н дал по радио объявление о размене сапог. Отвечать не спешили.
Погода и в этот раз была скверной. Утро наступило промозглое, серое, ветреное. Низкие тучи ползли над самыми мачтами. Но мы уже привыкли к такой картине. Тем более что на Парамушире, как нам сказали, вообще бывает десять солнечных дней в году. Мы не рассчитывали, что эти дни выпадут как раз на нашу долю. Мы даже выработали утешительную гипотезу. Конечно, приятно путешествовать в хорошую погоду. Однако она не типична для здешних мест, и мы не смогли бы составить правильное представление о климате Курил и Камчатки. Ну, а одежду и обувь мы приноровились высушивать за ночь в кубовой. Если не совсем просыхала, беда не велика: все равно снова намокнет!
Из Северо-Курильска пришел за нами траулер «Зарница». Мы мерзли на палубе траулера под резким ветром, а капитан никак не мог сообразить, где высадить туристов. Направился к одному причалу, потом задом попятился к другому, потом снова устремился к первому, но вдруг раздумал и повернул к рыбокомбинату.
Пока мы маневрировали, на причал преспокойно вышли два «приятеля»: теленок и рослый поросенок. Они брели неспеша, деловито переговариваясь. Остановились, осмотрели приезжих. Пассажиры шутили: на этот раз оркестра не будет!
С борта «Зарницы» туристы прыгали на мокрый настил, сплошь заставленный полными, приготовленными к отправке бочками. Пришлось шагать прямо по ним.
За проходной порта нашу колонну обогнали три грузовика. Шоферы затормозили, закричали: «Садитесь!» Оказывается, машины пришли специально за нами. Мы оценили гостеприимство местных властей, когда узнали, что во всем райцентре имеется лишь несколько стареньких автобусов, да и машины по пальцам пересчитаешь. Остров велик — длина его больше ста километров, ширина около двадцати, но дорог мало, разъезжать негде.
Шоферы высадили путешественников в конце длинной улицы, возле двухэтажного здания милиции. Отсюда, с небольшого возвышения, виден почти весь Северо-Курильск. Он мало похож на город в привычном понимании этого слова. На низменности стоят группы приземистых домов-бараков, почерневших от влаги. Блестят лужи. Нет ни травы, ни деревьев. На возвышенностях строения получше, капитальнее. Но в общем-то глаз не радуется. Особенно неприятно смотреть на руины, мокнущие под сырым небом. Это следы разрушений, оставленных цунами.
Я слышал, как поздоровались на улице два местных жителя. «Как живешь?» — спросил один. «Нормально, как на вулкане», — ответил другой. Они, вероятно, давно уже привыкли к этой шутке, в которой содержится немалая доля правды.
В районе Курильских островов насчитывается тридцать восемь действующих вулканов. Да еще несколько вулканов, наиболее опасных, скрытых под водой в глубине океана. Время от времени они дают о себе знать и делают это без всякого предупреждения.
Мрачной осенней ночью 5 ноября 1952 года жители Парамушира были разбужены сильными толчками. Звенели разбитые стекла, трескались стены домов. Разламывались и рушились в воду береговые скалы. В горах грохотали обвалы. Толчки нарастали, земля качалась, словно морские волны. Не успевшие одеться, полуголые люди метались по темным улицам, не понимая, что происходит. Некоторые погибли под кровлями оседавших зданий.
Но вот толчки прекратились, и паника постепенно улеглась, жители начали возвращаться в дома. Затеплились огоньки в окнах. Матери укладывали спать детей. Ничто не предвещало новой беды. Только море, скрытое темнотой, клокотало глухо и яростно. Наиболее осторожные люди одевались потеплее и уходили в сырой мрак, на сопки, подальше от опасных строений. Но таких осторожных оказалось немного.
Никто не ожидал, что главная опасность грозит с океана. Колебания земли раскачали воду, она далеко, больше чем на километр, отошла от берега, обнажив дно огромного ковша бухты. Вода отступала полчаса, набирая сил для разбега. А потом косматый водяной вал высотой в десять метров стремительно понесся на сушу. Он закрутил и опрокинул суда, разбил причалы и с грозным ревом устремился в долину. На этот раз не многие люди успели выскочить из домов.
Ослабев, море отступило снова, унося с собой обломки и трупы. А через пятнадцать минут на сушу обрушился второй вал высотой не меньше двадцати метров. Удар его был таким сильным, что содрогнулся даже остров. Вал прокатился через всю низину, и только сопки смогли преградить ему путь.
После второй волны в долине, где стоял город Северо-Курильск, осталось почти голое место. Лишь на возвышенностях сохранились кое-где развалины — свидетели ночной трагедии. Много жизней унесло тогда море.
Был и еще случай, когда снова набегала на остров волна, только гораздо меньше размером. Об этом цунами население было предупреждено заранее.
Стихийные бедствия создали на Парамушире своеобразную обстановку. Постройки здесь, как правило, легкие и не весьма благоустроенные — их не жалко. Люди не считают себя постоянными жителями. Некоторые семьи обосновались на Парамушире давно, полюбили эти суровые и богатые места. Наверняка такие семьи никуда не уедут отсюда, разве что только в отпуск. Но все равно они не расстаются с мыслью, что Парамушир — это временное пристанище.
