– Я полагаю иначе, и моё мнение, увы, в данном случае единственно правильное. Вне зависимости от того, что там себе полагают всевозможные ваши маститые. Эта песня убитого народа, народа инков, и петь её следует на родном языке.
– Мало кто знает этот язык.
– Кто не знает, пусть не поёт. Это просто плагиат, Эдуард Николаевич.
Огонь в глазах иномейки разгорался с силой.
– Представьте себе ситуацию. Некие пришельцы напали на эту страну – вот эту, где мы сейчас все находимся. Истребили весь русский народ, остатки загнали в глухие углы. Присвоили и освоили трофеи. И культурные тоже, совершенно верно. Перевели стихи Пушкина на свой язык, а оригинал на помойку. Как вам такой вариант?
– По-моему, вариант крайне мерзкий, – подал я голос.
– Вот Антон всё понимает. Именно мерзкий.
– Да уж… – отец крякнул. – Должен признать, вы открылись с совершенно неожиданной стороны, Марина.
– О, у меня ещё много неоткрытых сторон! – рассмеялась Вейла, возвращаясь в прежний, лучезарно-улыбчивый облик. – Правда, Антоша?
– …Ну ты бесподобно спела, слушай. Я просто потрясён. Когда научилась? Ведь вот только вчера говорила, не умею пока…
– И не вчера, Антоша, а в прошлом году. Вот скажи, отчего так – я каждый твой шаг помню, а ты даже не вникаешь в дела ненаглядной? М-м? Тоже деморализован моими ногами? – Её глаза смеялись.
Я вздохнул.
– Ноги ладно, ноги можно перетерпеть. Вот глазищами твоими точно деморализован. Гляну, и будто время останавливается…
Её глаза ласкали меня.
– Ты удивишься, но я тоже. Мне кажется, ты был всегда…
Какие тёплые и нежные у неё губы… не оторваться…
– М-м… ну всё уже, всё, – её грудь глубоко вздымалась. – До дома…
– Это долго… – до чего всё-таки замечательная вещь, эта юбка-ультрамини…
– Товарищ, товарищ, возьмите себя в руки! – Она со смехом вырвалась из моих объятий.
Мы шли по тихим переулкам, по огромному городу, который силилась и не могла проглотить короткая майская ночь. Поскольку в гости к родителям мы заявились прямо с первомайской демонстрации, «ушастик» сегодня остался без работы. И я ничуть не жалел об этом.
– Как хорошо… – Вейла глубоко вздохнула. – Но всё-таки ночью опять холодно, что ты будешь делать…
Она вдруг хихикнула.
– Ты чего?
– Хорошо, что у тебя нет при себе телепатора. Не то бы ты узрел мои страдания в ходе визита. Я же сидела как на гвоздях.
– Это ты насчёт юбки?
– Ну да. Как назло, столик низенький и перекрёстный обзор. Чуть раздвинь ноги, кто-то непременно увидит нечто, для взора иннурийцев совершенно непереносимое. Из двух зол пришлось выбрать меньшее, повернуться к твоей маме анфас. Надо было, наверное, всё-таки надеть что-то другое… Нет, но я не понимаю, зачем тогда делают эти юбки, если сами аборигены Иннуру полагают, что ходить в них неприлично? Прибор показал, Эдуард Николаевич был заметно шокирован.
– Много заметил?
– Ну, не так чтобы очень, – в её глазах плясали бесенята. – Надо было мне всё же надеть так называемые трусики, что ли, перетерпела бы.
– Оп… А ты без?
– Естественно. Многослойные штаны – спасибо, мне хватило зимы… Хорошо, что в этих имеется почти непрозрачная серединка…
– Ластовица называется.
– Замечательная ластовица. Не то шок твоего папы был бы сильнее.
Она вдруг напряглась.
– Что такое?
– Идём скорее. – Иномейка резко ускорила шаг, переходя на ту самую стремительную скользящую походку, угнаться за которой шагом аборигену-иннурийцу очень непросто – того гляди перейдёшь на рысь.
– Поясни, – мне всё-таки удавалось держаться рядом и не скакать.
– Да просто шпана за нами, Антоша… Эх, не удаётся оторваться. Побежали ведь, щенки… Ладно. Давай сюда!
Вейла резко свернула в закоулок, освещаемый светом фонаря, прилепленного на крыше здания. А сзади уже стремительно надвигался топот.
– Девушка, а девушка! Куда так спешите?
Малолетние ведь совсем шакалята, младшему лет четырнадцать. Старшему семнадцать от силы. Я пересчитал – восемь голов.
– Слышь, чувак, у тя закурить есть?
– Для вас найдём! – широко улыбнулся я.
– Во, давай курево и вали. Нам тут с тёлкой потолковать надо.
– Ой, мальчики, да как же вас много, – иномейка стояла, согнув руку в локте, и на пальце чуть поблескивал камушек дешёвенького перстня. – Ну что, встали все на четвереньки?
Лёгкое изумление на мордочках.
– Вот я не понял… – начал было главарь.
– Ну как угодно, моё дело предложить. Головы-то ваши.
Шайка повалилась разом, точно сбитые кегли. Деревянный стук затылков об асфальт свидетельствовал – напрасно ребятишечки отказались от дельного предложения.
– Всё же как ваша Иннуру отличается от прекрасной Иноме, – Вейла закусила губу. – Испоганили такой чудный вечер… Идём скорее, Антон.
Ослепительно-голубая трещина расколола небо надвое, и почти мгновенно ударил гром. Грохнуло так, что где-то лопнуло, зазвенело стекло. Инбер, поморщившись, сунул палец в ухо, потряс головой.
