гий вечер.
– Да ладно, – продолжил Обломофф размышлять вслух, – чушь. Это я установил тебе эту долбаную эмоциональную сеть.
– А почему ты это сделал?
– Потому что мне порно нравится.
– А почему оно тебе нравится?
– Потому что у молодого доминантного мужчины просто не может не быть повышенного либидо.
– А кто тебе это сказал? – вкрадчиво полюбопытствовало устройство. – Контекстная реклама, наверное, да?
Эпилог
Суббота, 00-30
Энди молчал.
Он сидел в своей машине и смотрел на пустой экран. Птички почти не побились, и теперь все вернулись назад. Нужно было ехать домой, объясняться с женой, от которой уже с десяток пропущенных вызовов.
Но главное – пустой экран.
Ориентировка пропала. Не стало в системе никакого разыскиваемого по имени пит Обломофф. Как мерзавец смог это сделать?
– Но память мою ты не сотрешь, – процедил полицейский, – я найду тебя. Пусть все полетит в Бездну, но я все равно найду тебя.
Подожди…
Все только начинается…
Молчал и Пит, делая вид, что дремлет. Он пребывал в том неестественном состоянии, когда сегодня – уже завтра, а ты еще вчера.
Я усыплю твою бдительность, теперь я знаю о вас, а ты – ты эмоциональная машина. А значит, склонен к ошибкам. Я изучу тебя. И узнаю о вас – сколько смогу. А потом я придумаю способ, как сбежать из этих слишком заботливых объятий. И пусть ты прав, и управление машин делает жизнь безопаснее и… ненапряжнее что ли?
Пусть. Но знать, что за тебя все решают, и жить так дальше – не-вы-но-си-мо.
Я буду очень осторожен.
Все только начинается.
Сработаемся, гы
Дарку и Веслюку, в память о том самом полигоне и осознанием, как сильно я соскучилась
А вот я вас и обманула, есть тут фэнтези. Вкрапление, буквально.
– Вы пока посидите часок тут, перекусите, познакомьтесь. Я пойду встречу четвертого участника нашего приключения и вернусь, – мужчина чуть улыбнулся и двинулся к выходу из таверны, оставив их вдвоем.
– Ну, здорОво.
– Добрый день, э-э-э…, уважаемый.
(Пауза)
– Слышь. Я не в обиду. А че ты в платье, как баба?
– Что вы такое говорите? Это мантия!
– А-а-а…
(Пауза)
– Простите, уважаемый, могу я спросить про ваш топор?
– Хех! Тоже топоры любишь?
– Не в этом дело…
– Топор. Тяжелый. Для махача. Рубит ваще все.
– Да-да, но я не об этом. Понимаете, я не успел как следует разглядеть его, но его орнамент и форма лезвия поразительно напоминают дварфийское оружие времен короля Азгала…
– Че?
– Хорошо. Хорошо, я понял, давайте попробуем по-другому. Где вы его взяли?
– А, это… Да мы с мужиками в сокровищницу одну… эта… короче, тр… тро-фей это.
– Боги светлые! Вы что, даже не опознавали его?!
– Нахрена?
– Это же может быть антикварная вещь!
– Э-э-э…
– Настоящий раритет!
– Э-э-э. Топор. Тяжелый. Для махача.
– Ладно, ладно. Я понял. Но кто бы мог подумать… В какой-то дешевой таверне, на фронтире… Не удивлюсь уже, если серьга в вашем ухе – какой-нибудь артефакт древности. Но вы все-таки опознайте его. Неужели вам самому не любопытно?
(Пауза)
– Давай пожрем. Пока ждем?
– Эх… Да, да, вы правы, нужно подкрепиться, не понятно, когда в следующий раз получится нормально поесть. Боги, надеюсь, я не отравлюсь тут.
– ЭЙ! ДЕВКА! ЗВЕЗДУЙ СЮДА!
– Да боги светлые! Не могли бы вы прекратить кричать, уважаемый?
– А чё?
– На нас уже половина посетителей этого заведения смотрит.
– А мля… ЭЙ! ТЫ, ЛЫСЫЙ! ЧЁ ПЯЛИШЬСЯ?! ЗУБЫ ЛИШНИЕ?!
– Да прекратите вы, прошу вас. Никто на нас…
– Я, МЛЯ, ЩАС ВСТАНУ!
– Уважаемый!
– Я ВСТАНУ, А ТЫ ЛЯЖНШЬ!
– Стойте, стойте. Посмотрите на меня, друг мой, мы же просто поесть хотели. Помните? Сядьте. Вот. Вот так. Официантка? Девушка, любезная, у вас есть меню? Хорошо, а салат "Цезарь" есть? С цыпленком? Да, и яйцо не кладите. Да, благодарю, и кружку клюквенного морса, если можно, со льдом… Да? Ну ладно, лед я сам себе организую. А моему другу…
– Пожрать.
– Мяса с овощами и…
– И бухла.
– И кружку светлого "Шпатена". Благодарю.
(Пауза)
– А ты чё не бухаешь?
– Нет, благодарю, я практически не пью алкоголь.
– …больной?..
– Да нет же! Это чтоб концентрацию не терять…
– БУГАГАГА!
– Прошу вас, потише. Ну что опять?
– С баб что ли не слазишь?
– С…с чего вы взяли???
– Ну, так эта… Кон-цен-тра-ция… Шоп не залетела…
– О боги. Друг мой, не "контрацепция", а "концентрация". Это означает…
– БУГАГАГА! Буль-буль-буль. БУГАГАГАГА!
– Вы хоть закусывайте, уважаемый.
– Ваще! Ништяк!
– Да, на удивление, неплохо. Я даже не ожидал, что в подобном заведении можно заказать нечто съедобное.
