Иногда волна, словно играя, выбрасывала на лед стайку рыб: они прыгали, искрясь белым огнем, а потом следующая волна ласково подхватывала и уносила их.
Мимо проплывали ледяные глыбы самых причудливых очертаний: то в виде грота, то как остроконечный пик, а один раз появилась глыба, очень похожая на огромного крокодила с разинутой пастью. Были даже зубы — сосульки.
«Воровский» маневрировал, оберегая от ударов корпус. Двигались малым ходом, кильватерная струя за кормой часто изгибалась крутой дугой, а лесовоз, следовавший за нами, оказывался то слева, то справа, то почти впереди.
Ну что же, нормальное явление: капитан ищет чистую воду. В Арктике по прямой линии суда ходят далеко не всегда. Но то, что кажется на первый взгляд таким простым, завоевывалось с огромным трудом.
Еще в 20-е годы нашего века свободное плавание (без ледокола) обычных торговых судов считалось здесь очень рискованным. Правила и наставления строго предписывали капитанам не маневрировать во льдах, а останавливаться и ждать помощи ледокола. И ждали, и гибли, когда начинали сжиматься вокруг ледяные поля. Капитаны судов были связаны инструкцией и считали ее правильной. Куда пойдешь, в какой стороне большая полынья? А вдруг заберешься по чистой воде в такой лед, что потом никакой ледокол не выручит?! В те годы не было самолетов для ледовой разведки, не зимовали на станциях полярники, не составлялись прогнозы ледовой обстановки. Плавали вслепую, подчиняясь случайностям.
Но вот нашелся человек, поломавший старые правила, отбросивший рутину традиций. Опытный ледовый судоводитель капитан Владимир Иванович Воронин на своей богатой практике убедился, что плавать по северным морям можно, лишь не страшась льдов, не выжидая благоприятных условий, а проявляя инициативу.
«Искусство судовождения во льдах заключается главным образом в умелом маневрировании в разводьях», — записал он в своем дневнике. И доказал это, совершив на «Георгии Седове» ряд рейсов к Земле Франца-Иосифа и в центральную часть Арктики. А несколько лет спустя, опять же только благодаря принципу свободного маневрирования, Воронин впервые за одну навигацию провел пароход «Сибиряков» через Северный морской путь.
В наши дни свободное маневрирование во льдах стало само собой разумеющимся делом. Правда, теперь и обстановка другая. Капитан точно знает, в какую сторону ему лучше проложить курс, где тяжелый паковый лед, а где чистая вода. Лесовозы, танкеры, и сухогрузы спокойно идут во время навигации без всякого сопровождения в устье Оби, на Диксон, в Игарку и другие районы Западной Арктики.
Капитан Воронин, с именем которого связана эпопея «Челюскина» и все главные полярные открытия, сделанные в годы Советской власти, умер недавно, в 1952 году. Впервые он пришел на судно восьмилетним юнгой-зуйком. Всю жизнь провел в Арктике, на капитанском мостике. И скончался красиво. В тот день, когда ему исполнилось шестьдесят два года, Воронин вел свой ледокол Северным морским путем, пробивался сквозь шторм и лед к родным берегам. Стоя на мостике, он поглядывал на корму: не оборвался бы буксир, на котором тащился лихтер с тяжелым грузом. И когда до порта, до рейдовой стоянки, оставалось совсем немного, старый капитан вдруг упал. Кровоизлияние в мозг — смерть наступила мгновенно.
Теперь имя капитана Воронина носит новый ледокол — красивый и мощный.
О Воронине написана хорошая книга, вернее, не только о нем, а вообще об освоении Арктики в 20—40-х годах. Эта книга с интересом читается, в ней собран богатейший материал, поражает сила характеров тех людей, которые первыми шли в ледяную пустыню.
Создал эту книгу писатель-маринист капитан 1-го ранга Евгений Семенович Юнга. Я занимался в его семинаре во время учебы в Литературном институте. Много раз, бывало, засиживались мы после звонка в маленькой аудитории на втором этаже старинного герценовского дома. В окно, словно снег, летел тополиный пух. Говорили о всяких делах, о своей работе, о замыслах. Евгений Семенович негромко, скрывая волнение, рассказывал нам о Воронине, с которым был близко знаком многие годы.
От Евгения Семеновича впервые услышал я тогда об одном из самых удивительных географических открытий нашего времени. В 1912 году, почти одновременно со «Святым Фокой» Георгия Седова, в Арктику отправился на шхуне «Святая Анна» энтузиаст полярных исследований лейтенант Г. Л. Брусилов. Это была одна из многих попыток пройти Северным морским путем до Тихого океана. Как и другие, окончилась она неудачно. В Карском море льды сжали маленькое суденышко и понесли его на север. Много месяцев продолжался дрейф в ледяном безмолвии. Люди голодали, болели, мечтали вернуться домой. А Брусилов все еще надеялся выйти на чистую воду и продолжать путь.
Более чем через год «Святая Анна» оказалась в ста шестидесяти километрах от Земли Франца-Иосифа. И тогда штурман шхуны Альбанов, поссорившийся с Брусиловым, разуверившийся в успехе похода, решил добраться до суши. Вместе с ним отправились десять матросов. На судне осталось тринадцать человек, в том числе женщина — медсестра, выполнявшая обязанности врача.
