— Видимо, считают это пустой тратой денег. Как я уже сказал, шансы найти окрашенную этой краской поверхность спустя столько лет практически равны нулю.
Алекс поник на стуле, совершенно подавленный.
— И мне не удастся переубедить Лоусона. Великолепно. Думаю, вы сейчас подписали мне смертный приговор.
— Я не утверждаю, что провести анализы в принципе невозможно, — мягко сказал Соунз. — Я сказал, что их нельзя провести здесь.
— А могут ли они быть проведены где-то еще? — воинственно поинтересовался Верд. — Ведь ни у кого нет никаких образцов.
Соунз снова потянул себя за губу. Затем вздохнул:
— У нас нет биологических образцов. Но у нас до сих пор хранятся образцы краски. Я проверил перед тем, как вы пришли. — Он снова открыл папку и вынул пластиковую полоску с кармашками. В них было засунуто около дюжины стеклышек-слайдов для микроскопа. Соунз достал три стеклышка и выложил в ряд на столе. Алекс посмотрел на них жадным взглядом. Он не верил своим глазам. Частицы краски напоминали сигаретный пепел.
— Кто-нибудь может взять их на анализ? — спросил Алекс с едва теплящейся надеждой.
— Разумеется, — ответил Соунз. Он взял из ящика бумажный пакет и положил его на слайды, затем подтолкнул все это через стол к Алексу. — Возьмите их. Если понадобится, мы займемся оставшимися. Конечно, вам нужно за них расписаться.
Рука Верда змеей выползла из-под стола и сгребла стеклышки с образцами. Он бережно вложил их в пакет и сунул его в карман.
— Спасибо, — сказал он. — Где мне расписаться?
Пока Верд ставил свою подпись на странице регистрационного журнала, Алекс с любопытством посмотрел на Соунза.
— Почему вы это делаете? — спросил он.
Соунз снял очки и, аккуратно сложив, убрал в карман.
— Потому что я ненавижу неразгаданные загадки, — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Почти так же, как неряшливую полицейскую работу. И кроме того, я не хочу, чтобы ваши смерти оказались на моей совести, если ваша теория подтвердится.
— Почему мы свернули? — полюбопытствовала Верд, когда Алекс на окраине Гленротса просигналил правый поворот.
— Я хочу рассказать Лоусону о том, что венки послал Макфэдьен. И еще я хочу попытаться уговорить его дать поручение Соунзу заняться исследованием краски.
— Пустая трата времени, — проворчал Верд.
— Не большая, чем отправиться в Сент-Монанс и стучаться в пустой дом.
Верд ничего не ответил, и Алекс поехал к полицейскому управлению. Там, в приемной, Алекс попросил о свидании с Лоусоном.
— Это связано с делом Розмари Дафф, — пояснил он.
Их направили в другую приемную, где они сидели и рассматривали настенные объявления, читая о пропавших людях и бытовых преступлениях.
— Просто поразительно, что, попав сюда, сразу начинаешь чувствовать себя в чем-то виноватым, — пробормотал Алекс.
— А я не чувствую, — парировал Верд. — Для меня существует один суд — Высший.
Спустя несколько минут появилась коренастая женщина и подошла к ним.
— Я констебль Карен Пири, — сказала она. — Боюсь, что заместитель начальника полиции Лоусон сейчас не может вас принять. Но я офицер, которому поручено дело Розмари Дафф.
Алекс покачал головой:
— Я хочу увидеть Лоусона. Я подожду.
— Боюсь, что это невозможно. Он взял двухдневный отпуск.
— Отправился на рыбалку, — иронически заметил Верд.
Карен Пири, растерявшись от неожиданности, кивнула и, прежде чем успела сообразить, выпалила:
— Вообще-то да. На озеро…
Верд удивился еще больше:
— Неужели? Я просто фигурально выразился.
Карен попыталась скрыть свое смущение.
— Вы ведь мистер Джилби? Не так ли? — сказала она, вглядываясь в Алекса.
— Совершенно верно. Как вы?..
— Я видела вас на похоронах Дэвида Керра. Я сожалею о вашей потере.
— Поэтому-то мы здесь, — вмешался Верд. — Мы убеждены, что тот же человек, который убил Дэвида Керра, замышляет убить нас.
Карен глубоко вздохнула.
— Шеф проинформировал меня о встрече с мистером Джилби. И, как он и говорил вам тогда, — продолжала она, глядя на Алекса, — для ваших страхов нет никаких оснований.
Верд с досадой фыркнул:
— А что, если мы вам сообщим, что эти венки прислал Грэм Макфэдьен?
— Венки? — озадаченно повторила Карен.
— Мне показалось, вы сказали, что вас обо всем проинформировали, — вызывающе бросил Верд.
Тут Алекс решил вмешаться, удивляясь про себя, как можно иметь дело с таким духовником. Он рассказал Карен о необычных цветочных приношениях и с благодарностью увидел, что она восприняла его рассказ очень серьезно.
— Признаю, что это странно. Но это еще не доказывает, что мистер Макфэдьен убивает людей.
— Откуда же он мог узнать об этих убийствах? — спросил Алекс, искренне надеясь получить разумное объяснение.
— Вот в чем вопрос. Не так ли? — опять не выдержал Верд.
— Он мог увидеть сообщение о смерти доктора Керра в газетах. О ней много писали. И я не думаю, что было очень сложно узнать о смерти мистера Малкевича. Интернет сделал наш мир очень тесным, — пожала плечами Карен.
