— Я чувствую себя в большей безопасности на арене, чем здесь.
— Дали внушает вам ужас? Он очень любезен, вы знаете.
Дали подошел и спросил меня на своем условном языке:
— Итак, малышка, «швейная машинка» работает хорошо?
Я отвела его в сторону и поделилась своим разочарованием, вызванным штатской одеждой моего героя.
— Ах, — сказал он, — вас привлекал костюм. Вы, как Гарсиа Лорка. Вы правы, с этими матадорами нужно иметь дело, когда они только что покинули арену. Представляете, как это возбуждает: они покрыты кровью и потом, их одежда сияет. Впрочем, такой же эффект оказывают рок-певцы и танцовщики балета. Если их один раз выстирать, они не съедобны!
Я грустно покачала головой.
— Ну, не огорчайтесь, если вам так уж нужен «жених», я вам его найду завтра же.
Я уже говорила о римской бане в моем номере в отеле «Риц». Дали пригласил туда двадцать молодых людей под предлогом того, что хочет выбрать среди них одного Святого Себастьяна, и велел им раздеться. Некоторые пришли из агентства моделей, других Дали вербовал прямо в лифте, в ресторанах или в «Ramblas». Когда Дали спрашивал: «Ты хочешь позировать мне?» — никто не мог отказаться от такой чести. В тот день он провел меня в гостиную, говоря:
— Посмотрите, у вас есть выбор. Я заставлю их принять выигрышные позы. Вы сможете рассмотреть их телосложение в деталях. Потом вы выберете одного, и я отпущу остальных. В этот раз вы не сможете сказать, что одежда вас обманула.
Перед тем, как отправиться на этот экзамен, я должна была дождаться Дали, проходившего осмотр у доктора, у того самого, у которого он впоследствие делал операцию предстательной железы. Дали очень беспокоила предстательная железа, и он тщательно следил за тем, сколько раз ему удавалось помочиться ночью. Мэтр вышел из спальни с довольным видом:
— Все хорошо, я в порядке, насколько это возможно в моем положении. Доктор меня внимательно осмотрел и не нашел ничего плохого. Ну а вы, малышка, вы выбрали себе «жениха»?
Я не осмелилась войти в римскую баню одна. Почтенный мэтр не мог отказать себе в удовольствии шокировать врача и повел его с нами. Обнаженные молодые люди радостно плескались в выложенном мозаикой бассейне. Одни любовались своими мускулами перед зеркалом, другие болтали между собой. Одежда была разбросана по полу, и в воздухе стоял тяжелый запах носков. Можно было подумать, что мы в казарме или в раздевалке футболистов. Доктор Пюгверт ошарашенно вращал выпученными от удивления глазами. Но едва он успел снова обрести дар речи, как Дали вывел его из комнаты и перевел разговор на другое. Он хотел на несколько секунд показать ему неизвестный мир, скоротечное видение, которое, однако, навсегда останется в его памяти. Доктор ушел потерянным и сбитым с толку. Дали рассмеялся, как сорванец, которому удалась его проделка: — Вы видели его лицо? Ах, он никогда такого не видел. Я вытолкнул его и закрыл дверь, бедняжка, он не знал, грезит ли он наяву или на самом деле видел всех этих обнаженных гладиаторов, плескавшихся в римской бане почтенного отеля «Риц»! Нужно признать, что нашим гостям пришлось несладко. Приободритесь! Нужно окончить нашу грязную работу и выбрать Святого Себастьяна.
Молодые люди приняли выигрышные позы и, казалось, совсем не смущались тем, что Дали бесцеремонно их разглядывал. Я смущала их немного больше, но не настолько, чтобы делать из этого проблему. Мне казалось, что я похожа на Мэй Уэст среди этих атлетов. Слишком волосатые были удалены тут же, так же, как и слишком тощие. Дали внимательно рассматривал экстерьер и мужские достоинства каждого, которые он комментировал без малейшего стеснения:
— Этот, обрезанный, посмотрите, хиловат… Какой ужас! Никогда не нужно удалять эту кожицу, покрывающую головку члена. Посмотрите на греческие статуи. У них в этом отношении все в порядке!
Я заметила ему, что в большинстве своем греческие статуи вообще не имеют члена.
— Член и нос — это две первые вещи, которые время безжалостно стирает на статуях. Но мускулатура и ягодицы остаются, и это — самое главное. Взгляните, как вон тот покачивает бедрами, великолепно!
Концом своей трости он провел по линии бедер одного из парней и заставил его повертеться. Парень все это тщательно проделал под завистливыми взглядами остальных.
