ее голос,- я вам открою один секрет?" Мы вышли к реке, нужно было пройти еще довольно далеко до мостика. Подул ветерок, она сошла, белея платьем, к воде. Я предложил вернуться: собирается дождь. Она не ответила. "Роня",- сказал я. "В чем дело?" Я повторил, что нам лучше переждать дождь у меня дома, а потом уже... Она перебила меня: "Послушайте, может, искупаемся?" "Что за идея?" "Ну, как хотите..." Последние слова она произнесла, уже входя в воду, вскрикивая вполголоса, балансируя руками, у нее были слабые плечи, резко обозначилась ложбинка между лопатками, круглый зад казался хрупким, она довольно неловко плюхнулась в черно-маслянистую воду, поплыла, течение сносило ее. Она что-то кричала, и мне показалось, что она захлебывается. Я бросился к ней, мы барахтались друг возле друга, Роней овладело необыкновенное веселье, стоя по грудь в воде, она окатывала меня брызгами, затем все смолкло, она вышла из воды и стояла, закинув голову и встряхивая волосами. Я приблизился и обнял ее. "Э, нет,- сказала она,- вот это уж нет..." "Почему нет, Роня?" "Не хочу". Эта игра продолжалась некоторое время. "Ну, в чем дело, одевайтесь,- бормотала она,- это невозможно, здесь холодно... Сами говорите, сейчас пойдет дождь". Вдруг зашумел сильный ветер, я подстелил ей одежду, мы сидели друг против друга, тени ее глаз, тени ключичных впадин, глубокая тень, скрывавшая низ живота,- она вся состояла из теней. Я набросил ей на плечи мою рубашку. "Спасибо...- пробормотала она, кутаясь, пряча грудь и стуча зубами,- другой бы меня на вашем месте..." "Что на моем месте?" "Изнасиловал". "Я еще могу наверстать",- пошутил я. Она сидела, подогнув коленки, опустив голову, осматривала себя. Она озиралась. "Тс-с... слышите? Там кто-то есть. Говорю вам, там кто-то есть. За нами следят, я так и знала... Это та старуха. Она шла за нами". Ветер пронесся над кустами, луны уже не было видно, и стало совсем темно. Вдали за рекой, над едва различимой лесной чащей, брезжил серебристый край неба. Мы встали, я растирал Роню моей одеждой, она терла мою кожу, мы дрожали от холода. Не сговариваясь, мы поднялись наверх, выбрались из кустарника и побрели назад через огородное поле. "Скажите..." Мы говорили вполголоса; как и прежде, она называла меня по имени и отчеству. "Оставим это, Роня. Зови меня просто..." И будем на "ты", хотел я добавить, но чувствовал, что это "ты" разрушило бы наши с таким трудом установившиеся отношения. Это "ты" воздвигло бы между нами новое препятствие вместо того, чтобы еще больше сблизить нас. Оно означало бы, что мы стали друзьями. А мне - теперь это было совершенно ясно,- мне хотелось другого. Она пробормотала: "Мне надо привыкнуть". Друг за другом мы пробирались по невидимой тропе. Я напомнил ей о том, что она хотела мне открыть секрет. "Ты хотела мне сообщить секрет..." "Какой секрет? А-а. Лучше после... когда придем. Скажите,- спросила она,- вы верите в привидения?" "Нет". "Но ведь их все видели. И вы тоже. Разве вы не видели? Я сначала подумала, что это снимают какой-нибудь фильм". "Если видели все, значит, это не привидение". "Почему?" "Привидения - дело сугубо индивидуальное. Тень Банко является только одному Макбету". "Кто это был?" "Это были князья Борис и Глеб, сыновья Владимира. Святые братья, препоясанные милостью и венчанные смыслом". Она чувствует себя виноватой передо мной, думал я, если бы я был виноват перед нею, она бы молчала. Она думает о том же самом, поэтому говорит о посторонних вещах и делает вид, что забыла о