Нам показали место, куда докатились волны цунами в 1952 году. Они разбились возле здания милиции, не затронув его. А за зданием вода проникла по распадку гораздо дальше, в глубь острова, и разрушила там все постройки. Так что здание милиции в Северо-Курильске — дом особенно примечательный.
От этого дома начинается дорога, ведущая к вулкану Эбеко. Тут были последние приготовления. Туристов еще раз предупредили: воду не пить и в пропасти не срываться. Группы выстроились по два человека в ряд. Во главе встали инструкторы с мотками веревок в руках. Замыкающими были назначены старосты, в обязанность которых вменялось подталкивать отстающих.
Стройными шеренгами двинулись туристы на штурм вулкана. Но слишком разные люди были в группах, и буквально через полчаса произошел этакий естественный отбор. Молодежь вырвалась вперед, люди среднего возраста очутились в середине, а позади, как и положено, степенно шагали убеленные сединами старцы.
Таких, впрочем, оказалось немного. Большинство туристов, которым перевалило за пятьдесят, поступили благоразумно: они отправились осматривать город и какой-то особенный пляж. Отправилась туда вся «десятка» Нади и она сама.
Сперва подъем был довольно пологим, на дороге виднелись даже следы колес. В сухую погоду идти тут не трудно. Но мы шли после дождей, глина была размыта, ноги разъезжались. Пришлось сворачивать на узкую стежку в траве. Шаровары сразу намокли выше колен.
Склоны гор были покрыты густой темно-зеленой массой кустарников.
Дорога свернула влево. Началась тропа. Кусты почти исчезли, уступив место траве и цветам, которые так буйствовали, так плясали под ветром, что от них рябило в глазах. А рядом с цветами, на северных склонах оврагов, лежал снег, дышавший сырым знобким холодом. Зеленый ковер и белые массивы сугробов — это было редкостное сочетание. Снег таял, от сугробов с мартовским прозрачным звоном бежали вниз ручейки.
Но вот и трава стала редеть. Мы теперь шли по голому гребню. Мокрые камни срывались из-под ног, падали в пропасть. Я осторожно заглянул в нее (Алеша держал меня сзади). Черные склоны казались отвесными. В хмурой глубине, на дне мертвого каменного ущелья, пенился быстрый поток: непрерывный шум доносился оттуда.
Да, здесь можно поскользнуться только один раз!
С первых же километров пути, как всегда, сложилась наша арьергардная группа. Центром ее был Ипполит Степанович. Рослый, костистый, с темным, иссеченным морщинами лицом, он на целую голову возвышался среди нас. Посох в руке, тюбетейка на затылке, под распахнутым дождевиком видна вельветовая рубаха-толстовка. Он не показывал виду, однако шагать ему было трудно. Он не останавливался отдыхать, но зато и не спешил, особенно на подъемах. Не спешили и мы. Уютный Герасимыч не мог торопиться из-за обуви. Ему удалось, правда, выменять правый сапог, но размер все же был маловат, и это сказывалось чем дальше, тем больше. Алексей разрывался на две части. Любознательность вела его к кратеру, но в городе осталась Надя. Если еще учесть больное сердце, которое не могло при подъеме работать нормально, то чаша весов явно перетягивала в пользу города.
Возле нас описывал круги нетерпеливый Валерио. Он назвался опытным альпинистом, и поэтому директор круиза назначил его замыкающим колонны. Он то убегал далеко вперед, чтобы блеснуть своей выносливостью перед прекрасным полом, то возвращался к нам выполнять общественные обязанности.
На какой-то совершенно голой каменистой вершине мы попали в густое облако. Сделалось почти темно, туман клубился прямо перед глазами. Дождь рождался над головой: крупные капли возникали в тумане и, увеличиваясь на лету, падали возле ног. Подошвы скользили. А впереди был грязный разбухший снежник с острыми выступами камней.
— Не могу, — проворчал, остановившись, Герасимыч. — Проклятые сапоги.
— Черт, и не прикуришь в такой сырости, — сказал Алексей и зашарил по карманам, разыскивая валидол.
— Вот что, — степенно произнес Могучий Ипполит. — До кратера, может, два километра, а может, и все восемь. Мы отстали. Туда мы дойдем. Но спускаться будет не легче, мы не сможем вернуться до темноты. Предлагаю решить вот какой вопрос. Ишаки бывают двух пород: горные и равнинные…
— Я сугубо равнинный, — сказал Алексей.
— А у нас и гор нет, — отозвался Герасимыч, садясь на каменный выступ.
Валерио поморщился и заявил, что у него широкий профиль, он может и на равнинах, и на горах.
— Это чувствуется, — кивнул Ипполит Степанович.
Я, конечно, не мог похвастаться столь универсальным развитием и в глубине души счел себя сугубо равнинным, хорошо выдрессированным ишаком. Но мне хотелось добраться до вулкана, и никаких особых помех для этого я не видел.
Валерио повеселел, узнав о моем решении. Его не радовала перспектива в одиночку догонять группу по опасной тропе. Мы отдали товарищам сухие пайки и договорились встретиться у начала дороги.