Семьдесят три дня добирался Альбанов по льду до мыса Флора. Из всей группы выжили только двое: сам штурман и матрос Александр Конрад. Их спасли участники экспедиции Георгия Седова. Это было редчайшее совпадение. Седов собрался выйти в море как раз в тот день, когда Альбанов приблизился к берегу. Опоздай он на несколько часов — все было бы кончено.
Лейтенант Брусилов бесследно исчез во льдах вместе со своей шхуной и оставшимся экипажем. Это одна из многочисленных трагических тайн Арктики. А вот судовой журнал, регулярные записи, которые вели участники экспедиции Брусилова, сохранились. Их принес штурман Альбанов. Этими бумагами заинтересовался молодой ученый Владимир Юльевич Визе, соратник Седова в походе на «Святом Фоке».
Много лет Визе тщательно исследовал материалы, связанные с дрейфом «Святой Анны». Весь путь шхуны за полтора года он разбил на семь участков, которые отличались один от другого характером дрейфа. Получилось так, что шхуна двигалась будто бы около какого-то незримого препятствия.
Ученый проанализировал повороты и зигзаги «Святой Анны», сопоставил их с записями о сжатии льдов, появлении полыней, изменении ветра и пришел к открытию, которое многим показалось неправдоподобным. В 1924 году Визе доложил в Географическом обществе о том, что между семьдесят восьмым и восьмидесятым градусами северной широты должно находиться препятствие, не пропускавшее «Святую Анну» на восток. Этим препятствием мог быть только остров.
Слишком смелым казалось это открытие, сделанное в кабинете. Даже маститые ученые с сомнением покачивали головами. Но ведь и планета Нептун тоже была «обнаружена» французским астрономом Леверье за письменным столом. Лишь спустя время ее нашли в том самом месте, которое предсказал ученый…
Владимир Юльевич Визе упорно отстаивал свое мнение. К его голосу прислушивались такие опытные полярники, как О. Ю. Шмидт и капитан В. И. Воронин. И вот 13 августа 1930 года ледокольный пароход «Георгий Седов», совершавший под водительством Воронина очередной поход в неисследованных водах Арктики, приблизился к тому району, где дрейфовала когда-то «Святая Анна».
Капитан Воронин, как обычно, находился на мостике. Профессор Визе, стараясь заглушить волнение, то принимался за работу, то брал в руки книгу.
Близились сумерки, и с ними исчезала надежда увидеть сегодня неизвестную сушу. Владимир Юльевич сел к пианино. Через некоторое время в кают-компанию спустился с мостика капитан Воронин. Снял фуражку, неторопливо вытер усы. Дождался, пока умолкли звуки шопеновского ноктюрна, и произнес негромко:
— Владимир Юльевич, впереди — земля. Там, где вы загадали ее…
Предсказания ученого оказались абсолютно точными. По общему желанию участников экспедиции открытую и нанесенную на карту сушу назвали островом Визе.
Как же мне было не вспомнить обо всем этом на палубе «Воровского» среди льдов Карского моря! Может, вот эта старая, как мрамор затвердевшая льдина была когда-то свидетелем дрейфа и гибели «Святой Анны»?! Среди таких же глыб и торосов пробивался к неизвестной земле «Георгий Седов». Если бы мы повернули сейчас прямо на север, если бы сумели, маневрируя по разводьям, пройти сквозь льды, то через некоторое время остров Визе оказался бы перед форштевнем нашего теплохода. Но мы, разумеется, продолжали следовать своим курсом. Мы шли под шорох и скрежет льдин. Холодный северо-восточный ветер упорно гнал их навстречу «Воровскому».
НАЧАЛЬНИКИ МОРЯ
Внешне Диксон ничем особенно не примечателен. Обычный северный поселок с дощатыми тротуарами, с деревянными домами в один-два этажа. Стоит он на косогоре, между оврагов: место неровное, поэтому, наверно, и улицы кривые, запутанные. Повсюду видны каменные глыбы, особенно много их возле клуба полярников.
В овраге гниют груды деревянных ящиков. Пустую тару некуда девать: отапливаются здесь углем. За штабелями ящиков начинается тундра. Волны бьются в высокий скалистый берег. Несколько льдин приткнулось к мокрым камням — отдыхают. Тут же валяются большие, метра по два длиной, мертвые белухи.
Диксоновские магазины размером поменьше столичных, но ассортимент почти тот же. Много разных консервов. Есть свежее молоко, сметана. Стадо коров — местная достопримечательность — пасется неподалеку, его видно из окна магазина. Из северных деликатесов нам довелось попробовать только соленого омуля. Он во всяком случае не хуже байкальского.
Вот с книжным магазином там плохо: помещение маленькое, а завоз порядочный. Книги лежат штабелями, годичными наслоениями. Если перевернуть их, можно найти много интересного. Но разве перевернешь, когда в полном смысле слова и повернуться-то негде.
Повздыхав возле книжных курганов, мы с Василием Андреевичем пошли смотреть, как устроились на Диксоне коренные жители. Сначала побывали в старом деревянном доме, в однокомнатной квартире, где разместилась семья плотника из трех человек. Ванна у них очень маленькая, а так все хорошо: и тепло, и уютно. Однако плотник с гордостью объяснил, что такие дома здесь больше не строят, и отвел нас на соседнюю улицу. «Вот наш завтрашний день!» — сказал он.