– Так. Лысый ушлепок опять пялится.
– Да бросьте, не обращайте внимания, он…
– А ТЫ – ГЛУХОЙ? Я ТАК И СКАЗАЛ – ЛЫСЫЙ УШЛЕПОК!
– Уважаемый!
– ЧЁ СКАЗАЛ?! НУ ВСЕ, МЛЯ.
– Боги светлые! Что вы творите! Прекратите немедленно! Да это же просто возмутительно. Трактирщик! Сделайте что-нибудь! Откуда я знаю? Как вы обычно решаете такие проблемы? Что значит – кого вырубят, тот платит за обоих? Это варварство! А если человека покалечат? Все, любезный, все, я понял, вы вмешиваться не будете, чтоб вам пусто было. Господа! Господа, вы же стражники? Ну и что, что обед? Остановите это! Боги светлые, это ваша работа! Что значит – ну и что, что стражники? Что значит – а я вот маг? Вы предлагаете мне разнимать этих двух берсерков?.. Бездна! Ты что делаешь, аноцефал лысый! Это – не платье, в последний раз говорю! Это была мантия за десять золотых, идиот!!! Что?.. Что ты сказал о моей матушке?!!!
(Через полчаса)
– Маг?.. Эй, маг, ну ты как ваще? Ниче?
– Пф!
– Маг, выпей, а? Ща попустит. Во-о-от… Ну ты, мля, неистовый!
– Нет, но вы слышали, что он сказал о моей матушке?! Она – благородная леди, два высших образования, книги пишет, стихи, а этот…!!!
– Стопэ-стопэ, тока не заводись опять. Тя че опять трясет-то? Дыши давай. Вдоооох… Выдох… А лучше еще выпей, полегчает.
– Пф! Чтоб я еще раз в такое заведение…
– Да норм все, ну сгорел кабак, да и хрен с ним! А помнишь рожу кабатчика, когда на него стойка рухнула? С самым дорогим бухлом? А-ХА-ХА! А как лысого утырка в окно вынесло! А как мусора под столом шхерились! Ништяк ваще!
– Ну да… Погорячился… Но кто бы мог сдержаться, когда такое в лицо говорят… Не мог же я просто смолчать, верно?
– А ты крутой мужик, маг, оказывается! Хоть и в патье.
– Меня Рингриэль зовут, уважамый. И это – мантия!
– Грышнак я. Кажись сработаемся, гы!
Бабки и детки
Элычу, потому что нет у меня другого такого друга, И быть не может..
Жили у бабуси
две гламурных пуси
ели суши, пили смузи,
господи Иисусе!
Карина и Снежана жили у бабы Тони Самойловой, снимали комнату с окнами во двор и балконом в квартире №7 старого дома по Автозаводскому проезду. Окна, обшарпанные с рассохшимися рамами, скрипели, как грешные души в аду, как-то умудрившиеся изрядно простудиться. А балкон стискивали выкрашенные ядовито-зеленой краской непривычно низкие перила. Попадешь в западню хмельной весны, выйдешь пьяным перекурить – и лети три этажа вниз.
Подъезд вообще был неплохой. Даже в лифте вместо привычной нецензурщины какой-то бедолага написал черным маркером «Во всем виноват недосып». Карина приписала ниже «и недотрах». Снежана посмеялась, внося свою лепту «и Волан де Морт».
Впрочем, к выходным лифт отмыли до блеска.
Карина – посложнее, называла себя Пандой, стригла коротко черные волосы, носила темные круглые очки и ободок с ушками. Снежана – попроще, звалась Карамелькой и накручивала выкрашенную в золотисто-медовый гриву крутыми кукольными кольцами. И не было рядом никого, кто бы помог нажать на тормоза. Бедовые подружки.
Иногда из их комнаты тянуло тревожным сладким дымом. На вопрос – вы что там, курите?! – девки только отмахнулись незнакомым словом «вейп».
Жрали они не пойми какую дрянь: морскую капусту, мюсли, фалафель, суши, прости господи. Причем, последнее – тупыми деревянными спицами. Это ж надо додуматься!
Самойлова пробовала зайти с другой стороны:
– Вы хоть работаете? Или учитесь?
– Мы, баб Тонь, блоггеры.
Баба Тоня знала это слово. «Блоххеры». Марина Витальевна, сухенькая миниатюрная учительница литературы в глубокой пенсии, но все еще работающая, как-то на дне рождения упомянула этих. Старая подруга была из таких, у кого смартфон при выключении спрашивает: «Тю, а таки шо такое?» Так вот после третьей стопки водки интеллигентная женщина раскраснелась, у нее загорелись глаза – чисто молодуха – и на взгляд бабы Тони, наконец-то перестала изображать из себя сушеную воблу в жемчугах.
– Писать не умеют! Читать не умеют! Еле-еле тройки натягиваю, наркоманы чертовы! А все туда же! Блоххеры они!
Ум Самойловой зацепился за знакомое слово, объясняющее все.
Господи Исусе! Делю крышу с наркоманками!
Баба Тоня – человек советской еще ковки, ответственная – принялась «приглядывать», как она это называла. То невзначай заходила к жиличкам, когда те особенно громко хихикали, то аккуратно интересовалась, что из магазинов приносят, то задавая осторожные, с ее точки зрения, вопросы. Не удивительно, что достала она в итоге девок до того, что те устроили совет.
Карамелька уютничала в старом кожаном кресле, поглядывая за окно, где распускался зеленый туман первой листвы. А ладони поглаживали шершавый бок картонного стаканчика латте. Вся весна со вкусом кофе. Допила в три глотка, и стаканчик отправился в короткий полет до мусорной корзины.
– Достала, да? – негромко проговорила блондинка, почесывая пухлую розовую щеку.