Трасса терялась в снежном тумане. Бесконечная белая муть.
Чуть ранее они видели ещё обочины дороги, сопки и редкие лески, встающие по обе стороны. Несколько раз они примечали тех созданий: неспешными отблёскивающими фигурами те возникали порой совсем близко, но казалось, две машинки на трассе их не интересовали. Один раз большим сборищем они кучковались вокруг догоравших руин. Не хотелось думать, что здесь было раньше.
Китти мельком глянула на приборы.
— Скажи мне, если увидишь заправку. Бензин кончается.
— А в канистре?
— Пусто, — не уточняя причин.
— Ну, если увижу, конечно, — Феликс отвернулся к ветровому стеклу. Там давно ничего нельзя было разглядеть: белая сыпучая пелена тянулась, наверно, над всей землёй, сколько её ни есть, и всё, что привычно существовало вокруг, кануло бесследно в снежной взвеси. Неба здесь не было.
— Думаю, они двигаются в том же направлении, что мы, — зачем-то сказала Китти. — На запад.
— Что?
— Те твари, — она на секунду взглянула на Феликса. — Мне показалось, они идут вместе с нами.
— К столице?
Китти недовольно прикрыла глаза. Они ни разу не говорили об этом — что движутся… неважно.
— На запад, — поправился он.
— На запад.
Муть расступалась перед стеклом, оборачивалась мелкими белыми крупинками, которые тут же пропадали из виду, давая дорогу следующим.
— Интересно, что они такое, — глядя наружу, пробормотал Феликс. — Что представляют из себя. Живые существа? Или странные механизмы? Я ни разу не видел, чтоб они что-то пожирали. Они только уничтожают.
— Возможно, это их пища. Разрушение.
— Они не создание человека. Это что-то совсем чужое — непонятное, незнакомое… Как из других миров, — он принуждённо усмехнулся. — Не знаю, что из этого хуже.
Китти не отвечала. Но, начав говорить, он уже не мог остановиться — он как будто не существовал, когда не говорил.
— Может быть, они порождение зимы и пришли вместе с этим снегом. Может быть, тут всегда так, в этих краях. Когда приходят холода. А мы просто не знали.
— Не неси бред, пожалуйста, — Китти продолжала смотреть вперёд. — Это самая обыкновенная зима, просто не в Ринордийске. Она не так плоха.
— Скажи это кому-нибудь другому. Я сыт по горло зимой в таких количествах. Всем этим снегом, метелью, этими бесконечными сопками… Не могу больше их видеть, — он уставился было демонстративно в бардачок, но вспомнил, что нужно следить за заправками.
— Ты боишься её заранее, — негромко проговорила Китти. — Боишься зимы. Если пустить её к себе, она бывает хороша. Кстати… ты никогда не замечал, что фонари ярче всего горят в метель?
— Сейчас заметил, — он круто развернулся и прильнул к стеклу. — Посмотри!
Сквозь снежную завесь пробивались мутноватые пурпурные огни. Такие загорались порой на улицах Ринордийска в самые лютые зимы. За ними, если хорошо присмотреться… нет, ему не показалось, там вставали силуэты многоэтажек.
— Это город, — Феликс обернулся на неё. — Мы в городе, Китти. Меня же не глючит?
— Да, я тоже вижу дома, — она с недоверием повела головой. — Правда, всё равно нет людей.
— Да внутри они все, ясное дело, — он рассмеялся. — Кто в такую погоду выйдет наружу… Давай остановимся, я посмотрю, где мы?
Китти притормозила.
— Куда ты собираешься пойти?
— Тут, недалеко… Я вижу, вон то похоже на казённое здание, на нём должно быть написано. И наверно же там есть люди!
Китти посмотрела, куда он показал, чему-то слегка нахмурилась.
— Через пятнадцать минут я начну сигналить. И возьми телефон. Если не придёшь через полчаса, придётся созваниваться.
— Не придумывай, — раздражённо и весело оборвал он. — Я вернусь гораздо раньше.
Прежде, чем она бы ещё что-то сказала, Феликс выскочил из машины и двинулся на свет и силуэты.
Но где же они? Нет, фонари светили, он видел их, как прежде, но дома… Они, похоже, вновь исчезли за маревом пурги.
Дорожка, впрочем, была хорошо утрамбована и обозначена среди сугробов, кто-то здесь постарался. Запомнив, где стоял автомобиль, Феликс двинулся вперёд по ней. Это было вроде сквера, отдалённого от всех построек и совсем пустого в эту пору. По бокам, поодаль застыли черневшие кусты. Ветер пытался сбить с них снеговые шапки и яростно свистел в ушах. Феликс прошёл туда, где, как ему казалось, пролёг городской проспект: с той стороны дороги отчётливо горел красным светофор.
Слева проспект горкой уходил вниз, в тянущуюся череду огней. Даже провода вроде трамвайных, все в инее — Феликс рассмотрел их прямо над головой, на фоне просвечивавшего неба. Рельсов, правда, не было. Справа же вроде бы поворот дороги заграждала череда зданий.
Там не светило фонарей, но Феликс направился в ту сторону. Ему всего и надо сейчас, что найти подходящую табличку на стене — или, скажем, подъезд. Люди, конечно, неохотно вылезают из своих квартир, но не откажется же кто-нибудь из них сказать приблудившемуся путнику, что за город вокруг.
