почти всему экипажу.
О поселке Подтесово говорят, что он возник случайно. В 1936 году здесь, в протоке у правого берега, зазимовало несколько судов, застигнутых ледоставом. На Енисее не так-то легко найти удобную стоянку, безопасную при вешнем и осеннем ледоходах. Вынужденная зимовка показала, что место за островом очень подходящее для затона. К тому же припомнили: об этом писал еще в начале нашего века инженер-гидролог Е. В. Близняк, обследовавший русло Енисея.
Перед самой войной в Подтесове были созданы судоремонтные мастерские, которые превратились теперь в завод.
Наш теплоход подошел к слипу — специальному сооружению для подъема судов. Пассажиры отправились на берег. Рабочие быстро подвели под днище судна тележки и буквально в считанные минуты подняли теплоход настолько, что обнажились винты.
День был солнечный, очень теплый. Ветерок нес из тайги запах нагретой хвои. Мы пошли в поселок речников. Улицы широкие, на них много зелени. Дома аккуратные, с палисадниками. И удивительная чистота. Здесь чувствовался этакий корабельный порядок. Ни мусора, ни клочка бумаги, как на палубе судна. Это, наверно, старые боцманы-пенсионеры, проживающие в поселке, придирчиво следят за чистотой и порядком.
На зиму в Подтесово стекаются речники со всего енисейского бассейна, многие трудятся на заводе, ремонтируют суда. Работает учебный комбинат для плавсостава, школа ФЗО. Река спит подо льдом, а здесь люди готовятся к новой навигации, к новым дальним походам.
Помните, на одной из первых страниц шла речь о макете судна «Святой Николай», о своеобразном памятнике, который установлен под прозрачным колпаком на набережной в Красноярске. Необычайную историю «Николая» рассказал мне начальник Енисейского пароходства Иван Михайлович Назаров. Этот пожилой, невысокого роста человек, полный энергии, занимает свой ответственный пост вот уже три десятилетия. Он влюблен в реку, в свою работу, он знает не только всех енисейских капитанов, но и многих боцманов, матросов, бакенщиков. И его, разумеется, знают и уважают на реке все.
Так вот о старом судне. «Святой Николай» — один из первых пароходов на Енисее. Построен он был во второй половине прошлого века в Тюмени и многие десятилетия безотказно служил людям. В апреле 1897 года теплоход отправился из Красноярска в Минусинск. На борту среди других пассажиров находился двадцатисемилетний революционер Владимир Ульянов, ехавший в ссылку, в село Шушенское.
Вечером 30 апреля теплоход остановился возле монашеского скита в селении с таким же названием. Здесь, у подножия Дивных гор, красноярские речники ежегодно отмечали по традиции открытие навигации. Пассажиры сошли на берег.
Владимир Ильич и ехавшие с ним в ссылку Г. М. Кржижановский и В. В. Старков развели костер. Вокруг высились крутые горы, поросшие дикой тайгой. Шумела река, стремительно пробивавшаяся сквозь теснины.
Долго звучали у костра революционные песни, долго не прекращались разговоры. Беседовали не только о прошлом и настоящем, но и, наверно, о будущем. Каким оно тогда им представлялось?!
Прошли годы. Там, где грелись когда-то у костра ссыльные революционеры, вырос чудесный город Дивногорск. Самая мощная в мире Красноярская ГЭС высится там над рекой.
Все это важно и интересно, однако факты эти довольно широко известны, и я не сразу понял, почему Иван Михайлович заговорил о них. Самое существенное Назаров приберег под конец.
— Слышали главную новость на Енисее? Восстанавливаем ленинский пароход.
— Как это? — удивился я.
— Да вот уж так, — торжествующе улыбнулся Назаров. — Будете в Подтесово — обязательно зайдите в затон!
Иван Михайлович скуп на слова. Да и некогда ему разговаривать: навигация в разгаре, бассейн огромен. Вот зимой — дело другое. Он сказал мне лишь главное. Подробности выявились потом.
Ровесники «Святого Николая» давно уже пошли на слом, на переплавку, он пережил их всех. С него давно сняли машины, одно время его использовали как баржу. Но главное — корпус и палуба целы. Как же случилось, что вопреки всем инструкциям, всем правилам остов судна уцелел, сохранился в дальнем углу подтесовского затона? Ответ только один: его берегли, заботливо хранили как реликвию. Характерно, что эту баржу, этот остов подтесовские речники до сей поры называли «Святым Николаем».
Восстановить ленинский пароход было давней мечтой енисейцев. Старые речники, мастера-судоремонтники как-то сетовали при встрече с Назаровым. Вот, мол, уйдем мы на пенсию, да и вы человек не вечный… Кто «Николая» беречь будет? Пустят на металлолом. И тогда Назаров сказал, что не уйдет на пенсию до тех пор, пока заветная мечта не осуществится.
Я воспользовался советом Назарова и побывал на «Святом Николае».
Наш катер медленно полз по затону, лавируя среди судов. И вот впереди — темный корпус старого парохода. С волнением поднялись мы на палубу. На ней уцелели кнехт и кранбалка. Вот отсюда спускали когда то трап, на этом месте стоял когда-то Владимир Ильич…
Какие же они молодцы, енисейские речники, сберегшие для народа такую реликвию!