Алекс почувствовал, что снова впадает в отчаяние. Почему все стремятся отрицать то, что ему кажется очевидным.
— Но раз он посылает венки, значит, считает нас виновными в смерти своей матери.
— Убежденность в чьей-то вине и убийство — разные вещи, — вздохнула Карен. — Я понимаю вашу нервозность, мистер Джилби. Но сообщенные вами детали не наводят меня на мысль, что вам грозит опасность.
Верда, казалось, вот-вот хватит апоплексический удар.
— Сколько нас должно умереть, чтобы вы начали воспринимать все это серьезно?
— Вам кто-нибудь угрожал?
— Нет, — насупился Верд.
— Вы замечали, что кто-либо крутится возле вашего дома?
— Нет.
— Были ли у вас какие-то непонятные телефонные звонки?
— Нет.
Верд поглядел на Алекса, который отрицательно покачал головой.
— Тогда, простите, ничем не могу вам помочь.
— Нет, можете, — сказал Алекс. — Вы можете потребовать провести заново анализ краски, обнаруженной на кардигане Рози Дафф.
Глаза Карен Пири удивленно расширились.
— Откуда вам известно о краске?
Отчаяние и злость придали голосу Алекса резкость.
— Мы были свидетелями. А попросту говоря, подозреваемыми. Вы думаете, мы не заметили, как ваши коллеги делали соскребы со стен и снимали липкой лентой пробы с ковров? Так как насчет этого, констебль Пири? Как насчет того, чтобы все-таки всерьез попытаться найти убийцу Рози Дафф?
Уязвленная его словами, Карен выпрямилась и развернула плечи:
— Именно этим я и занимаюсь последние два месяца, сэр. И официальная точка зрения такова: анализ краски себя не окупит, ввиду малой вероятности обнаружения окрашенной ею поверхности.
Гнев, который Алекс копил в себе на протяжении многих дней, внезапно прорвался.
— Себя не окупит? Если есть хоть микроскопическая вероятность, вы обязаны за нее ухватиться, — заорал он. — Ведь других затрат у вас не предвидится. Не так ли? Вы же потеряли все то, что могло бы наконец подтвердить нашу невиновность. Вы понятия не имеете, как обошлись с нами ваши люди двадцать пять лет назад. Вы изуродовали наши жизни. Его избили до полусмерти… — Он ткнул пальцем в Верда. — Зигги бросили в «Бутылку». Он мог там умереть. Брилл попытался покончить с собой, и Барни Макленнан погиб из-за этого. А если бы Джимми Лоусон не подоспел в нужный момент, меня бы тоже изувечили. Так не смейте говорить мне, что что-то там себя не окупит. Просто выполняйте свою чертову работу. — Алекс повернулся на каблуках и пошел прочь.
Верд остался на месте, сверля глазами Карен Пири.
— Вы слышали, что он сказал? Так передайте Джимми Лоусону, чтобы он свернул свои удочки и постарался спасти наши жизни.
38
Джеймс Лоусон вспорол ей брюхо и, запустив пальцы поглубже, ухватил скользкие внутренности. Рот его скривился от отвращения. Соприкосновение кожи с влажными ускользающими живыми органами заставило его передернуться. Он вытащил внутренности, позаботившись, чтобы кровь и слизь остались на заранее подстеленной газете. Затем он кинул форель к трем, пойманным ранее.
Неплохой результат для этого времени года, подумалось ему. Парочку он зажарит к ужину, а остальные положит в маленький холодильничек своего дома-автоприцепа. Ими он позавтракает, перед тем как утром отправится на работу. Он встал и включил небольшой насос, тут же подавший в маленькую раковину струю холодной воды. Лоусон напомнил себе, что в следующий раз, отправляясь в это свое убежище на озере Лох-Ливен, нужно будет прихватить парочку пятигаллонных бутылок. Последнюю он перекачал в бачок этим утром, и, хотя всегда мог в случае необходимости попросить взаймы у соседа-фермера, одалживаться ему не хотелось. За прошедшие двадцать лет, то есть с тех пор, как он арендовал здесь кусок берега и перевез сюда автоприцеп, Лоусон всегда держался сам по себе. Так ему нравилось. Только он, и радио, и стопка триллеров. Его личное убежище, куда он мог скрываться, когда уставал от работы или семейной жизни. Это было место, где он подзаряжался энергией.
Лоусон открыл банку с молодой картошкой, слил воду и порезал ее. Затем, ожидая, пока нагреется сковородка для жарки рыбы с картошкой, он аккуратно завернул рыбьи кишки в газету и сунул в полиэтиленовый мешок. Туда же он засунет после еды кости и кожу, затем крепко завяжет мешок и оставит на ступеньках автоприцепа, чтобы выбросить утром. Нет ничего противнее, чем дышать ночью вонью протухшей рыбьей требухи.
Он бросил на сковородку кусок лярда, подождал, пока тот зашипит и станет прозрачным, потом высыпал в него картошку. Помешивая, он дождался, когда картошка станет золотистой, и положил туда же две форели. Сбрызнул их соком лимона. Привычное шкварчание подняло ему настроение, а запах обещал грядущее наслаждение. Когда все было готово, он переложил рыбу с картошкой на тарелку и устроился за столом, чтобы пообедать с удовольствием. И по времени вышло идеально. Звуки опознавательной мелодии радиосериала «Арчеры» полились из радиоприемника как раз в тот момент, когда он поддел ножом до хруста зажаренную кожицу первой форели.