Дойдя до перекрёстка, он остановился под дорожным указателем: километр туда, три — в другую сторону, а если пройти ещё и повернуть направо… Феликс вчитался в неопределённые, ничего не говорившие имена. Улицы с таким названием найдутся, пожалуй, в самом маленьком городишке где-нибудь на отшибе.
Феликс шмыгнул носом (в него уже успел набиться снег), завернулся теплее. Угол здания, который он отчётливо видел со стороны светофора, теперь куда-то пропал, и ближайшие дома мерцали на хорошем отдалении. Туда ещё шагать и шагать…
По той стороне улицы, в свете лилово-пурпурных фонарей прошла небольшая компания: двое мужчин и женщина, одетые по моде начала прошлого века. Они разговаривали и чему-то смеялись.
— Я и говорю, — вещал тот, что был повыше, — наша жизнь — и так сплошная сатира на саму себя…
Они не заметили Феликса — или только сделали вид — и прошли мимо. Смех их смолк в отдалении.
Слишком быстро смолк, отметил он про себя. Чтоб оценить, как далеко до домов, вновь вскинул взгляд на них.
«Эй, парень, да ты посмотри… Там же ни одно окно не горит. Ещё не настолько поздно и не настолько сейчас светло, чтобы нигде не горело. Да и на силуэты погляди внимательней, ничего не…»
Он сделал шаг назад, не захотев внимательней. Нет, это не страх — звериный почти инстинкт, он отчётливо сказал: «не надо дальше».
Спокойно, без всякой видимой паники он отступил: минул перед глазами сквер, заросший голыми кустами, метель косо падала в свете фонарей. Дорожка глухо похрустывала под шагами.
Чуть поодаль возникла наконец трасса и чёрная машинка на ней. Внедорожник стоял сразу позади. Феликс различил за рулём силуэт Китти, помахал ей: мол, я здесь, не надо никому сигналить. Взгляд выхватил телефонную будку, как раз на выходе из сквера. Не стойка, закрытая кабинка с прозрачной дверью, он думал, такие закончились в конце того века… Интересно, рабочая или нет.
Феликс сделал ещё знак Китти, хотя не уверен был, что она видела, перебрался к будке через глубокий снег. Дверь открылась с трудом — ветер перетягивал её и норовил вновь закрыть — но в итоге Феликс просочился внутрь. Здесь висел старый грязновато-металлический аппарат — угловатый, чуть вытянутый в высоту, с чёрной трубкой и диском для набора номера. Жетоны, вспомнил Феликс, где он сейчас достанет хоть один жетон. Впрочем, полусодранная наклейка на двери сообщала, что звонок по стране бесплатный.
Помедлив и ещё раз неуверенно окинув взглядом автомат, он всё же снял трубку. Наверняка же, и не работает — в такую вьюгу, в заброшенном в неё далёком городе, тут, вполне возможно, вообще связь не ловится.
Но гудки шли. Ровные, средней длины, какие и должны быть.
Кому? — насмешливо встал вопрос. Кому ты собираешься звонить, будучи в бегах, скрываясь в неведомом далёко от всех структур, не зная, что дома и существует ли ещё вообще твой город?
Кому ты можешь теперь позвонить, проходя недочеловеком в списках?
Пальцы неуверенно, порой ошибаясь, начали набирать номер.
Он же отдал ей тогда свой старый мобильник, «на всякий случай, если где чего» и обещал подарить нормальный к осени или, может, и раньше. (Хорошо всё же, что так повернулось: не пришлось нарушать обещание и объяснять, что с финансами не так безоблачно, как он сказал вначале). Она, правда, всё равно им не пользовалась и даже, кажется, не носила с собой.
Вряд ли, конечно… Очень вряд ли.
— Да, — без интонации вопроса ответил голос с того краю.
Он невольно сжал трубку до боли в пальцах.
— Лав?
— Да.
Да, это была она. Кто бы она ни была теперь.
Феликс на миг закрыл глаза, сказал первое, что попалось:
— Это я. Не вешай трубку, пожалуйста.
Пауза. Медленно:
— Я тебя слушаю.
— Нам надо поговорить, — он прислонился к стенке будки, бегло кинул взгляд за дверь, где летел подсвеченный снег.
Ещё пауза.
— О чём?
— О жизни, Лав, — он коротко рассмеялся. — Как всегда, о жизни.
— И что ты хотел сказать?
Феликс раскрыл было рот, но остановился. Он отчего-то был уверен, что она бросит трубку.
И теперь не знал, что хотел сказать. Что вообще можно сказать тому, с кем он сейчас разговаривает. Как жаль, что не увидеть лица, было бы хоть чуть-чуть понятнее… Только этот голос в автомате.
Молчание затянулось. Снаружи свистел ветер.
— Ты… ты слушаешь, да? Тебе сейчас слышно?
— Я тебя слышу, Феликс. Говори.
«Знаешь, мы тут непонятно где, бродим в какой-то преисподней и, кажется, немного заблудились. Ты бы не могла прислать пару вертолётов — здесь холодно и порядком уже надоело». Вместо этого, выпрямившись, Феликс сказал:
— Лаванда, послушай меня, это серьёзно. С востока идут какие-то странные существа. Возможно, они движутся на Ринордийск. Они огромные и крушат, всё что им попадается. Если не принять меры, это может плохо закончиться.
— Я знаю, Феликс, — спокойно ответили с той стороны. — Я сама их позвала. Это наши гости.