю, мужики подевались? Хотел уже языка взять для детальной ориентировки.
— Вот на этот самый случай мы тебя, дурака, и скарауливаем. Помним, как ты нам на голову с крыши свалился. Попрется, думаем, без оглядки, придется всю стратегию пересматривать.
— За дурака спасибо, — хмыкнул Василий. — Особенно если стратегия имеется.
— Имеется, имеется. Егор поэтому велел дожидаться тебя в обязательном порядке.