– Вот как нарвёшься на «жучок»… – Я кивнул на висящее в воздухе изображение.
– Нет у тебя в машине «жучков», – Вейла, погасив видео, уже упрятывала амулет за пазуху, – я же проверила перед тем как сесть.
– Приехали! – Я остановил машину во дворе дома, где обитала Марина Денисовна Рязанцева, унаследовав квартиру от собственной бабушки. Правда-правда. И можете перерыть хоть записи ЗАГСа, хоть дореволюционные церковные книги – всё будет верно… Железно прорабатывают легенды своих агентов иномейские резиденты, ага.
– Пойдём ко мне, – она чуть улыбнулась. – Я отвечаю шампанским.
– Ого себе!
– Да-да!
– Я за рулём…
– Всё продумано, не беспокойся. Веришь мне? – Её улыбка стала улыбкой Джоконды.
– Тебе да не верить… Кому тогда? – ответно улыбнулся я.
Лифт послушно принял нас в своё нутро, пахнущее мочой и куревом. Стенки были расписаны типовым советским граффити – в основном трёх-, пятибуквенные слова и изображения соответствующих органов.
– Надо мне всё же как-то изловчиться насчёт автомобиля, – Вейла рассматривала настенную живопись внимательно и вдумчиво, точно наскальные рисунки в неандертальской пещере. – Как думаешь, «Запорожец» пригодная к эксплуатации машина? Три тысячи рублей, могут же быть такие сбережения у молодой девушки…
– Какой именно «Запорожец»-то?
– Который округлый такой…
– А, «горбач»… Ну, всё лучше, чем ничего. Не нравится автобусом кататься?
– Ужас, – она уже выходила из лифта, звеня на ходу ключами. – Сейчас ещё ничего, а летом противно вообще. Каждое утро какой-нибудь тип непременно норовит ощупать ляжки.
Я сочувственно вздохнул. Да, есть такое позорное явление в нашем советском общественном транспорте. Позорное, но, увы, широко распространённое. Так что молодым красивым девушкам, особенно в мини-юбках, приходится несладко…
– Проходи, – Вейла распахнула дверь, впуская меня в квартиру. – Куртку вон туда, ботинки сюда. Тапочки хочешь?
– На фига они? – отмахнулся я. – Слушай, ты прогрессируешь, тапочки завела…
– Это я для редких гостей прикупила, – засмеялась она. – Мне и без тапочек с утра до вечера в этих ваших одеяниях да ещё и в обуви… бррр! Натуральные скафандры. Ты располагайся, я сейчас!
За время моего отсутствия конспиративная квартира претерпела значительные изменения. Повсюду, на стенах и в углах, виднелись вазоны с комнатными цветами, под потолком сиял золотисто-жёлтым светом огромный круглый плафон – чуть ли не метр в поперечнике.
– Ты здорово обставилась, слушай.
– Нравится? – отозвалась она из-за двери спальни. – У вас тут очень агрессивная окружающая среда. Давит морально. Летом ещё ничего, а вот сейчас… настоящее царство смерти. Даже не верится, что на этой планете есть жизнь.
Я лишь хмыкнул. А что? Ведь права она, пожалуй.
– Вот я и завела себе такую маленькую биосферу, – она уже выходила из спальни, поправляя волосы, одетая в коротенький ситцевый халатик-сарафан. – Они цветут, и как-то легче переносить Сезон Смерти… зиму то есть. Двинь к дивану столик, пожалуйста.
– А кухня?
– Ужин с шампанским и на кухне?
– Виноват! – я потянул столик, подкатывая его к дивану.
– Так… где же это у меня… ага, вот! – Вейла вытащила коробку с хрустальными бокалами и салатницами, принялась расставлять их по столу. Руки с тонкими чуткими пальцами порхали, расставляя посуду. Чуть склонив голову набок, я любовался ею.
– Может, тебе помочь?
– Не надо, – она засмеялась. – Сиди и смотри. Знаешь, как приятно девушке, когда на неё смотрят таким вот взглядом?
– У вас все на Иноме такие нахальные?
– Не-а. Я одна!
Посмеялись.
– Ух ты! – я только сейчас заметил скромно висевшую на гвоздике гитару. – Научилась играть?..
– Ты знаешь, пока нет. То одно, то другое… Но научусь в самое ближайшее время. А ты умеешь?
– Ну, как-то так… слабенько…
– Ну так сыграй.
Помедлив, я встал, осторожно снял с гвоздя гитару. Пощипал струны, проверяя настройку. Инструмент отозвался глубоким звуком.
– Отличный инструмент, слушай. Концертная, не иначе.
– Презент от шефа. Итак, что мы исполним?
Я сел на диван, откашлявшись, тронул струны.
– Песня о Золотой рыбке!
Насажу я на крючок
Хитрую наживку
И поймаю наконец
Золотую рыбку.
Я дворец не попрошу,
Мне дворца совсем не надо!
От одной девчонки жду
Я хотя бы взгляда.
Рыбка, рыбка, помоги!
Золотая, сделай милость!
Прикажи девчонке той,
Чтоб в меня влюбилась…
Она смотрит на меня неотрывно и внимательно, и смех понемногу улетучивается из её глазищ.
Рыбка, рыбка, сделай так,
Чтоб девчонка эта
Побежала бы за мной
Даже на край света.
Чтоб смотрела на меня,
Тёмных глаз не отрывая,
А дворец возьми себе,
Рыбка золотая…
– Интересно… – дослушав последний куплет, вздохнула Вейла. – А кто такая эта «Золотая рыбка»?