В итоге Дали выбрал одного красивого испанца с черными глазами, несколько бледной кожей, пропорционально сложенного и не слишком мускулистого. Он представлял собой классический тип жителя южной части Испании. Он назвал себя андалузийцем. Другие стали одеваться, явно разочарованные. Чтобы их утешить, Дали пообещал принять их в Кадакесе и предложил им бокал шампанского, что касается «Святого Себастьяна», которого звали Хуан, то он был приглашен на ужин и Дали повел его с нами смотреть представление московского цирка. Номера клоунов не вызвали у нас даже улыбки, но в московской труппе были замечательные дрессировщики медведей и красивые жонглеры. Дали особенно понравились акробатки, невероятно гибкие русские девушки. Им удавалось сворачиваться кольцом, делать непостижимые телодвижения. Все это создавало впечатление, что их тела сделаны из какого-то особого гибкого материала. Дали их попросил прийти ему позировать завтра в отель. К моему удивлению, мэтр был очень известен и любим в Советском Союзе. Все артисты ему зааплодировали, когда он поднял свою трость в знак приветствия и пробормотал несколько слов по-русски, но с таким ужасным каталонским акцентом, что никто ничего не понял. Его русский вызвал всеобщее оживление, и ему зааплодировали еще громче. Акробатки пришли на следующий день в отель, как это было условлено, но в сопровождении переводчика и охранника. Я переспала со «Святым Себастьяном» из Андалузии, и он уже начал действовать мне на нервы своими постоянными расспросами о Дали. А Дали смотрел на меня с видом любопытной сводницы, которой не терпится узнать о сексуальных подвигах Хуана. Я решила ничего не говорить. Русские акробатки явились в трико в гостиную Дали, и мэтр сделал несколько набросков. Он приходил в восторг, когда кости скелета выступали, как иглы, особенно, когда они как будто протыкали покрывающую их плоть. Такой эффект он называл «сумасшедший изгиб». Тело, изогнутое назад, было для него вершиной возможного совершенства. Русские акробатки и «Святой Себастьян», возвращавшийся на родину, уехали одновременно.
По случаю праздника Меркед мы были приглашены к одной старой эксцентричной даме, одно имя которой восхищало Дали. Ее звали маркиза де Сен-Инносен, что означало маркиза святых юродивых. Ее огромный дом, поражавший своей роскошью, был набит экзотическими предметами, лакированной мебелью, золоченными статуэтками Будды. Сверх того, она была каким-то образом связана с далай-ламой, который, как ходили слухи, прятался у нее. Дали завербовал себе нового придворного — гасконца Жана-Клода Верите, который считал себя по меньшей мере потомком графини дю Барри. Он работал в агентстве моделей в Барселоне и очень забавлял Дали своим простодушием, южным акцентом и эротической культурой, проявлявшейся в обилии фривольных анекдотов, цитат из классиков и двусмысленных словечек, которыми он пересыпал свою речь. В тот вечер Дали прибыл к маркизе в сопровождении мужских моделей, более или менее тощих, блондинки-голландки, мисс Франции и своих итальянских друзей. Маркиза де Сен-Инносен носила парик и фальшивые ресницы, огромные перстни на каждом пальце и опиралась на трость. Ее муж, вынужденный все время тушеваться, казался незначительным. Маркиза приняла Дали и его двор весьма церемонно, воздала мэтру соответствующие почести и потащила его к телевизионщикам, которые приехали снимать это событие. Несчастный телеведущий, знаменитый Иниго, подозревал ли он, что его ожидало? Дали не ответил ни на один из заданных вопросов, но произнес длинную речь, в которой фигурировали дезоксирибонуклиновая кислота, философия Франческо Пужоля, свадьба «Девы Марии» Рафаэля и, само собой разумеется, открытие музея Дали. Все это было пересыпано каталонскими и английскими фразами.
Потом он поприветствовал собравшихся и решил отправиться спать, оставив в недоумении маркизу, ее приглашенных и слуг-китайцев. Он был горд собой и в машине рассказал мне, что только что чуть не умер от избытка счастья. Гала купила замок в Пуболе, из Америки прибыли внушительные чеки, доктор нашел его совершенно здоровым, и малышка Аманда довольна, он в этом не сомневается, после прошлой ночи. Он мне протянул руку помощи, но я оставалась безразличной. Кроме того, он скоро собирается уехать в Мадрид, чтобы «попросить ключ, ключ от музея». Он стал напевать каталонскую песенку «Tirame la clau, tira mi, Tirame la clau», что означало «брось мне ключ, брось мне ключ…» — Я хочу ключ Веласкеса. Он был официальным придворным художником, и его мастерская располагалась прямо в королевском дворце. И как только Франко восстановит в Испании монархию, я буду его придворным художником, и моей мастерской станет музей в Фигерасе… В будущем месяце мы едем в Мадрид!
Несмотря на то, что Дали без конца беспокоили журналисты и поклонники, ему удалось показать мне город, лавочки, старые улочки, где прошла его молодость и молодость Пикассо. Он часто водил меня в Carre de la Paja, квартал, где царствовали антикварные лавочки, и покупал мне старые открытки, переводные картинки времен его детства… Мне больше всего понравился великолепный медальон из голубой королевской эмали с надписью внутри. Я не знала, где все это хранить. Он подарил мне несколько своих волосков и даже выдернул волосок из знаменитого уса, который я привязала к листочку клевера с четырьмя лепестками. «Таким образом вы принесете мне счастье», — сказала я в шутку.
— Нет. Совсем не так, — возразил он, — это вы мне приносите невероятную удачу. С тех пор, как я с вами познакомился, все идет чудесно, вы мой добрый гений!
— Но почему же мне так не везет?
— Потому что вы маниакально депрессивны, я вам уже говорил. Вам нужно перестать страдать и находить удовольствие в своих несчастьях. Ваш дух пропитался лондонскими туманами, как картины Тернера, самого отвратительного художника всех времен и народов.