12 июля 1968 года произошло событие, памятное для рабочих Подтесовской ремонтно эксплуатационной базы: корпус «Святого Николая» был осторожно доставлен к слипу. Протяжными гудками салютовали ветерану «Степан Разин», «Ермак», «Солнечногорск» и другие суда, стоявшие в затоне.
Семь тележек-платформ погрузились в воду, бережно приняли на себя корпус «Николая» и покатили на сушу. На берегу встречали его рабочие, школьники, речники-ветераны. Букеты живых цветов усыпали ржавую палубу.
Вскоре «Святой Николай» был отбуксирован на Красноярский судоремонтный завод. И сразу начались восстановительные работы. С помощью чертежей, уцелевших фотографий, рассказов очевидцев пароход был воссоздан точно таким, каким его видел Владимир Ильич.
Весной 1970 года судно отбуксируют в Дивногорск, на бывшую пристань Скит к месту вечной стоянки. «Святой Николай» будет музеем.
ГДЕ КОРАБЛЬ?
За две недели у нас сложился хороший коллектив, имевший свои неписаные правила и даже кое-какие традиции. А когда приблизился конец путешествия, стало грустно. Туристы обменивались адресами, договаривались писать и встречаться.
Собравшись в Дусиной каюте, мы без особого энтузиазма обсуждали, под каким лозунгом будем проводить прощальный ужин. Лозунги выдвигались не очень веселые. Противница всяких излишеств Розалия Исаевна предложила в этот раз напрощаться до такой степени, чтобы невозможно было найти дверь. Василий Николаевич усилил: давайте, мол, так, чтобы перепутать нос и корму теплохода. Но в это время поднялся Нил, обвел присутствующих горящим взглядом и сказал хрипло:
— К черту подробности! Где корабль?!
Высказался и сел. Наступила тишина. Все были потрясены лаконизмом и точностью формулировки. Василий Николаевич с чувством потряс руку Нила. Одобрительно кивала Галина. А Дусе так поправился этот лозунг, что она внесла предложение:
— К черту подробности! Где корабль?! Пусть эти слова станут нашим девизом!
Вот так полушутя-полусерьезно беседовали мы в тот последний вечер.
На следующий день был Красноярск: шумный, пыльный, раскаленный горячим сибирским солнцем. Теплоход стоял у речного вокзала. По трапу взад и вперед мотались пассажиры: одни спешили за билетами, другие — за холодным пивом, третьи — в музей.
Рушились сложившиеся компании и тут же составлялись новые, но уже по принципу: кто куда едет. Выделились два генеральных направления. Самая большая группа намеревалась попасть на Байкал, чтобы побродить недельку по берегам этого священного моря. Уезжали туда главным образом люди пожилые, и вместе с ними мой дорогой сосед Василий Николаевич.
Дуся и Галина улетали на юг, в Туву. Им почему-то очень хотелось посидеть на скромном столбике, который стоит там в самом центре Азии. Это ведь тоже интересно. Многие не знают, что «пуп» Азиатского материка находится на территории нашей страны.
Для Нила не нашлось места в самолете. Расстроившись, он весь остаток дня провел в кинотеатре, посмотрел подряд четыре картины.
Розалия Исаевна всплакнула, когда мы посадили ее в вагон транссибирского экспресса.
Мой самолет поднялся с аэродрома в сумерках: синяя дымка начала размывать горизонт, но сверху еще видны были дома, улицы, отчетливо выделялись контуры Караульной горы. Той самой горы, на которой в давние времена стояли казачьи посты, предупреждавшие жителей о появлении врагов.
Наш теплоход ушел куда-то от речного вокзала. На него грузили теперь продукты, наводили чистоту в каютах и коридорах. Команда готовилась к очередному рейсу. Завтра теплоход примет новых пассажиров, завтра будут новые встречи, опять столкнутся на его палубах люди разных характеров и интересов, вспыхнут споры, прозвучит смех, завяжется дружба. Эти новые пассажиры почти ничего не узнают о нас, о тех, кто был раньше, но мне хотелось пожелать всем им счастья в пути.
Пускай они тоже унесут в своих сердцах любовь к этому красивому, неимоверно богатому и еще почти необжитому краю. Пусть они тоже помнят о той земле, которая скучает о людях и ждет их!
2ЧАСТЬ
ТЕПЛОХОДС АЛЫМИ ПАРУСАМИ
СВИДАНИЕ С ЮНОСТЬЮ
На Дальний Восток ехал я третий раз. Когда-то семнадцатилетним юнцом трясся в воинском эшелоне, потеряв счет дням и ночам. Состав из теплушек часто останавливался на разъездах и в тупиках. Вокзалов для нас не существовало. Были только продпункты и базары, на которых за бешеные деньги продавались картофельные лепешки — «тошнотики».
Потом, уже после войны, возвращался этим путем из отпуска, имея на флотских погонах две лычки, означавшие звание старшины 2-й статьи. В ожидании отправки поезда мел заснеженные сибирские перроны своими невыразимыми клешами, сдвинув на затылок бескозырку, на ленте которой золотом сверкала надпись— «Вьюга». Так назывался корабль, сделавшийся для меня родным домом: на нем я воевал, на нем стал коммунистом, узнал, что такое настоящий шторм и настоящая морская дружба. Корабля этого давно нет: теперь построены новые, более совершенные. А почта до сих пор принос