– Значит, не было никакой возможности избежать эксцесса?
– Я не увидела такой возможности.
– Так не увидела или не было?
Вейла, сидевшая с ногами в кресле, встряхнула тяжёлыми прядями непросохших волос. Сейчас девушка пребывала в полном неглиже, колготки, насквозь промокшая блузка и тёмная вельветовая юбка висели на «плечиках» прямо над электрокалорифером – иномейка попала под внезапный ливень.
– Я не увидела. Многоуважаемый Инбер, прошу указать мне, где ошибка. Батарейка ужаса не даёт амнезии и к тому же переполошила бы всех жителей, оказавшихся в зоне действия…
– Тебе следовало просто убежать. Даже специально тренированные иннурийцы бегают весьма неважно. Тем более нетренированные.
– Шеф, но я же была не одна.
Инбер резко повернулся.
– Вот. Вот! Который раз ты влипаешь в переделки, как муамурр в смолу! И всё по одной причине, заметь! Я понимаю, любовь есть высокое безумие, но сколько же можно?!
Вейла молчала, глядя в окно, почти непрозрачное от потоков воды – майская гроза разгулялась не на шутку.
– В общем, ситуация скверная. Один из аборигенов скончался до прибытия «Скорой помощи». Неудачно упал, там из асфальта торчал металлический штырёк… Если бы пострадавший был один, без компании, не вопрос. Несчастный случай – и точка. И если бы обошлось без трупа, тоже не проблема – безусловно, никто из подонков и не подумал бы обратиться в милицию. Сейчас же по инциденту заведено уголовное дело. Пока райотделом милиции, но, думаю, там оно пробудет недолго. Очень уж странный групповой обморок, да с групповой амнезией вдобавок.
Пауза.
– Очень надеюсь, что вашу сладкую парочку никто из местных жильцов не приметил. Или по крайней мере не в силах опознать. Однако надежда надеждой, а Инструкция Инструкцией.
Пауза.
– Значит, так. Сюда больше не приходи, по телефону не звони. Вся связь только через необнаруживаемый канал. Возьми из кладовки пару «сторожков», один «воробей» и один «попугайчик». Последний пусть стоит на взводе круглосуточно, охраняет квартиру. «Воробья» использовать при выходе из дому, когда на службе – мониторинг помещения, в котором находишься, через окно. При индикации потока внимания к твоей персоне выяснить источник и в случае обнаружения профессиональной слежки немедленно дать знать мне, – резидент окинул взглядом сотрудницу. – Я понимаю, поток внимания при такой внешности и минимальной длине юбки всегда зашкаливает, но придётся потрудиться. Вопросы?
– Небольшой нюанс, шеф. Я езжу на службу на автомобиле. «Воробей» не в силах угнаться. Можно я возьму ещё и «стрижа»?
– Бери.
– И ещё… Антон совершенно лишён каких-либо средств защиты.
– Пусть катится к папе с мамой.
– Инбер, это уже не поможет. Если начнут копать… Антон станет для меня «окном уязвимости». Я же не предлагаю выдать второй индкомплект активной самообороны. Ни «воробьев», ни «стрижей»… один телепатор. Ну хорошо, пусть хотя бы индикатор потока внимания. Я очень прошу, шеф. Это действительно необходимо.
– Бери хоть чёрта лысого, лишь бы больше никаких эксцессов, – резидент перешёл на русский язык. – На День Победы чтобы оделась нормально. Юбка до колен, жакет и прочее. Всё, иди работай!
– …Тошка, ты как специалист должен знать. Через сколько минут эта дурища до Америки долетит, если её прям счас запустить?
По экрану телевизора, полыхающему красными бликами от изобилия алых стягов на Красной площади, неторопливо проползали могучие тягачи с лежащими плашмя ракетами.
– Не долетит вовсе.
– Ы? Это почему это?
– Да потому что дурища здесь ты, а это оперативно-тактическая ракета «Луна-М». Ей не то что до Америки, ей до Тулы не долететь.
Несколько секунд Ленка, предварительно надув губы, размышляла, не обидеться ли на «дурищу», но, очевидно, решила погодить.
– Везёт твоей Марине, – сестричка вздохнула. – Всё-таки есть в гэбэшной службе свои преимущества.
– А с чего ты взяла, что она из кагэбэ?
– Ой, Тоша, я тебя умоляю! Ты за первоклассницу меня держишь, что ли? – Ленка кивнула на телевизор. – Нашего брата пролетария на парад к трибуне мавзолейной сроду не пустят. И потом, в Нагонию её эту она что, едет бананы собирать?
Возражать я не стал. Воистину, как говорил некто Воланд, – «если вам так удобнее, то и считайте». Ни к чему расшатывать стройную и непротиворечивую легенду моей ненаглядной, скупыми штрихами мастера отложенную Вейлой в головах моих родственников. И в конце концов Нагония, мифическая африканская страна из сериала «ТАСС уполномочен заявить», ничем не хуже реальных Уганд и Эфиопий.
Сегодня мы с Ленкой встречали День Победы вдвоём. Ну так сложилось. Вейла была в числе приглашённых на Красную площадь, и я даже догадывался, кто именно это самое приглашение ей организовал. И с какой примерно целью. Телепатор действует на расстоянии не более нескольких десятков метров… ну там до трибуны мавзолейной, выражаясь Ленкиными словами, где-то так и будет. Я же в число приглашённых, естественно, не входил. Ленка, в свою очередь, осталась куковать дома, что-то не заладилось у неё с подружками на сегодня. Что касается мамы-папы, то они ещё вчера укатили в гости на дачу к старым друзьям, с которыми не виделись уже довольно давно.