том, что было на берегу и что мои руки касались ее тела. Она делает вид, что не догадывается, зачем мы возвращаемся ко мне домой, но на самом деле думает об этом и говорит о постороннем. "Что это значит - препоясанные милостью?" "Так говорится в летописи". "Откуда они взялись?" "Оттуда же, откуда являются все привидения". "Значит, это все-таки привидения?" Помолчав, она спросила, откуда я знаю, что это они. Я ответил, что есть известные иконы. Одна висит у меня, разве она не заметила? "Но в жизни они, наверное, выглядели иначе". "Нет, они выглядели именно так. Иконы сделали их такими. А как они до этого выглядели, не имеет значения". "Не имеет значения. Что же тогда имеет значение?" То, что мы идем ко мне домой, хотел я сказать. Потому что дома это произойдет так же неизбежно, как то, что сейчас пойдет дождь, потому что решение принято. "А вдруг мы их снова встретим?" "Они в деревню не заезжают, Роня". "А если встретим? Что тогда?" "Ничего, поздороваемся и пойдем дальше". "А они потом разнесут по всей округе,- нервно хихикнула она,- что я была у вас ночью". "Не разнесут, Роня. Святые молчат". Несколько минут спустя мы бежали сломя голову, вокруг падали свинцовые капли, мы едва успели нырнуть в сени - дождь обрушился на мертвую деревню. Во тьме, шумно дыша, нашарив дверь, мы ввалились в избу. ХХVIII Я топтался посреди комнаты, моя гостья полулежала на постели, свесив ногу на пол, короткое платье, успевшее только слегка намокнуть, обрисовало ее бедра. "Ну что,- сказала она, отдышавшись,- будем чай пить?" Я молчал и думал о том, что я сейчас подойду и переложу ее свесившуюся ногу на кровать. Подойду и сяду рядом. "Будем чай пить",- сказал я. "Эх, вы!" "Что - я?" "Эх, вы! - повторила она почти со злобой.- И вы все еще не понимаете?" "Не понимаю". "Вам надо было взять меня. А вы струсили". "Еще ничего не потеряно,- глупо усмехаясь, проговорил я.- Мы можем наверстать". "Нет уж, поздно. Надо было тогда. Взять вот так, за руки... и прижать к земле. А если б я заорала, все равно никто бы не услышал. Вы все ждали разрешения... Вы трус. Разве кто-нибудь спрашивает разрешения?" "Но... это не трусость, Роня",- сказал я, вероятно, с каким-то жалким выражением на лице. "Да, да. Вы не решились воспользоваться моей неопытностью - вы это хотите сказать? Вы, наверное, думаете, что... А вот, кстати, один вопрос,- сказала она, садясь.- Как вы смотрите на такую вещь, как девственность?" "Представь себе, с почтением". "Приятно слышать. Вы просто до ужаса вежливы. Так вот. Вы, наверное, думаете, что я не далась вам оттого, что я девица. Ошибаетесь. Оттого и не далась, что не девица". Вот так здорово! Все мои мысли разлетелись по сторонам. Как-никак это было для меня небезразлично - как и для всякого мужчины. Мне вдруг показалось, что она смеялась надо мной; что на самом деле она гораздо старше; что меня вообще непрерывно водят за нос... Молчание. Наконец я произнес: "Это и есть твой секрет?" Ответа не последовало. Открыв рот, она уставилась на меня. "Дядя Петя...проговорила она.