– Персонаж народного фольклора, – улыбнулся я. – Волшебное существо, имеющее вид рыбы цвета золота. Она живёт в море, и если кому удастся ту рыбку поймать – тому исполнит рыбка три заветных желания. Или хотя бы одно, по обстоятельствам…
– Обязательно найду и прочту всё про золотых рыб. Этот пробел надо ликвидировать срочно.
– А у вас в сказках-преданиях нет такого зверя?
– Ну как же нет, – улыбнулась иномейка. – Обязательно есть. Лазурный дракон. Только щедро одаривает он не всякого. Неправильного претендента может запросто скушать.
– Это есть называется кастинг! – с сильным английским акцентом провозгласил я, и мы разом рассмеялись.
– Ну вроде всё, – она оглядела стол. – Апельсинчики очень кстати оказались, как видишь. Шпроты, сыр, конфеты… колбаса, это тебе, ты голодный. Открывай сосуд!
– Есть! – Я принялся откручивать проволоку. Коротко бахнула пробка, шипящая пенная струя хлынула в подставленные бокалы.
– Тёплое… надо было в холодильник…
– Ещё чего… Один бы и пил тогда. Я, кстати, до сих пор помню ту мороженку – ужас какой!
Я ухмыльнулся. Да, был такой эпизод в нашем романе… угостил, что называется, девушку… пора бы уже и запомнить – иномейкам что-либо холодное предлагать ни в коем случае нельзя.
– За спасение экспедиции «Вега»! – провозгласила Вейла, поднимая бокал.
Я чуть усмехнулся. Спасение… м-да… нет, оно, конечно, как посмотреть…
– Ну вот… – она посмурнела. – Опять тебя терзают сомнения. Раздвоение налицо.
– Давай выпьем, – я решительно чокнулся бокалом о бокал, хрусталь отозвался коротким звоном. И, не дожидаясь хозяйки, опрокинул в себя содержимое сосуда.
Она смотрела на меня грустно и проницательно.
– Тебя всё терзают ложные постулаты, Антон. В твоей голове всё время вертятся мысли о некоем предательстве.
– Есть такие мысли, – усмехнулся я.
– Кого же ты предал?
– Скажем так, всех, кто работал над проектом. Инженеров и учёных…
– Понятно, не развивай. На Западе, как вы называете эту группу стран, это называется «корпоративная этика». Ты в курсе, что она означает?
– Напомни.
– Это значит, что некий индивид ставит интересы корпорации, к коей он принадлежит, выше, чем интересы всех прочих. Не только свои личные, это бы ничего – но и интересы всего человечества ничто перед частными интересами той корпорации.
– Корпорации? Хм… Открытие цивилизации на Венере – это открытие мирового масштаба, которое полностью перевернёт…
– Конечно, перевернёт. А кому это надо, всё перевернуть? Группе учёных? А об остальных обитателях планеты они подумали, те учёные? Или их волнуют лишь собственные диссертации?
Я поставил бокал на стол.
– Ну вот скажи мне, зачем вы так тщательно прячетесь? Чем вам, таким развитым и могучим, может грозить утрата вашего инкогнито?
Вейла тяжко вздохнула.
– Ну вот, опять… Ты прав, нам она не грозит. Она грозит вам.
Её взгляд невероятно мудр и чуть печален.
– Открытый контакт цивилизаций с резко различным уровнем развития немедленно приводит к крушению менее развитой. Есть даже такая социологическая теорема. И даже если уровень не слишком различен, гарантии нет никакой.
– И кто же доказал ту теорему? Согласись, две планеты – маловато для обобщения.
– Положим, не две, а три.
– А? – я ошарашенно хлопал глазами.
– Чего тебе непонятно? – теперь в глазах хозяйки дома таились искорки смеха.
– Нет… постой… погоди… Марс – мёртвая планета!
– Ну конечно же мёртвая, – смешинки в её глазах стали гуще. – Абсолютно. Как и Венера.
– Но там же почти вакуум! И воды нет ни капли! Там углекислота замерзает!
– Ага. У них вакуум, а у нас, к примеру, – почти сто ваших атмосфер. У них углекислота замерзает, а у нас пятьсот градусов. И ни там ни там, что характерно, – ни капли воды! – Вейла рассмеялась.
Мне всё-таки удалось закрыть рот, справившись с отпавшей от изумления челюстью.
– Ты хочешь сказать…
– Нет, Антон. Я ничего не хочу сказать. Аборигены Тигайги – существа в высшей степени загадочные. Тем более что их резиденты активно пользуются биоморфией, то есть меняют свой облик сообразно задаче. Мы не знаем, сколько их работает на прекрасной Иноме, а уж сколько у вас, на Иннуру, и подавно.
Я уже только тряс головой, точно лошадь, укушенная оводом. Вот это даааа… нет, но это же…
– А как вы узнали?..
– А без спроса, – в её глазах уже вовсю плясали бесенята. – Они ж не смогли предотвратить наше внедрение. Как и мы ихнее, впрочем.
– И что… и вы ни разу не пытались вступить с ними в контакт?!
– Ну отчего же. Наши резиденты и агентура регулярно вступают в контакт с отдельными тигайге – так они себя называют. Так, полагаю, они с отдельными иномейцами контачат аналогично. Чего тут непонятного? Ну вот мы сейчас с тобой пребываем в контакте. И что?