- Господи, у меня совершенно вылетело из головы!" Я вынужден был признаться, что и я совершенно позабыл о дуэли. "Сколько сейчас времени?" "Не знаю". "Когда мы вышли, на этих часах было..." "Не обращай внимания. Они испорчены. Ты хотела что-то сказать". "Да,- сказала она,- хотела сказать. А может, не говорить? Вы бы не догадались, правда?.. Так вот, сударь, это он. Он меня - как это называется? - сделал женщиной". "Гм. Вот как?" "Вот вы говорили: игра..." "Это не я, это ты говорила". "Хорошо. По условиям игры я должна быть барышней. Белое платье, зонтик, все такое. Книжка в руке... И, понимаете, получается так, что эта история, то есть то, что между нами произошло, я имею в виду дядю Петю... это тоже традиционный сюжет!" "Почему традиционный?" "Ну как?.. Солидный господин с душистыми усами совратил гимназистку. Вы Бунина читали?" "Читал. Так что же именно произошло?" Она разгладила платье на коленях и приготовилась к рассказу. Дело было уже довольно давно. Они ходили по музеям, на выставки. Почти каждое воскресенье что-нибудь такое. Он даже водил Роню по запасникам; он там свой человек; одним словом, руководил ее образованием... Дождь журчал под окнами, ночной ветер набросился на ветхий дом, хлопнуло в отдалении, ветер трепал крышу, лепесток огня дрожал в стекле керосиновой лампы. Она понятия ни о чем не имела. То есть, конечно, знала, но что значит знала? У нее даже еще не началось; по ее словам, она считалась отстающей в развитии. Однажды он устроил экскурсию в Архангельское, специально для их класса, водил всех по парку, объяснял, рассказывал; после все ели мороженое. Он продолжал говорить, теперь уже о себе, они медленно шли следом за всеми, к воротам, отстали. Само собой это получилось или он все рассчитал, неизвестно, бывают такие обстоятельства, когда люди ведут себя, как лунатики: "Вам как писателю это, наверное, лучше знать". Роня утверждала, что она ни о чем не догадывалась, вернее, догадывалась, но ждала, что будет дальше. Они оказались в другой стороне огромного парка. Нас, наверное, ждут, сказала она Петру Францевичу. Он ответил, да, конечно, я думаю, нам надо повернуть влево, нет, лучше направо. И дал ей платок, вытереть липкие пальцы. И они сели на скамейку. Кругом ни души. Я слушал Роню внимательно и спросил: сколько ей было лет? Конечно, она уже не была такой дурочкой, сказала она, кое-что знала. Девочки всегда все знают. Но что значит - знала? Это было невероятно, это происходило с ней самой, это ей говорили о любви, и кто же? - взрослый мужчина, друг семьи, красиво одетый, от него пахло духами "Осенний ландыш". "Ландыши бывают весной". "Да? - возразила она.- А вот это был осенний". Так вот. И этот человек, дядя Петя, шепотом и, очевидно, в сильном волнении говорил ей невозможные слова, она сидела, опустив голову, на коленях у взрослого человека и вытирала пальцы, липкие от мороженого. "И знаете,- добавила она,вам покажется странным, но меня это просто поразило, я увидела, что он плачет!" Тут были разные подробности, которые она не может объяснить, как-то так получилось, что они оказались лицом к лицу, и она чуть было не рассмеялась, взрослый мужчина - и плачет,- и стала вытирать ему щеки платком, он потерял голову, она потеряла голову, и, в общем, это произошло. "Угу. Ты сопротивлялась?" Да, то есть нет. Она словно окоченела. Ее поразил факт. "Факт?" Да, факт. А что же экскурсия, куда делись все остальные? Остальные ждали у входа, Петр Францевич объяснил, что они заблудились, что-то придумал; она не помнитї Дождь утих. "Вот. Теперь вы знаете". "Послушай, Роня,- сказал я после некоторой паузы.- Когда мы с тобой встретились в лесу, ты мне говорилаї" "Что же я говорила?" "Что ты пробуешь себя в литературе". "Правда? Не помню",- сказала она надменно. "Да, ты именно употребила это выражение. Так вот, я должен сказать, что нахожу у тебя недюжинные литературные способности!" "При чем тут способности?" Я развел руками. "Вы что, мне не верите? - вскричала она.-